Жена поневоле

22

На обратном пути к дому Бурмистрова, они заехали в полицию, Кира написала заявление о потере паспорта и получила справку.

По дороге позвонила Федину. На звонок он не ответил, но прислал сообщение:

«Не могу говорить. Приеду вечером, скинь адрес».

Послав Федину адрес, Кира облегченно вздохнула — вроде все сделала, но вспомнила о приглашенном гости и попросила остановиться у ближайшего супермаркета: надо же закупить продукты на «званый ужин» и себе перекусить.

Наученная горьким опытом, Кира закупила продукты в два захода, чтобы тащить было полегче — «телохранительские» правила ей определенно не нравились.

Когда она покупала продукты, увидела большую, подарочную коробку элитного английского чая, вспомнила, кто любит такой чай, купила коробку и попросила отвезти ее в частный госпиталь в Мытищи.

Частный госпиталь куда ехала Кира, вернее, ее везли, прятался от любопытных глаз за высоким забором, за высокими густыми елями и зеленой листвой берез. Невысокие, больничные корпуса были выкрашены в разные постельные цвета. Госпиталь существовал на пожертвования юридических и физических лиц и проходили здесь лечения не только участники войн, но и молодые ребята получившие ранения при выполнении служебного задания.

Подъехав к воротам, Кира попросила Олега посигналить и, высунувшись в окошко, помахала рукой охраннику.

— Здравствуйте, Кира Дмитриевна, — открывая ворота, поздоровался охранник, запомнивший эту «дамочку» надолго и наученный горьким опытом не связываться с «родственницей» попечителей госпиталя — это в его смену, когда ее не пропустили к Шубину после положенного времени, Кира устроила сигнально-музыкальную какофонию, включив на полную громкость музыку в «Ягуаре» и сигналя до тех пор, пока у ворот не собралось все «ночное» начальство госпиталя.

Мерседес остановился у административного здания, и Кира, в сопровождении Виктора, похромала в кабинет главврача, неся в руках коробки с английским чаем, печеньем и конфетами.

Инна Валерьевна, как всегда, была на посту.

— Добрый день, Кира, — поздоровалась она, искренне обрадовавшись незваной гостье. — Какими судьбами к нам?

— Вот, — положив на стол коробки, Кира опустилась в кресло. — Здравствуйте, Инна Валерьевна. У меня к вам дело.

Виктор закрыл дверь и замер у двери.

— Присаживайтесь, — предложила профессорша, не знающая «телохранительские» правила, но телохранитель отрицательно покачал головой. Тогда она предложила гостье: — Может чай?

— Спасибо, Инна Валерьевна, вы уж потом сами, без меня… Мне очень нужна ваша консультация по одному вопросу… — Кира повернулась к Виктору и попросила: — Нам надо немного посекретничать, по нашим женским делам, и мне бы не хотелось, чтобы вы слышали разговор. Вы же не оставите нас одних?

Виктор опять отрицательно качнул головой — по «телохранительским» правилам «с «объектом охранения» у телохранителя должен быть визуальный контакт».

Выход нашелся быстро: профессорша достала из ящика стола статоскоп и Виктору ничего не оставалось делать, как превратиться в доктора, вставив в уши «медицинский диагностический прибор для аускультации (выслушивания) звуков, исходящих от сердца, сосудов, легких…».

— В двух словах опишу ситуацию, — отворачиваясь от Виктора, зашептала Кира. — Вчера я вышла замуж…

— Поздравляю! — перебила профессорша. — Надеюсь, за Пал Палыча?

— К сожаленью, нет, Инна Валерьевна.

— Неужели за синеокого Валентина Александровича? — продолжала угадывать профессорша, и, когда Кира отрицательно покачала головой, продолжила: — Жаль, жаль — значит, убежали от них обоих…

— Да нет, Инна Валерьевна, никуда я от Шубина не убежала — он в Германии лечится, а я вот замуж вышла, — Кира повздыхала и продолжила: — брак у нас с Вячеславом фиктивный — его арестовали и, чтобы не бросать имущество без пригляда, он на мне женился, а теперь мы пытаемся вытащить его из тюрьмы, чтобы разжениться.

— Мы это кто?

— Я и Шубин.

— Он все знает и помогает?

— Ну, да. Он такой молодец! Уже с палочками ходит, представляете…

— Представляю, — улыбнулась профессорша, глядя на засветившиеся глаза гостьи. — Главное, вы от него не убегайте, а то пропадет у него цель в восстановлении здоровья и тогда будет совсем плохо.

— Никуда я от него не денусь, — погрустнела Кира, подумав о том, как долго Павлу придется еще лечиться вдали от нее.

— А замуж вышли…

— Ой, да. Так вот о Вячеславе: его обвиняют в ужасном преступлении, но он не виноват — я точно знаю. У него непереносимость вида крови.

— Гематофобия.

— Гематофобия, — повторила Кира, стараясь запомнить. — Я бы хотела узнать — мог ли человек с такой фобией ударить человека ножом? Эта непереносимость у него с детства. И как можно подтвердить наличие этой фобии и подтвердить, что он не мог сделать того, в чем его обвиняют?

— По запросу адвоката мы можем освидетельствовать человека и дать свое заключение. Ударить человека ножом он точно не мог — это одна из десяти самых распространенных фобий, трудно поддающихся лечению.

— Просто я держу это пока в тайне, чтобы был «козырь в рукаве» у адвоката. Значит, по запросу адвоката вы создаете комиссию и выносите свой вердикт?

— Да.

— Спасибо вам огромное, Инна Валерьевна.

— Пал Палычу привет и мои искренние поздравления с успехами.

— Обязательно, сегодня же передам.