Жена поневоле

8

Кабинет опустел, но Кира, усевшись поудобнее, все сидела под письменным столом, пережидая боль в ноге…

Она старалась не думать о Бурмистрове, о его преступлении и своих новых проблемах (с большими деньгами появляются и большие проблемы — только дураки думают, что у богатых людей «все в шоколаде»), но привычная «таблетка» не зацикливаться на ситуации сейчас почему-то не действовала, хотя Кира честно пыталась подумать о ремонте своей квартиры.

«— Красить стены или поклеить обои? Если поклеить те бархатные нежно-голубые обои, то нужно рулонов десять… Ремонт квартиры, ремонт конюшни, а еще надо приглядывать за домом Вячеслава Львовича — не могу же я разорваться…»

«— Ну, ты даешь старуха! Приглядывать за домом! — внутренний голос Киры иногда вмешивался в ее рассуждения, превращая ее монолог в диалог — ведь в споре рождаются истина! — Ты сейчас где?»

«— Под столом, — честно ответила Кира и тут же почувствовала себя круглой дурой. — Я в доме Бурмистрова».

«— Он тебе кто?»

«— Знакомый!»

«— Ты точно с дуба рухнула! Забыла, что здесь недавно произошло? Ты вышла за него замуж!»

«— Да, да, да… Я вышла замуж!.. «Я вышла замуж… Я должна… Я вас прошу меня оставить…»»

«— Эй-эй-эй, ты куда-то не туда. Я тебе про твое замужество толкую, а ты стишки читаешь! Ты вышла замуж за миллионера, нет, за миллиардера и теперь это все твое: и дом, и сад, и гараж, и машины, и газон перед домом — можешь его расковырять и засадить морковкой — никто слова не скажет!»

«— Стоп! Как-то это все не обычно и неправильно…»

«— Здрасьте, приехали! Ты зачем замуж выходила? Чтобы все бросить на произвол судьбы и заняться своим гребаным ремонтом? Теперь ты хозяйка загородного особняка и еще много чего!»

«— Да… Надо срочно связаться с Лаврентием Павловичем и адвокатом Вячеслава, как там его… Борисом Яковлевичем! Узнать о Вячеславе…»

«— Да-а! Случай уникальный и лечению не подлежит! Я тебе твержу, что ты стала богачкой, а если твой новоявленный супружник неожиданно преставится, то есть помрет, то станешь миллиардершей, а ты о чем волнуешься?!»

«— Так! Что бы я этого больше не слышала! Да, я могу «здесь жить, распоряжаться вещами и деньгами», но это не значит, что все это принадлежит лично мне».

«— А кто об этом знает? Ведь у вас с мужем устная договоренность, а человек хозяин своему слову: он слово дал, он и обратно взял!»

«— Все! Хватит! У меня просто баснословная зарплата и я должна добросовестно ее отрабатывать».

«— Сидя под столом? — съязвил напоследок внутренний голос и обиженно замолчал».

«— Точно! А чего это я тут сижу? «Мне же надо действовать!»»

И Кира начала выбираться из-под стола: осторожно перевернулась, встала на колени, охнула и снова плюхнулась на попу — к боли в лодыжке добавилась еще и боль в коленях — здорово она «приложилась» коленями о мраморные ступени!

Кира посидела немного и стала придумывать новый способ вылезания из-под стола без упора на больную ногу и колени…

— Вот так знакомая! — услышала она возмущенный голос экономки, открывающей дверь кабинета, и руками подтянула больную ногу обратно под стол. — Зову ее зову, а она дрыхнет без задних ног! Собака ее лохматая только за дверью надрывается. Даже проводить Вячеслава Львовича не вышла! Гнать ее надо отсюда в шею! Нахлебница! Видно, поживиться захотела, ан не вышло! Много вас таких у хозяина было… И Алка его сетей не избежала! Ведь говорила ей дуре, что он на ней не женится! Не послушалась…

Домоправительница подошла к письменному столу с другой стороны хозяйского кресла, сняла телефонную трубку и набрала номер.

Сжавшись и стараясь дышать через раз, Кира сидела под столом, сознавая комизм ситуации — как бы она выглядела, если бы экономка села в хозяйское кресло и придвинулась к столу! — но вылезать из-под стола было опять уже поздно.

После нескольких гудков домоправительнице ответили, и она тихо заговорила, опасливо оглядываясь на дверь кабинета.

— Хозяина арестовали! — сразу же без предисловий ошарашила женщина собеседницу. — Так что ты, Алка, на время угомонись и не езди пока сюда.

— Как арестовали?! — испугался молодой, женский голос на другом конце телефонного провода. — За что?

— За что, за что — за убийство! Вот за что!

— Тетя Рая, зачем ты меня пугаешь?

— А ты что думала, дурочка, в сказку попала?! Принца на белом коне отыскала! Щас! Этот принц еще и не на такое способен! — В трубке возникло громкое завывание, даже Кира, сидя под столом, слышала громкий, бабий плач. — Хватит реветь, дура!

— Жа-ал-ко-о, — всхлипывая, рыдала женщина.

— Жалко? Нашла кого жалеть! А меня тебе не жалко — возможно, все мы скоро работы лишимся — хозяина то арестовали! А себя тебе не жалко? Себя лучше пожалей, дурища безмозглая! Это же надо умудриться забеременеть от какого-то прощелыги! Ладно бы от хозяина залетела — денег с него запросила бы не меряно.

— Не получи-илось…

— Не получи-илось! — передразнила плачущую женщину домоправительница. — Плохо старалась! Училась бы на примере его бывших жен: хоть детей не родили, а денежки с него получили. Эх, простота хуже воровства! Ты лучше, Алка, подумай, что следователю говорить будешь, когда тебя в полицию вызовут…

— Меня? — очень удивилась племянница экономки и перестала плакать. — Причем тут я?

— А ты как думала, девонька? Убийство! Это тебе не ватрушки с творогом! Всех нас вызовут и тебя заодно — найдутся добрые люди, о тебе вспомнят! Вспомнят, как ты к хозяину через забор лазила, как тебя охрана из его постели вытаскивала, какие ты скандалы ему устраивала, как угрожала. Ты столько нервов из-за этого кобеля измотала, а теперь еще и это разбирательство на твою голову.

— Никакой он не кобель!

— Как это не кобель? Уж я, то его натуру кобелиную хорошо знаю! Тут далеко ходить не надо! Знаешь, кто сегодня к нему с утра пораньше приехал?

— Кто?

— Знако-омая! Дамочка весьма странная… с претензиями.

— Молодая?

— Не молодая, но и не старая — так, серединка на половинку. А гонору, что у королевы английской: бровкой по-барски подергивает, губки поджимает, ну чистая язва.

— А какая она тетя Рая? Красивая?

— Да не то, чтобы красивая, но ладная: не дылда длинноногая, но и не шмакодявка, на лицо приятная, волосы русые, завитые ниже плеч, глаза вроде карие. Что еще?

Кира хотела уж было возмутиться: «не завитые, а свои!», но вовремя прикрыла рот ладошкой.

— А одета как?

— Да так себе: брючки, кофточка… Правда, часики на руке с бриллиантами, да кулончик на груди дорогущий, колечко то ли обручальное, то ли так для красоты тоже с бриллиантами и машина новая, низкая, белая — не то, что твой «Пежоут».

— А она замужем?

— А вот этого она мне не сказала.

— А ты спрашивала?

— А как же! Только и делаю, что у его пассий выясняю их семейное положение, выспрашиваю да высматриваю в паспортах — скольких ты от него отвадила! А ему кобелю старому все мало!

— И вовсе он не старый — ему тридцати пяти еще нет — для мужчины самый возраст… Как думаешь, тетя Рая, с этой дамочкой у него серьезно?

— Кто знает! Хотя вряд ли — она его даже провожать не вышла: закрылась в спальне и ни гу-гу. Другая бы на ее месте хоть для приличия порыдала, а эта дрыхнет. Нервы видать у нее железные — вот то-то и страшно — вдруг и хватка такая же, железная.

— Может, я к тебе сегодня приеду, ты мне все и расскажешь… Уж очень хочется мне на эту дамочку посмотреть — я бы ей сказала пару ласковых!

— И не думай даже! Забудь сюда дорогу — авось обойдется, и о тебе не вспомнят. Ты вот что, племяшка: избавляйся, ка побыстрее от ребенка и уезжай куда-нибудь недельки на две.

— Ну, не знаю… Я подумаю, тетя Рая.

— Ты не думай, а действуй, как говорят: «время — деньги». И не будь дурой в другой раз — знать надо от кого детей заводить!

— Ребе-еночка я оста-авлю, — снова заныла Алла.

— И то правда, — неожиданно поменяла свое решение экономка. — Скажем, что он от Вячеслава Львовича, а там посмотрим, как дело обернется.

Экономка положила телефонную трубку на аппарат, подвинула его на прежнее место и пошла к двери, но на полпути остановилась. Вернулась к столу, передвинула какой-то предмет — Кира хорошо слышала над головой тихий стук хрусталя о полированную поверхность стола — и пошла в сторону противоположную двери.

Металлически лязгнул сейфовый замок, и наступило короткое затишье.

— Вот скупердяй! — недовольно забубнила женщина и, на ходу шурша какими-то бумажками, направилась к выходу из кабинета. — Всего-то пять тысяч долларов оставил…

— Раиса Васильевна! — позвали из коридора.

Засуетившись, экономка споткнулась о ковер и заспешила к двери.

— Здесь я, Николай, здесь, — отозвалась она, выходя в коридор и прикрывая за собой дверь кабинета. — Заходила посмотреть не оставил ли Вячеслав Львович нам письменных распоряжений.

— Не оставил? — поинтересовался телохранитель и, получив отрицательный ответ, продолжил: — Раиса Васильевна, дайте ключ от спальни Киры Дмитриевны, надо ее разбудить, а дверь закрыта, да еще собака… Странно, что Кира Дмитриевна не слышит лая, а спит так крепко…

— Да, да, конечно, надо ее разбудить, — подхватила домоправительница, — а то она все на свете проспала…

Услышав в коридоре голос Николая, Кира, уже не обращая внимание на эстетичность своих поз, осторожно вылезла из-под письменного стола и, охая, поковыляла к двери — лодыжка совсем распухла, и надо было срочно ложиться в кровать, но, как можно отдыхать, когда вокруг плетутся такие козни и появляются все новые и новые обиженные на Вячеслава люди?!

Кира с трудом доковыляла до двери.

— Коля! — открывая дверь кабинета, позвала она телохранителя и скривилась от боли. — Не надо никакого ключа, я здесь… Ларион вас все равно не пустит в комнату, дайте мне ключ, я сама открою дверь…

Увидев стоящую в дверях кабинета Киру, домоправительница вздрогнула и побледнела, словно увидела приведение — еще минута и она хлопнется в обморок прямо посередине коридора.

— А… вы… как там оказались? — осипшим голосом спросила Раиса Васильевна.

Не отвечая, по привычке Кира дернула бровью и посмотрела на Николая.

— Возьмите у нее ключи и… нам надо поговорить.

— Конечно, Кира Дмитриевна, — взяв у домоправительницы связку ключей, Николай вошел в хозяйский кабинет и положил связку ключей на письменный стол. — Нам обязательно надо поговорить.