Жена поневоле

75

Кира вошла последней в небольшую «прощальную» комнату морга при больнице и остановились в дверях.

Удручающее зрелище являл собой небольшой обитый красным шелком гроб, стоящий на постаменте и служащий последним пристанищем девочки. Но еще большее уныние нагоняло на собравшихся около гроба людей бледное, детское личико, кажущееся гипсовой маской на фоне ярко красных гвоздик, рядами уложенный вдоль детского тела.

Подойдя к гробу, Кира положила в ноги девочки на расшитое золотыми крестами покрывало дюжину белых роз и поискала глазами Николая. Тот неслышно возник за ее спиной и подсунул под руку полиэтиленовый пакет.

— Я сделал все, как вы велели, — зашептал он. — Хорошо, что Алиса уже вернулась из школы, а то и не знаю, как бы я забрал пакет из кабинета — Ларион никого внутрь не пускает.

— Ларион… — повторила Кира и мысленно поблагодарила верного пса за безупречную работу — даже Николая он не пустил в кабинет в ее отсутствие.

Кира достала из пакета коробку с куклой Барби и Кеном в свадебных нарядах и коробку с красненьким мобильным телефоном, положила подарки в уголок гроба и прикрыла их полупрозрачным покрывалом, с другой стороны, положила жестяную коробку бабушкиного любимого печенья и пакеты со сладостями и вкусняшками. Отошла в сторону к Николаю, посмотрела в лицо покойной.

«— Я выполнила твое желание, Майя… — мысленно заговорила Кира с девочкой-призраком. — Спасибо, что ты мне помогла — у меня все получилось. Хорошо бы еще узнать получила ли ты подарки?»

Неожиданно в печальной комнате стало светлее, легкий, свежий ветерок прошелся по комнатке, разогнав запах воска и деревянных стружек, распахнул тяжелую железную дверь и вырвался наружу. На улице светило солнце, шумела под ветром желтеющая листва деревьев, слышался шум проезжающих машин — там была жизнь, здесь царила смерть, и всем присутствующим очень захотелось туда — на свободу, в будничную суету осеннего дня подальше от столь откровенной несправедливости Судьбы к маленькой девочке, подальше от людской жестокости и унылых мыслей о вечном.

Подняв глаза к потолку, Кира поняла знак и печально улыбнулась.

«— Прощай Маячка! Надеюсь, с моей бабулечкой вы подружитесь и тебе будет там не очень одиноко…»

— Кира Дмитриевна, — Николай осторожно дотронулся до локтя Киры, — все прощаются.

Но подходить к гробу, целовать покойницу в лоб и разыгрывать спектакль, притворяться скорбящей, Кира не стала — ей было очень жаль девочку, очень жаль, но боли утраты она не чувствовала и не считала нужным притворяться. Она выполнила свое обещание, выразив тем самым свое отношение к смерти девочки, проводила ее в последний путь — большего от нее требовать никто не вправе.

— Я уже попрощалась…

Разбуженный плачем матери девочки и приехавших из Подольска соседей и знакомых (Лаврентий организовал их приезд) тойчик высунул наружу крошечную мордашку и, почувствовав массу незнакомых запахов, заскреб лапами.

— Сиди спокойно, — шепотом пыталась Кира урезонить расшалившегося песика.

Но, не тут то, было — Еврик упрямо карябался и вырывался, стремясь вылезти из-за пазухи. Он даже начал подвывать от нетерпения…

Катерина с трудом оторвала остановившийся взгляд от серого, безжизненного лица дочери, утерла слезы и обернулась на шум у двери. Сначала она не узнала в склонившей голову женщине жену Вячеслава Бурмистрова — уж очень не к месту был джинсовый наряд и цветастый шелковый платок у нее на голове, но, разглядев под курткой женщины крошечную собачку, узнала.

— Дайте мне его, — подойдя, попросила она, и Кира достала из-за пазухи тойчика.

Тойчик так обрадовался знакомой, что тут же начал облизывать ей лицо и руки.

— А можно я возьму его себе? — не глядя на Киру, попросила Катерина и, не дождавшись ответа, пошла к выходу.

Кира проводила ее глазами и шагнула к двери, столкнувшись на пороге с другом Бурмистрова.

— Лаврентий Павлович, вы ведь едете с Екатериной Ивановной в Подольск, приглядите, пожалуйста, за собачкой, — попросила Кира, отворачиваясь от рабочих, закрывающих гроб крышкой и забивающих в нее гвозди. — Собака не моя и распоряжаться ей я не вправе. Если что, заберите ее у Екатерины Ивановны и привезите назад в Москву.

— Да, да, конечно… — быстро согласился Лаврентий Павлович, но поскольку между ними было что-то вроде войны, он не упустил возможность ткнуть противника носом в его проступок. — Ну, вы и учудили, Кира Дмитриевна, с подарочками явились — это же не день рождения, да и наряд у вас прямо скажем… не соответствует месту. Особенно платочек!

— Вам не нравится мой платочек? — довольно равнодушно поинтересовалась Кира. — А подарочки… дети любят подарки, даже после смерти…

— Ну, почему, платочек очень даже ничего, — ехидненько усмехнулся друг Бурмистрова. — В байкерской среде он, наверно, произвел фурор! Позвольте поинтересоваться, уважаемая Кира Дмитриевна, где же вы пропадали всю ночь? Охрана сбилась с ног разыскивая вас! До вас нельзя было никак дозвониться! Я звонил двадцать раз — мне срочно нужно было решить с вами важные вопросы по похоронам — вы же были «недоступны» всю ночь! Судя по виду, вы сбежали на байкерские покатушки? А мой друг в курсе «ночных развлечений» его молодой жены?

Звонкая увесистая пощечина была ответом на хамство.

Ручка у Киры была тяжелая, и от «знакомства» с ней голова Лаврентия Павловича так сильно мотнулась в сторону, что он еле устоял на маленьких ножках.

— В следующий раз, если вы будете говорить обо мне гадости, выдумывать и распространять обо мне слухи, порочащие мою репутацию, я вызову вас на дуэль, Лаврентий Павлович, и мы будем с вами стреляться! А сейчас застрелить вас у меня не получится… — Кира достала из сумки пистолет, и протянула его Николаю, глаза у Лаврентия выпучились от испуга и неожиданности, и он сделал несколько шагов назад — чего-чего, а пистолета в дамской сумочке увидеть он не ожидал, — все пульки ушли на преступников и крыс. Пусть побудет у тебя, от греха подальше, — обратилась она к Николаю, — надо отдать его Евгению… Поехали, Николаша, в парикмахерскую! Головку мою распрекрасную приведем в порядок, а то девочки испугаются моего байкерского видочка…

Кира повернулась и шагнула за порог, но сделав несколько шагов по дорожке обернулась. Сверху вниз она устало посмотрела в глаза насмехавшегося над ней человека и медленно стянула цветастый платок с головы.

— Так вам лучше видно в каких «ночных развлечениях» сегодня ночью побывала молодая жена вашего друга? — равнодушно спросила она и пояснила: — Убить меня хотели, Лавруша, да не вышло…

И Кира медленно пошла к машине за Николаем, на ходу повязывая шелковый, цветастый платок на голову.

С открытым ртом, молча, стоял Лаврентий Павлович на пороге комнаты «прощаний», держась за покрасневшую щеку и растерянно глядя в спину молодой еще, такой обыкновенной на первый взгляд, но такой не понятной сейчас для него и, как оказалось, такой воинственной, вооруженной женщине-амазонке с седыми, старушечьими прядями на висках…