Частная школа

5

Юлька тотчас прижалась к Эрику, словно боялась, что тот кинется вдогонку с кулаками. Но он убрал её руки, подошёл к балюстраде и облокотился. Внизу, во дворе перед клубом толпился народ: болтали, курили, смеялись. Кто-то входил, кто-то выходил.

Эрик подумал, что и ему пора бы домой. Но тут Юлька опять пристроилась рядом.

— Не знаю, что на него нашло, — пробормотала она.

— Нашло? — усмехнулся Эрик. — Да он всегда такой.

— Да, с тобой, почему-то да, такой… — согласилась Юлька, потом повернулась к нему. — Не будем о нём. А вот ты — молодец.

Эрик покосился на неё.

— Я? С чего это?

— Ну, что пришёл и… что заступился. И вообще…

— Ерунда.

— Нет! Не ерунда! — горячо возразила Юлька. — Ты всегда за меня заступаешься. Я от этого… ну, просто не знаю… хочу плакать и смеяться одновременно.

Эрик покачал головой. Детский сад какой-то, ей-богу. Но Юлька возбуждённо продолжала:

— А помнишь, в шестом классе у меня отобрали рюкзак мальчишки из восьмого и закинули в мужской туалет? И не отдавали… А ты шёл мимо, спросил, чего реву. Я пожаловалась, и ты такой: «Сейчас принесу». А они и тебе не хотели отдавать, помнишь? Говорили: «Вали отсюда пацан, пока не получил». Я слышала, я же за дверью стояла. Губу тебе разбили, гады, до крови… Но мой рюкзак ты у них забрал. И отдал мне. Помнишь?

— Вообще нет, — пожал он плечами.

— Ну как же? Ну а в восьмом классе, помнишь, я нечаянно разбила проектор у физички? Я тогда чуть не умерла от страха. Я и так-то эту грымзу боялась до потери пульса, а тут такое… До сих пор как вспомню, так вздрагиваю… А ты встал и сказал, что это ты разбил… Ну, помнишь?

— Ну вот это помню. Ещё б не помнить. Физиня же так потом орала, что думал — оглохну. Указкой своей чуть не истыкала до смерти.

— Ах да! — засмеялась Юлька. — По-моему, даже ударила разок, ненормальная. И ты у неё тогда эту указку отобрал и тоже сломал. И с математикой всегда мне помогаешь! Если б не ты, я бы точно погрязла в двойках…

— Да прям…

Несколько секунд оба молчали. Потом Юлька снова повернулась к нему, подалась ближе, взяла за руку.

— Эрик… я…

Он тоже повернулся к ней, взглянул в её лицо и напрягся. Только не это! Только не надо этих неудобных признаний! Пусть всё останется как есть…

— Я…

Юлька посмотрела на него с отчаянием, закусила губу, но так и не решилась произнести то, чего ему так не хотелось услышать. Однако вместо этого огорошила его вопросом:

— Эрик, а у тебя есть кто-нибудь, ну или был? Девушка, в смысле… Ну, в этом самом смысле…

В другой раз он наверняка высмеял бы Куклину за подобное любопытство, ну или на худой конец, подтрунивая, спросил, с чего это она, правильная девочка, интересуется такими взрослыми вещами, но не сейчас. Не мог, язык не поворачивался.

Интуитивно чувствовал, что как бы насмешливо и снисходительно он сам ни относился к девчачьим ахам-вздохам, подшучивать сейчас над Куклиной будет неуместно, может, даже зло. Хоть она и дурочка, конечно, а эти все «люблю — не могу» — романтичная ересь, не больше.

Но она ждала ответ.

— Ну, я же уже большой мальчик.

— Значит, это у тебя уже было… — вздохнула она, потом зачем-то сообщила: — А у меня нет.

Тут уж он всё-таки не сдержал смешок.

— Ещё бы.

— Почему ты так говоришь? — неожиданно возмутилась она. — Хочешь сказать, что меня нельзя… что я не могу… понравиться?

Юлька явно смущалась называть вещи своими именами, и это тоже его забавляло.

— Дурочка ты, Куклина, — усмехнулся он. — Совсем не те выводы делаешь. Я хочу сказать, что ты хорошая, а не какая-нибудь там… А понравиться ещё как можешь. Вон Шуля аж дымится.

— Плевать мне на Шулепова, — буркнула Юлька. — Нужен он мне больно…

Эрик посмотрел на неё с улыбкой.

А потом Юлька сделала то, чего он никак от неё не ожидал. Даже помыслить о таком не мог. Она качнулась вперёд, словно на секунду потеряла равновесие, обвила руками его за шею и поцеловала в губы. Точнее, коснулась его губ своими. Коротко, сухо, будто легонько клюнула.

Эрик непроизвольно отшатнулся. Юлька тоже отстранилась, посмотрела на него со страхом и надеждой.

Чёрт, ну зачем она это сделала? Всё же хорошо было. И этот молящий взгляд…

Как ей сказать, что ничего такого у них не будет? Ну, не может он с ней. Общаться, дружить, помогать, если надо, — это всегда пожалуйста. А с любовью — это вообще не к нему. Не может он её любить так, как ей хочется. Нет, физически смог бы, конечно, разок-другой. Будь это не Юлька, наверняка так бы и сделал. Но с Юлькой он так не мог. Потом ведь только хуже будет. Она же ещё как ребёнок. Нельзя с ней по-скотски. Но как ей всё это объяснить? И, как назло, нужные слова на ум не шли.

Впрочем, объяснять не пришлось. Юлька поняла сама, прочла по его глазам. Сразу сникла, отступила, отвернулась.

Глядя с балкона вниз, произнесла глухо:

— Я тебе совсем-совсем не нравлюсь, да?

— Юль, ну ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

— Как? Я не знаю, Эрик.

— Лучше всех. Честно. Я за тебя порву любого. Только…

— Только ты меня не любишь, так?

— Люблю… как друга, как сестру.

Юлька молчала, пряча лицо. Потом он понял — она плачет. Попытался приобнять, но она, дёрнув плечами, скинула его руку.

— Не надо, — произнесла, всхлипнув. — Оставь меня, пожалуйста.

— Юль, ну прости, что вот так всё…

Она покачала головой.

— Ты не виноват… никто не виноват. Но я не могу сейчас тебя видеть. Мне надо побыть одной… Уйди, пожалуйста.

Эрик с сомнением посмотрел на неё.

— Ну как я тебя оставлю такой?

— Хорошо. Вызови мне такси. Домой хочу.

— Давай провожу?

— Нет, не надо, не хочу…

Он всё-таки проводил её до такси. Юлька больше не плакала, держалась, но напряжённые черты выдавали то, как ей сейчас больно.

Меньше всего ему хотелось её расстроить, но что тут поделать? Настроение стало совсем паршивым. Возвращаться в клуб не хотелось. Да вообще не стоило приезжать.

Добравшись до остановки, он позвонил Юльке. Та, к счастью, ответила сразу, но по голосу чувствовалось — рыдает.

— Доехала? Дома?

— Угу.

— Ладно, созвонимся.

Эрик сбросил вызов и заскочил в подъехавший троллейбус.