Дыхание новой жизни (СИ)

Глава 25. Величайшая ценность

Анна.

Через какое-то время после ухода следователя в палату зашёл отец. Он предложил маме пойти в гостиницу, чтобы помыться, поесть и немного отдохнуть, пообещав, что пробудет всё это время со мной. Мама быстро собралась и ушла, ведь в номере гостиницы её ждал Ваня, которого тоже нужно было покормить и позаниматься с ним, чтобы он не отстал от школьной программы.

Папа некоторое время молчал, с каким-то непередаваемым чувством нежности и одновременной жалости глядя на меня, потом подошёл к окну и долго стоял, засунув руки в карманы и разглядывая заснеженный пейзаж старого города. Соседки по палате с тайным любопытством следили за ним, всё же мой отец был совсем не старым, и вполне себе представительным мужчиной. Он был красиво одет, чисто выбрит. Помимо запаха от сигарет, который я сразу почувствовала, как бы папа не старался замаскировать его жвачкой, по помещению разносился аромат одеколона с древесными нотками. Я не стала упрекать его в том, что он начал курить, наверное, ему казалось, что курение успокаивало его нервы. Посчитала, что со временем он откажется от пагубной привычки, но позже. Сейчас это ему помогало справляться с навалившимися проблемами.

Не все соседки смотрели на папу с интересом. Женщинам свойственно жалеть мужчин в тяжёлой жизненной ситуации, поэтому некоторые дамы поглядывали на него именно с сожалением, ведь его вид явно говорил о тех чувствах, что он испытывал в данный момент. Он до сих пор очень переживал из-за случившейся ситуации. Моей жизни больше ничего не угрожало, он это знал, но я потеряла ребёнка, и его это подкосило, ведь, в его понятии, своё нельзя терять. Горе потери и червячок бессилия подтачивали его изнутри, так как он предполагал, что ребёнок не будет найден, а виновные в преступлении не понесут заслуженного наказания. Отца часто одолевали сомнения в том, сделал ли он всё, что было нужно. Он часто ходил в полицейский участок, так как дальше оставалось только надеяться на оперативную работу полиции.

С одной стороны я, как никто другой, понимала чувства отца, но с другой мне совершенно не понравилось, что он повесил всю вину на Александра. Мне хотелось его переубедить, ведь я отчётливо знала, что со мной случилось, и вины Алекса в этом не было никакой, но я не могла об этом говорить, так как придерживалась версии с потерей памяти.

Постояв у окна, отец развернулся, посмотрел на меня и тихо направился в мою сторону, расположился на стуле рядом с моей койкой, достав телефон. Я молча следила за его передвижениями, соображая, как начать непростой разговор.

— Ты не спишь… — неожиданно прозвучало с его уст.

— За такое количество дней, что я в больнице, я уже выспалась! — грубо пробурчала я, что стало неожиданностью даже для самой себя.

— Что-то случилось? — папа внимательно изучал моё лицо, словно за время своего отсутствия забыл, как я выгляжу. — Кажется, ты на взводе, — пояснил он.

— Приходил следователь, — хмуро уставилась отцу прямо в глаза, желая увидеть там хотя бы намёк на то, почему он так невзлюбил Алекса.

— Я знаю. Столкнулся с ним на выходе.

— Ясно. Мне он не понравился. Нёс какую-то ахинею, будто в моём похищении подозревают Алекса! — выпалила я, внимательно следя за реакцией папы на это сообщение. Он смотрел невозмутимо и прямо, словно и сам вовсе не сомневался в высказывании следователя. — Что ты думаешь по этому поводу?

— Я согласен со следователем, — ответил папа, опуская взгляд.

— Но почему? — удивлённо воскликнула. — Папа, Алекс не мог выкрасть меня из общежития. Подумай, зачем ему это было надо, если за несколько дней до этого он сам собирался посадить меня на самолёт до Краснодара! Я сама отказалась лететь!

— Посадить на самолёт? Ты уверена? — снова уставился на меня, пытаясь понять, не обманываю ли я его. Как мне хотелось сказать: «Папочка, ты правильно подозреваешь меня в обмане, но именно сейчас я говорю правду. Если бы я могла, то рассказала бы тебе абсолютно всё, что знаю. Прости, что в остальном мне приходится лгать.»

— Конечно! — уверенно произнесла вслух.

— Ты сказала об этом следователю?

— Я не успела! Когда он начал приплетать сюда множество других дел, вплоть до якобы совершённых Алексом убийств, я уже не смогла вставить ни слова!

— Ты уверена, что этот твой… — казалось, что папа даже не мог произнести имени Алекса, так был на него зол, прямо имя Волана де Морта какое-то, — уверена, что он не собирался выкрасть тебя уже тогда? — отец с подозрением смотрел на меня.

— Я уверена! Зачем ему меня похищать? Просто сам подумай! Я и без всякого похищения хотела быть рядом с ним. Мы ещё летом поженились в общине староверов, где он жил! — выпалила, как на духу.

— Как поженились? — насторожился отец. — Получили свидетельство? Штампы в паспорте?

— Нет. — произнесла в ответ и от моего взгляда не укрылось, как он облегчённо выдохнул.

— Тогда это всё детские глупости, Аня. Прости, но всё указывает на то, что парень просто воспользовался тобой, вот и всё.

— Пап, мы были счастливы! У нас был сын! — заявила я, но потом спохватилась: — Мог бы быть. Или дочь! Всё было хорошо… — и тут вдруг мне в голову пришла мысль попробовать переубедить отца другим предположением: — А ты не думал, что Алекса тоже могли похитить? Представь, что нас двоих держали взаперти…

— Ты что-то вспомнила, Аня? — перебил отец.

— Нет, ничего! Просто, я вовсе не уверена, что это похищение. Да и вообще, зачем кому-то меня похищать? Возможно, никто никого не похищал, а я, например, просто заблудилась в лесу, оттого и голодала.

— Заблудилась? Ага. Каким-то фантастическим образом переместилась прямо в дремучий лес из комнаты в общежитии, предварительно разрушив в ней всё, что было, при этом за компанию разгромила и остальные комнаты на этаже. — папа скептически хмыкнул.

Мне нечего было сказать на это предположение, а он продолжал:

— Скиталась по лесу, страдая от голода и жажды, обгорела на солнце…

— На снегу можно ещё как обгореть! — перебила его.

— Ага. А так же всем известно, что снег состоит из красной пыли, которая так въелась тебе в кожу, что до сих пор не отмыть! — парировал отец. Соображая, что ответить, я глупо хлопала глазами.

— Не надо лукавить, дочь. Всё указывает на твоего… — папа замялся, заскрежетав зубами, по его виду можно было предположить, что ему неприятно даже думать об Алексе.

— Пап, я не верю, что Алекс мог меня похитить. — нахмурившись ответила. — Он всегда оберегал меня.

— Почему же в этот раз не уберёг? — отец смотрел прищурившись, словно снова подловил меня, и да, я молчала, потому что не знала, что ответить, не выдав сведений о моём перемещении в другой мир. — Аня, если парень берёт на себя ответственность за девушку, он всегда должен её защищать. Он должен был заботиться о тебе! — добавил, окидывая меня всю безрадостным взглядом, как бы намекая на моё тяжёлое состояние. Соседки по палате, словно соглашаясь с отцом, закивали в такт его словам головами. — Не допустить пропажи ребёнка! Не допустить этого! — приглушив свой голос, почти прошипел он, осторожно беря меня за руку и прикоснувшись пальцем к шраму на запястье.

— Пап, — сквозь зубы сказала я, быстро отдёрнув руку, — это не то, что ты думаешь!

— Я делаю выводы на основе своих наблюдений, — шипел он, заметив, что соседки прислушиваются к разговору. — Этот шрам появился у тебя не случайно, и это меня особенно удручает. Когда нас опрашивал твой лечащий врач, мы с мамой сказали, что этот шрам у тебя давно, якобы ты поранилась ещё в детстве, чтобы не было никакого повода у полиции усомниться в твоей адекватности, чтобы дело не скатилось в сторону нанесения самой себе повреждений и повода упечь тебя в психоневрологическую клинику, поняла? — приглушённо добавил отец, и я кивнула. — Придерживайся этой версии. Но, сами-то мы знаем, что это не так, да? Что-то случилось, и это повлияло на твоё психическое состояние негативно, раз ты всё забыла. Доктор сказал, что наш мозг может каким-то образом отключать негативные воспоминания, чтобы не травмировать человека ещё больше.

— Пап, я люблю жизнь, и никогда, понимаешь, никогда не смогла бы навредить себе! — горячим шёпотом заверила отца.

— Да, я знаю. Моя прекрасная дочь! Конечно, ты бы этого не сделала! — тихо сказал отец, но потом его голос снова набрал силу: — Но у тебя есть враг, которого ты почему-то возлюбила. Это всё он…

— Нет, папа! — возмущённо сжала кулачки. Я совсем не понимала, какие ещё подобрать слова, чтобы переубедить отца. До чего же он упрямый!

— Я скажу тебе как на духу — больше не кого подозревать! Общение с этим парнем не привело ни к чему хорошему в прошлый раз, два года назад, теперь история повторилась, но только теперь всё закончилось гораздо хуже. Ты едва выжила, моя маленькая девочка, и я никогда ему этого не прощу! Я предполагал, что эта больная зависимость от него не доведёт тебя до добра, но даже я не думал, что это будет настолько тяжело!

— Папа, всё не так! Он не виноват!

— Если он ни в чём не виноват, скажи, где он? Почему он до сих пор не стоит у твоей кровати и не вымаливает прощение?

— Я не знаю, где он. Надо найти его родителей и спросить у них. Возможно, они что-то знают. Вдруг, Алекс тоже болен и не может прийти?

— Видел я его отца! — с ненавистью выдал папа. — По его словам, он ничего не знает! Такой же лживый ублюдок! Пару раз околачивался возле больницы, что-то вынюхивал и выведывал. Опасался, что правосудие его настигнет месте с непутёвым сыном. Я прогнал его прочь, и сказал, чтобы духу его здесь не было! — разошёлся на повышенных тонах папа.

— А его-то за что ты ненавидишь? — изумлённо уставилась на папу.

— Потому что вырастил такого никчемного сынка! Способного на такую подлость!

— Папа, как ты можешь? Ты его совсем не знаешь! Алекс другой! — на мои глаза от бессилия его переубедить навернулись слёзы.

— Я могу, дочь, очень даже могу! Если я ещё раз увижу его, не сомневайся, сделаю его инвалидом! — разошёлся отец.

— За что?

— Ты моя дочь! Моя величайшая ценность! Я растил тебя в любви и заботе. Скажи, ради чего? Чтобы тобой кто-то воспользовался в своих целях? Так что, не сомневайся, если встречу, я применю к негодяю всё, что ты перенесла, но в десятикратном размере. Пусть молится, чтобы суд приговорил его к пожизненному заключению, чтобы я не смог до него добраться!

— Всё! Хватит! Я не хочу ничего слышать! — воскликнула я так громко, что соседки по палате все, как по команде, встрепенулись и в испуге уставились на меня, соображая, не сошла ли я с ума. — Тебя не переубедить! Уходи! Не хочу тебя больше видеть!

— Что я слышу, Аня? — папа в шоке раскрыл рот и округлил папа глаза от удивления, не ожидая такой отповеди.

Я отвернулась от него, сцепив от бессилия зубы.

— Дочка! Я же люблю тебя! Забочусь о тебе! Защищаю тебя! Я на твоей стороне! — горячо выпалил отец.

— Я знаю, — тихо ответила, глядя в другую сторону, — но мне тошно от твоей любви и от такой защиты, папа. Ты слышишь только себя! Тебе важно только твоё мнение, больше ничьё не учитываешь!

— Разве не такой поддержки ты ждёшь от отца?

— Нет, пап! — снова взглянула на отца. Мне было очень жалко его. Он старался меня защитить, поэтому я не могла на него злиться. — Я жду, чтобы ты мне поверил, чтобы ты на самом деле был на моей стороне, чтобы ты понимал меня, а не делал свои ложные выводы. Я не хочу с тобой ссориться, я тоже люблю тебя, пап, но ты переходишь все границы, вешая на Алекса всех собак. Если я говорю тебе, что это не он, ты должен просто поверить, если ты на самом деле хочешь мне добра, просто поверить, а не делать необоснованных выводов. Если ты считаешь меня взрослой, самостоятельной дееспособной девушкой, то просто поверь тому, что я говорю. Алекс ни в чём не виноват.

— Аня, ты всегда останешься моей маленькой доченькой, но да, ты выросла, стала самостоятельной, сама способна решать что хорошо, а что плохо. Я тебе доверяю, дочь. Хорошо. Давай остановимся. Предлагаю продолжить разговор, когда ты что-то вспомнишь. Я не буду обвинять твоего Алекса, пока ты сама мне этого не скажешь. Договорились? — неожиданно папа сдал свои позиции, что меня одновременно обрадовало и несказанно удивило. Устал доказывать? Испугался за моё психическое состояние? Или что-то ещё, чего я не знала. Однако, эти слова были мне в радость. Папа протянул свою ладонь для рукопожатия и смотрел на меня с ожиданием. Я была благодарна за этот жест.

— И родители Алекса не заслужили такого отношения! Они тоже переживают за сына. Им даже хуже, чем тебе, ведь их сын до сих пор не найден. Я тебя прошу, не нападай на Святослава, он хороший человек. — я всё ещё не спешила пожимать ладонь отца.

— Хорошо, — кивнул отец.

— Договорились, — моя ладошка утонула в большой тёплой ладони.

На следующий день мне можно было уже садиться, чем я не преминула воспользоваться, часами просиживая в кровати. Горло не болело. Теперь можно было употреблять грубую пищу. Мама старалась накормить меня всяческими вкусностями, но врач предупредил, что к питанию надо подходить осторожно, чтобы не навредить желудку, да я и не могла много съесть, в меня столько еды просто не влезало.

Чтобы я не скучала, мама принесла несколько купленных на книжном базаре книг. Я выбрала себе лёгкий романчик, время от времени почитывая его, чтобы хоть как-то заглушить лезущие в голову мысли. Об Алексе, о ребёнке, о том, что я больше никогда их не увижу.

За внешним спокойствием моим родителям и всем окружающим было не понять, что я на самом деле чувствовала. Никто не мог бы и предположить, что в моей груди разверзлось жерло вулкана, и изливающаяся из него лава, каждую минуту сжигала моё сердце дотла. Я спокойно сидела в кровати, делала упражнения для восстановления мышц, ела, пила, разговаривала и улыбалась, и за восстанавливающимся фасадом никто не замечал адского пекла внутри моей души.

«Своего сына ты не увидишь!» — где-то в подсознании звучали и звучали жестокие слова, в разной тональности, в разном темпе. Эти слова доносились с шёпотом ветра, с шорохом падающего с неба снега, с криком пролетающих мимо окон палаты ворон, с визгом тормозов проезжающих по автостраде автомобилей, с завыванием сирены машины скорой помощи. Мне казалось, что пройдёт ещё час, и я не выдержу. Начну дико кричать от боли и биться в конвульсиях. И возможно, мне станет хоть на некоторое время легче. Возможно, мне сделают успокоительный укол, и я забуду об этой боли хотя бы на пару часов. Возможно… Но проходил час — я держалась, следующий тоже, и так много-много часов. Постоянной боли и сжигающего душу отчаяния из-за потери и страха, что это навсегда…

«Я сильная. Я должна выдержать!» — твердила мысленно, но боль не хотела отступать.

Только лишь близким удавалось хоть иногда вырывать меня из когтистых лап отчаяния. Прикасаясь ко мне, говоря со мной, родители и брат немного успокаивали бушующий вулкан в моей груди. Я безмерно была благодарна родным людям за поддержку, и хоть последний разговор с папой не был лёгким, но мы хотя бы договорились о нейтралитете, что хотя бы немного притупило адскую боль души.

Настало время, когда отцу и Ване пора было отправляться в путь. Всё же папу ждала дома работа, Ваню школа. Но со мной до выписки осталась мама. Ей одной, конечно, не под силу было усмирить во мне тоску, и она снова наваливалась по полной.

Однажды примчалась подружка Светланка. Наконец, мне разрешили посещения не только родственников. Я очень рада была видеть Свету. Эта огонь девчонка стала мне как сестра. Она тоже помогала мне хоть на некоторое время заглушать адский вулкан в душе. Мама очень обрадовалась новому человеку в моей жизни, они со Светкой сразу нашли общий язык и увлечённо о многом болтали, когда я устало зарывалась в одеяло и отключалась.

Светка приносила новости из универа. Кто с кем встречается, кого исключили, кто упал в обморок на практике. Все преподносилось с юмором, и я заметила, что ранее сердитая девчонка начала относиться к жизни проще. Задумавшись о том, почему с ней произошли такие перемены, начала её пытать, и оказалось, что у неё появился молодой человек. В то время как раз, когда она вернулась после каникул о общежитие и обнаружила бедлам на этаже и в нашей комнате.

К слову, я узнала у неё, как она смогла разыскать телефон моих родителей, ведь мой телефон скорее всего пропал из общаги в тот же день, когда Алекс меня оттуда забрал. Оказалось, что эта пробивная девчонка всё выяснила очень просто: нашла меня в соцсети, написала моей подружке Веруньке от моего имени, под предлогом, что я потеряла телефон, и попросила дать номер моих родителей, а там уже дело оставалось за малым. Или у Веры был телефон моей мамы ещё со школы, когда мы часто общались, или она взяла номер ещё раз, это уже не важно, главное Света дозвонилась и донесла до родителей информацию, что я пропала и не выхожу на связь.

Пока я находилась в больнице, Света прибегала ко мне каждый день, и мне очень жаль было с ней расставаться, потому что я решила взять академический отпуск и уехать домой для дальнейшего восстановления, но подруга заверила меня, что ни за что не даст мне закрыться в своей скорлупе, и что мы с ней будем обязательно постоянно общаться в соцсетях или созваниваться.