Частная школа

57

В пансионате Эрика не оказалось…

Дина первым делом кинулась к нему в комнату, даже не успев раздеться, но Олег Руденко встретил её вопрос непониманием.

— Он же с тобой уехал.

— А он не возвращался? Не было его? — повысив голос, спросила Дина.

Руденко нахмурился, показывая всем своим видом, что недоволен вторжением, но тем не менее снизошёл до ответа:

— Не было.

Дина вышла в коридор, привалилась спиной к стене. Откинув голову назад, уперлась затылком. Впервые она не знала, что делать и чувствовала себя полностью беспомощной и измождённой.

— Да не переживай ты так. Придёт он, успокоится да вернётся, — приговаривал Корбут, неловко касаясь её плеча.

— А если нет? А если с ним уже что-то случилось? Вдруг его надо искать?

В груди колотилась паника. Страх настойчиво гнал её куда-то бежать, только вот сил не было. Из неё как будто разом выкачали все жизненные соки. Даже после изнурительных тренировок или болезни она не чувствовала себя такой разбитой.

— Дин, да не накручивай себя раньше времени. Никуда он не денется. Ты успокойся. Всё равно сейчас ничего нельзя сделать.

— Можно позвонить куда-нибудь… не знаю… в полицию?

— Да нас никто и слушать сейчас не станет. Времени-то всего ничего прошло.

— Тогда Чуме. Она всех на уши поставит.

— Да ты что! Нас она поставит на уши.

— И пусть! Но я не могу так просто сидеть, сложа руки. Ты же видел, в каком состоянии он ушёл!

— Дин, да подожди ты… Давай хотя бы сначала Валику расскажем?

Но Дина уже искала в контактах номер директрисы.

— Она сейчас тебя пошлёт, а нам всем втык завтра даст, — раздосадовано произнёс Дима.

И тут с лестницы в коридор вывернули двое. Дина тотчас встрепенулась, заслышав мужские голоса. Устремила в ту сторону полный надежды взгляд, но сразу же сникла. Это были Никита Прочанкин и Ренат Шмыгов.

— О! Вон Дина! — увидел её Ренат. — Я же говорил, что она уже здесь.

— Дин, ты как? — участливо спросил Никита, когда они подошли.

Дина мазнула по нему невидящим взором, потом устало сказала Корбуту:

— Ладно, пойдём к Валику.

— А зачем? — спросили в унисон Никита и Ренат, но Дина, ничего им не ответив, направилась к лестнице. Корбут и Катя поплелись следом.

На учительском этаже было непривычно тихо. Это у мальчишек почти из каждой комнаты по вечерам раздавались громкие голоса, смех, музыка. Да и у девочек царило оживление, а тут словно все спали или никого не было.

Прежде в обитель преподавателей Дина никогда не заглядывала, поэтому не сразу нашла комнату куратора. Он, к счастью, оказался у себя. Было непривычно видеть его не в щегольском костюме, а в легких трикотажных штанах и футболке.

Он впустил их, выслушал, затем набрал Эрика со своего телефона и, очевидно, так же попал на автоответчик.

— Я сам позвоню Нонне Александровне, — сказал Валентин Владимирович мрачно, но тут завибрировал сотовый у Дины.

Руки у неё заметно дрожали так, что, казалось, телефон вот-вот выскользнет из её рук. Но нет, чудом удержала.

— Да, — ответила она звонившему.

Разговор был секундный, но она тут же изменилась в лице.

— Он пришёл! — воскликнула она, оживившись. — Ренат сказал, что он только что вернулся.

— Жив-здоров? — спросил Валентин Владимирович с явным облегчением.

— Да, вроде, — кивнула Дина и выдохнула: — Слава богу.

Вместе с Корбутом и Катей они вышли в коридор, и Дина торопливо засеменила к лестнице и едва не столкнулась с Ниной Лаврентьевной.

— Это что за безобразие? — возмутилась завуч, одетая, несмотря на воскресный вечер, в строгую юбку и водолазку с глухим воротом. — Почему разгуливаете тут в верхней одежде?

Она обращалась к Дине, но Дина даже не поздоровалась, просто прошла мимо неё, словно и не заметила.

— Это что ещё за новости?! — вскинулась русичка.

— Извините, — пробормотали Корбут и Катя, еле поспевающие за Диной.

— Нет уж постойте. Объясните-ка мне, что здесь происходит, — задержала обоих Нина Лаврентьевна.

— Да ничего, мы просто к нашему куратору заходили, — неохотно ответил Дима, с беспокойством глядя за спину русички.

Но Дина в следующий миг уже свернула на лестницу и скрылась из виду.

Быстро, насколько позволяли высокие каблуки, она спустилась по ступеням на «мужской» этаж и чуть ли не бегом припустила вдоль коридора. Пронеслась мимо холла для отдыха, мимо группки парней из десятого, которые что-то громко обсуждали, но, завидев Дину, сразу смолкли, словно забыли, о чём только что спорили, и проводили её заинтересованными взглядами.

У нужной двери Дина остановилась в лёгком замешательстве. Только что хотела ворваться в комнату, а тут вдруг стало неловко. Просто войти или сначала постучать? Поколебавшись, она всё же постучала.

Дверь открыл Шмыгов.

— Эрик здесь? — выпалила Дина, пытаясь заглянуть в комнату через его плечо.

— Здесь.

— Позови его! Мне надо с ним поговорить.

Шмыгов вернулся в комнату, оставив перед ней дверь, распахнутой настежь. Но Дина не стала входить, постеснялась почему-то. Так и осталась ждать в коридоре. Всё равно ведь не в комнате они будут разговаривать, а в том же холле, например. А ещё лучше уйти туда, где вообще никого нет. Хотя, конечно, топтаться за дверью, будто тебя на порог не пустили, тоже было неловко. Ещё и мальчишки — то один, то другой — туда-сюда шастали. А парни из десятого так и вовсе пялились, раскрыв рты.

Да и плевать, отмахнулась про себя Дина. На всех плевать, лишь бы Эрик её понял и поверил ей.

Она слышала, как в глубине комнаты о чём-то недолго переговаривались. И вот наконец показался Эрик. Он тоже ещё не успел переодеться, только выпустил белую рубашку и расстегнул половину пуговиц.

Один лишь взгляд на него — и сердце подскочило к самому горлу, заколотилось неистово. Дина судорожно вздохнула. Даже смотреть на Эрика сейчас было больно. И тем не менее, пока он приближался, продолжая на ходу расстёгивать чёртовы пуговицы на рукавах, она не сводила с него глаз, молящих и отчаянных. Он же как будто смотрел сквозь неё, смотрел и не видел. И не единой эмоции не выражало в этот момент его лицо.

Он всегда такой, знала Дина. Если ему больно, то прячет эту боль за деланным равнодушием и холодностью. Но сейчас она всё ему объяснит! Всё скажет! А ещё… признается, что любит, да. Любит по-настоящему, и нисколько не стыдится своей любви. Ну и пусть получится, что она признается первой. Какая, к чёрту, разница!

Вот он дошёл до порога, Дина непроизвольно задержала дыхание, затем выдохнула: Эрик…

И дверь закрылась. Затем послышался щелчок — это повернули замо́к с той стороны.

Несколько секунд она стояла, растерянно глядя на арочную филёнку дубовой двери, не понимая, что произошло. Это что, Эрик просто закрыл дверь у неё перед носом? Показал, что не хочет её слушать и не хочет видеть?

Она сморгнула, закусила нижнюю губу. Зачем он так-то? Это же всё равно что оттолкнул или прогнал…

Вместе с пониманием пришла боль, такая сильная, что непроизвольно брызнули слёзы. А ещё стыд, жгучий, удушающий.

Словно марионетка она развернулась и на ватных ногах пошла назад, к лестнице.

Десятиклассники, наблюдавшие эту сцену, как по команде отвернулись от неё и заговорили о чём-то своём громко и неестественно. Но когда она прошла мимо, уставились ей вслед, взбудораженно забубнили еле слышно, кто-то даже прыснул. Но она их едва заметила, оглушённая своей болью.

Корбут топтался на лестнице, поджидал её. Один, Катя, видимо, уже ушла.

— Ну что, поговорили? Где он был?

— Он не захотел со мной разговаривать, — произнесла Дина не своим, каким-то бесцветным голосом.