Жена самурая

Глава 10. Клятва

Наоми решила сделать по-своему. Она опозорилась публично в тот день, когда Масахиро обратился к Такеши на крыльце поместья, в окружении самураев. И постоять за себя она должна так же, в присутствии людей, а не во время тихого ужина для четверых человек.

В ту ночь Такеши вернулся в свою спальню, но утром она все равно проснулась одна. Она знала, что сразу после рассвета и до первой трапезы ее будущий муж проводит с самураями утреннюю тренировку, и решила воспользоваться этой возможностью.

На смену вчерашнему дождю пришло солнце, и сквозь приоткрытые ставни на татами падали его первые лучи. С особой тщательностью Наоми умылась и даже слегка припудрила лицо. Она ведь собиралась на своего рода битву, и должна подойти к ней со всей ответственностью. Уже не первый раз она пожалела, что у нее совсем нет никаких украшений. Все, что когда-то было, осталось в поместье отца. Ее старые заколки и гребни из черепахового панциря, ленты и отрезы ткани являлись ее приданым наряду с множеством другим вещей, и отец был обязан направить его в поместье нового мужа своей дочери, даже если и не хотел.

Но из поместья Токугава до сих пор ничего не пришло, и Наоми терялась в догадках. Быть может, Такеши не раскрыл ее отцу своих планов, и тот все еще считает, что его дочь стала наложницей? Тогда его мотивы просты и понятны: наложницам не полагается приданое, и все чудесные вещицы, которые достались Наоми от ее матери, теперь принадлежат ее младшей сестре.

Для сегодняшнего дня Наоми выбрала единственное светлое кимоно среди тех, что пошили для нее мастерицы по приказу Минамото. Светло-розовое, нежное, как утренняя заря, с узором из бутонов сакуры и тонких веточек с зелеными листочками. Мисаки помогла ей облачиться в кимоно и повязать светло-зеленый, в цвет листве, пояс оби.

— Он очень подходит к вашим глазам, госпожа, — осмелев, сказала девочка, и Наоми одарила ее благодарной улыбкой.

Она вышла из поместья и направилась через сад к тренировочной площадке, где собирались обычно самураи Такеши. Все вокруг дышало свежестью и прохладой после дождя, и молодая листва на деревьях казалась насыщенно-зеленой, еще более сочной, чем накануне. Солнце подсвечивало сотни крошечных капель на траве и деревянных беседках, и они мягко сверкали в его лучах. Где-то вдалеке журчал ручей.

Пройдя сквозь сад, Наоми вышла к тренировочной площадке и, к своему удивлению, не обнаружила Такеши среди сражавшихся самураев. Сегодня он наблюдал за ними со стороны, стоя вместе с Яшамару и еще несколькими мужчинами в отдалении на самом краю поляны, под высокими раскидистыми деревьями. Он заметил ее почти сразу и ухмыльнулся. Что же, они заранее договорились, что Наоми придет сюда утром, но какая-то часть него не верила, что у нее хватит мужества предстать перед десятком его лучших самураев.

— Не отвлекаться! — рявкнул Яшамару, когда заметил, что некоторые из сражавшихся в парах стали поворачивать головы вслед Наоми.

Впрочем, ей сполна хватало взглядов тех, кто сейчас отдыхал. Такеши не заставил ее проходить весь этот путь в одиночку. Вскинув руку и велев самураям продолжать, он зашагал ей навстречу. Как и всегда, для утренних упражнений он надел темно-синюю короткую куртку из грубой ткани и широкие штаны-хакама. Левой рукой он придерживал катану, висевшую в ножнах у правого бедра.

— Такеши-сама, — Наоми поклонилась ему, как того требовали традиции. — Сегодня в поместье ждут старост ближайших поселений. Они привезут рыбу, соленья цукэмоно, водоросли и овощи для трапезы после свадебной церемонии.

Такеши прикрыл глаза и кивнул, показывая, чтобы она продолжала.

— Я хотела бы объявить им о смягчении податей в честь грядущего празднества.

Минамото, конечно, предоставил ей второй шанс. Но он не обещал, что согласится с ее предложением лишь потому, что оно исходит от Наоми.

— Я посмотрела хроники клана, — она слегка приглушила голос, — перед каждым значимым событием крестьян старались поощрять. Так было и когда проводили свадебную церемонию твои родители, и когда объявляли о скором рождении наследников.

Она намеренно не назвала имен. Понимала, что даже малейший намек на старшего брата заставит Такеши рассвирепеть.

— Масахиро говорил, что наши хранилища опустеют, ведь тот год был неурожайным?

— У нас хватит запасов, — отозвалась Наоми, и ее голос звучал как никогда твердо. — Мы уменьшим подати лишь для ближайших к поместью деревень. У клана обширные земли, небольшое смягчение пройдет незамеченным.

Она договорила и, не сдержавшись, бросила на Такеши вопросительный взгляд. Эта короткая беседа далась ей невероятно тяжело. Она совсем не привыкла решать такие вещи. И к тому, что ее мнение может хоть что-то значить, тоже не привыкла. Наоми чувствовала, что самураи смотрят на нее и прислушиваются к тому, что она говорит, и это заставляло ее нервничать.

Она привыкла в родовом поместье, что от нее отмахивались и наказывали за любое своеволие. Привыкла и смирилась. Здесь же Такеши требовал от нее совсем иного, и порой она сомневалась, а по силам ли ей это?

Такеши тем временем смотрел на стоявшую перед ним Наоми. Вопросительный залом бровей, легкий румянец на бледных щеках, пальцы, сжимавшие подол кимоно, и пронзительный взгляд. Он видел в нем и надежду, и страх, и робость, и уверенность в собственной правоте. Невероятная смесь и целая буря чувств.

И она старалась. Действительно старалась. И стояла сейчас перед ним, переступив через себя уже множество раз; отказавшись от тихого разговора за ужином и решив, что правильно будет поговорить в присутствии других людей.

Что-то шевельнулось глубоко внутри Такеши. Там, где когда-то ровно стучало его сердце. До того, как старший брат выжег его, уничтожив всю их семью.

— Хорошо, — он кивнул, ничем не выдав своих мыслей. — Я сам поговорю с Масахиро. Делами поместья впредь станешь заниматься ты.

Наоми улыбнулась, и в ее взгляде вспыхнула неподдельная, искренняя радость. Она превратилась на мгновение в ту озорную девчонку, которой могла бы быть, дай отец ей шанс.

— Благодарю, Такеши-сама, — она опустила голову и взгляд.

— А со старостами поговоришь ты, — неожиданно добавил он.

Она не совсем поняла природу этого приказа, но не стала переспрашивать или возражать. Поэтому Наоми еще раз кивнула и бросила любопытный взгляд в сторону самураев на тренировочной площадке.

— А почему ты сегодня не сражаешься? — она задала вопрос, который мучал ее с первой минуты.

— Сегодня я просто наблюдаю за ними. Потом выберу среди них тех, кого буду обучать лично.

Если Такеши и удивился ее вопросу, то никак этого не показал.

— Самых лучших? — Наоми улыбнулась с лукавством, склонив голову на бок.

— Да, — по его губам скользнула быстрая, ответная усмешка. — Я должен к ним вернуться, — он обернулся через плечо, поймав взгляд Яшамару.

— Ты придешь на завтрак?

— Да, — Такеши коротко кивнул и направился к дожидавшимся его самураям.

Смотря ему вслед, Наоми чувствовала в груди странное тепло. Вроде бы ничего не значащий обмен словами, но так приятно было просто поговорить… Не испытывая обиду, не будучи раздраженной или уставшей, не боясь сказать или сделать что-то не то, не чувствуя за собой вину.

Покинув тренировочную поляну, она направилась обратно в главный дом поместья, чтобы распорядиться насчет утренней трапезы. Наоми шла и чувствовала, как стучит от волнения сердце. Сейчас она должна будет раз и навсегда закрепить в глазах слуг клана за собой право распоряжаться его делами и вести хозяйство. Если она не сможет, то так и будет по каждому вопросу обращаться к Такеши, уповая на его власть.

Она этого не хотела. За последние пару дней Наоми удалось все хорошенько обдумать, и она поняла, что не хочет больше прятаться за спину Такеши. И просить его за себя заступаться она тоже не хочет. Решительно вздернув подбородок, она вошла в комнату для приготовления пищи. На нее обернулись все находившиеся там служанки, и в одной из них Наоми узнала ту, которую наказали по приказу Такеши.

— Сегодня в поместье доставят рыбу и соленья цукэмоно. Я хочу, чтобы их сразу же приготовили и подали нам вечером.

— Но госпожа, мы уже запланировали др… — одна из женщин посмотрела на нее с едва заметным недовольством, отложив в сторону деревянную ложку. Она замолчала, натолкнувшись на ледяной взгляд Наоми.

— Я не собираюсь повторять дважды. Рыба и соленья.

Она покинула помещение прежде, чем кто-то из служанок вновь решился ей возразить. Наоми остановилась в коридоре и сделала глубокий, медленный вдох. Прилившая к вискам кровь стучала в ушах. Это был самый строгий и властный приказ, который она когда-либо отдавала.

Я научусь, пообещала она сама себе. Научусь.

***

Однажды утром Такеши сказал Наоми, что сегодня в поместье они ждут гостей: должны, наконец, приехать Фухито Фудзивара и Нарамаро Татибана. Те единственные, кого пригласили на свадебную церемонию. Точную дату для нее они не назначали как раз потому, что не было заранее известно, смогут ли добраться до поместья союзники Минамото. Во многих землях нынче было неспокойно.

Такеши объяснил это как-то Наоми, когда она задала вопрос о дне, когда пройдет их свадебная церемония. Она волновалась и хотела заранее к нему подготовиться, пусть даже и мысленно. И вот, наконец, утром во время совместной трапезы он будничным, спокойным голосом рассказал ей, что союзники прислали весть: они будут в поместье после полудня.

Сказанное огорошило Наоми, хоть она и думала о брачных клятвах каждый день.

— Я сам буду приветствовать их. Тебя не должны видеть посторонние до самого вечера, — также сказал Такеши, подавив усмешку.

Уж слишком ошарашенной выглядела Наоми.

— Хорошо, — она медленно кивнула.

И вот теперь, облачившись в праздничное черное кимоно, Такеши стоял на крыльце главного дома, приветствуя гостей. Рядом с ним, по правую руку и на шаг позади замер Яшамару, и еще дюжина самураев выстроилась в две линии напротив тропинки, что вела к поместью от ворот.

Оба его гостя шли в сопровождении своих людей. Оба были облачены пока еще в дорожную одежду в цветах своего клана: темно-синий для Фудзивара и темно-серый для Татибана. Фухито выделялся своим высоким ростом даже среди рослых, крепких самураев: он даже был на полголовы выше Такеши, который сам на многих смотрел верху вниз. Нарамаро же, напротив, был ниже их обоих и статью пошел скорее в мать, чем в отца. Но в скорости и молниеносности в бою ему не было равных: порой казалось, он может одновременно находиться в нескольких местах. Излюбленным его ударом был удар снизу вверх, сбоку или из-под руки. Его средний рост и худощавость играли в его пользу в близком бою один на один.

— Добро пожаловать, — Такеши склонил голову и позволил себе быструю улыбку. — Надеюсь, вы добрались благополучно.

Он действительно был рад видеть обоих. Они втроем крепко дружили с самого детства.

Фухито и Нарамаро ответили ему такими же традиционными поклонами.

— Благополучно. Прости, что заставили тебя ждать собственную свадебную церемонию, — Фухито коротко хохотнул и подмигнул Такеши единственным глазом.

Отсутствие второго скрывала черная, плотная повязка. Он лишился его много лет назад, в одной из самых первых своих битв. Лишился, надо сказать, по глупости.

Такеши покачал головой, ухмыльнувшись.

— Слуги покажут вам ваши комнаты, — он повелительно махнул рукой. — Как немного отдохнете, я жду вас на скромную трапезу.

После прохладного купания, позволившего смыть дорожную пыль и усталость, они втроем собрались в комнате, в которой в поместье обычно принимали гостей. Как и все прочие, она отличалась аскетизмом: ничего лишнего, кроме необходимого. Длинный низкий стол для приема пищи, подушки поверх татами, чтобы удобно сидеть, и несколько сухих веток цветов в единственной вазе.

— Ты правда бился с Наоми-сан? — это был первый вопрос, который услышал Такеши, когда они, наконец, расселись за низким столиком и слуги уставили его множеством небольших плошек, мисочек и блюдец с разнообразными закусками.

Задавший вопрос Нарамаро смотрел на своего друга и союзника серыми, смеющимися глазами. Пожалуй, среди них троих именно его характер отличался гораздо большей легкостью и открытостью.

— Правда, — отозвался Такеши, скрестив руки на груди. — Об этом говорят?

— Везде, — Нарамаро кивнул. — Слухи один ужаснее другого.

Минамото усмехнулся. О да, он мог себе представить.

— Я ранил ее в бок и порядком измотал. И вызов на поединок исходил от нее.

— Что? — Нарамаро отставил в сторону плошку с бульоном, впиваясь в Такеши удивленным взглядом. — Наоми-сан вызвала тебя?

— Не желала становиться наложницей, — Такеши хмыкнул. — Предпочла смерть этой позорной участи.

— Позорной? — брови Фухито поползли вверх.

Он провел ладонью по темно-синему шелку кимоно, стряхивая невидимые крошки. Для предстоящей вечером церемонии он облачился в самое официальное из всех возможных кимоно: с пятью вышитыми родовыми знаками клана Фудзивара, по одному на обеих полах на груди, на рукавах и на спине. Его камоном являлись цветы глицинии, заточенные в небольшой круг.

— Воспитание ее отца, — Такеши резко повел плечами.

Он замолчал, обдумывая следующие слова и терзаясь сомнениями, стоит ли рассказывать о покушении и предателе в его ближнем кругу. Приняв решение, Такеши кивнул самому себе и сказал:

— По всем границам у нас в патрулях Тайра прибавилось людей. И они стали гораздо чаще. Из приграничной деревни пришли вести о трех моих крестьянах, казненных Тайра. Будто бы они зашли на земли клана.

— Провоцируют, — Фухито обвел взглядом союзников.

— Да, — Такеши кивнул. — Любое ответное действие может пошатнуть нашу позицию.

— Равно как и бездействие.

— Война, проигранная из-за нескольких крестьян, — фыркнув, Нарамаро покачал головой.

Он потянулся к чашке и слегка пригубил саке. На рукавах его темно-серого кимоно серебристой нитью были вышиты камоны; два свитка, образующие в небольшом круге крест.

— Мы могли бы убить людей Тайра, но нужны железные основания, иначе они развяжут войну. Моих крестьян казнили на их землях. И солдаты не видели в деревне чужаков. Может быть, те трое действительно нарушили границу.

— Но если мы ничем не ответим, это воспримут как слабость. Многие кланы еще не определились со стороной, и наше бездействие может на них повлиять, — Фухито поправил повязку на левом глазу.

— Странно это все, — задумчиво произнес Нарамаро. — Очень быстро Тайра начали действовать. Ты уверен, что Токугава ни о чем не догадался?

— Уверен, — Такеши дернул плечом. — Он рассчитывал на свадебную церемонию, но не сказал ни слова против наложницы. Никак не воспротивился. Он был рад избавиться от дочери.

— А ведь еще два поколения назад этот клан называли великим, — Фухито поморщился. — Что тут говорить, мать моего деда взяли из Токугава.

— Кроме крестьян, меня беспокоит подчеркнутый нейтралитет Асакура.

— Уже поздно как-то это решать. До приема у Императора осталось совсем немного времени, — Фухито также сделал глоток саке и окинул друзей спокойным взглядом.

Он единственный из них оставался невозмутимым почти всегда, и его уверенность, идя изнутри, разливалась вокруг стальным светом.

Такеши кивнул, признавая его правоту. Они обсуждали это не первый раз, но всегда возвращались, словно решение могло появиться само по себе. Но оно не появлялось.

На Асакура нельзя было надавить, их нечем было шантажировать. Они не нуждались в защите и поддержке более сильных кланов; их казна была полна, а армия — многочисленна.

Союзы с ними заключались обычно посредством браков, но ни у кого из троих мужчин не было детей. Жена Фухито, Ёрико-сан, лишь только готовилась стать матерью; Нарамаро дожидался, пока его возлюбленная и сестра Фухито, Акико-сан, достигнет брачного возраста, а Такеши последние годы захлебывался в крови и был далек от поиска невесты. Все изменилось для него не так давно, но было уже слишком поздно.

— Что пишет Кенджи-сама? — спросил Фухито.

— Что у него все под контролем, — Такеши прикрыл глаза.

«В отличие от меня».

— Говорит, что в Эдо царит спокойствие, — продолжил он. — А Император по-прежнему ему благоволит.

— Прием уже скоро, — повторил Нарамаро и провел рукой по волосам, собранным на затылке в традиционную самурайскую прическу. — Мы должны быть готовы. Мне осталось уладить дела в паре деревень, доставшихся по наследству от матери. И тогда все.

— Я жду возвращения Хиаши-самы. С ним ушла основная часть наших сил, но они должны быть в поместье к концу недели, — сказал Фухито.

Клан Фудзивара возглавлял его бездетный дядя по отцу, и он являлся его наследником. Хиаши-сама уже достиг возраста, когда не надеялся на рождение у себя здоровых наследников и потому все силы вкладывал в детей его давно погибшего младшего брата: Фухито и Акико.

— Вот как? Значит, Хиаши-сама отсутствует в поместье, — будто бы небрежно обронил Нарамаро, старательно скрывая довольную улыбку. — Не примешь ли у себя старого друга, Фухито? Я бы передохнул пару дней в вашем поместье прежде, чем отправлюсь в свои земли.

Такеши старательно подавил улыбку. Винить Нарамаро ему было трудно. В присутствии Хиаши-самы тот не смел даже сидеть рядом с Акико-сан, не то что касаться ее руки или гулять вдвоем по саду. Когда в поместье оставался Фухито, им было позволено больше.

Своей шутливой просьбой Нарамаро смог несколько разрядить напряженную атмосферу. Мужчины посмеивались, переглядываясь, и неспешно пили саке.

Повисшее между ними молчание было уютным и непринужденным, ведь они так давно знали друг друга, что зачастую понимали без слов.

Только в обществе Фухито и Нарамаро Такеши мог расслабиться. Только с ними он позволял себе изредка сожалеть о принятых решениях и признавать допущенные ошибки. Только от них терпел замечания и глубоко личные вопросы.

— Мне кажется, я придумал, как следует поступить с Тайра, — Нарамаро оживился и встряхнулся, сбросив оцепенение. — Обратись к ним, Такеши. Казнь была чрезмерно жестким наказанием за неумышленное нарушение границ. Тем более крестьянами, не воинами даже! Пусть Тайра накажут солдат сами или выдадут их тебе.

— Я не говорил ни с кем из этого клана уже пять лет. И не собираюсь начинать, — отрезал Минамото, мгновенно ощетинившись.

— Такеши, — Фухито примирительно поднял раскрытую ладонь. — Это хорошая идея. Стоит также доложить о самоуправстве Тайра Императору. Пусть об этом заговорят в Эдо. Слухи распространяются быстро, — он позволил себе легкую улыбку.

— Нет, — Такеши почти рычал.

— Значит ли это, что нам следует обратиться к твоему отцу, Кенджи-саме! — тихо, напряженно спросил Фухито.

Они молчали с минуту, меряясь взглядами, пока Такеши не дрогнул, первым отвернувшись.

— Я все сделаю, — глухо сказал он.

***

«Только не упасть, только не упасть, только не упасть, только не упасть», — Наоми повторяла эти слова, пока они не утратили смысл.

Она медленно шла по гравийной дорожке, изо всех сил цепляясь за локоть Яшамару, который вел ее к Минамото. К ее будущему мужу. Длинные рукава и подол ее белоснежного, роскошного кимоно тянулись за ней следом, тихонько шурша, но Наоми не слышала ничего, кроме отчаянного и оглушительного стука своего сердца.

Зажжённые факелы, силуэты деревьев и домов, лица слуг и солдат, что стояли по обе стороны дорожки, сливались у нее перед глазами, и она почти не разбирала дороги, слепо доверяясь Яшамару.

Тот шел нарочито медленно, позволив себе накрыть ладонью холодные пальцы его госпожи. Он непременно сказал бы ей пару ободряющих слов, не будь он так уверен, что она едва ли его услышит.

С каждым шагом Наоми делалось все страшнее и труднее. Праздничный наряд был невероятно тяжелым и давил на плечи, пригибая к земле, а ей нельзя, нельзя было горбиться! Это было недостойно, и потому помимо волнения Наоми приходилось сражаться с собственным кимоно.

Она боялась также, что уронит небольшую сумочку или маленький меч в ножнах, которые являлись обязательными элементами свадебного наряда невесты, или закрепленный в оби веер не раскроется должным образом.

Она покроет себя несмываемым позором, если это случится. Или если она споткнется. Или — лучше сразу умереть — упадет!

Сейчас Наоми обрадовалась бы любому знакомому лицу, наверное, даже отцу — хоть кому-нибудь среди людей Минамото. Но больше всего она нуждалась в материнской поддержке, которую никогда не сможет получить.

— Госпожа, почти все, — мягкий голос Яшамару заставил ее вздрогнуть и несколько раз моргнуть.

Она подняла взгляд от дорожки: закат раскрасил небо в ярко-оранжевые тона с вкраплениями нежно-розового, и кое-где уже загорелись первые звезды.

Они свернули, и Наоми увидела Фухито Фудзивара в темно-синием кимоно с глициниями и Нарамаро Татибана в графитном, сером кимоно без какого-либо рисунка или узора.

А потом она увидела Минамото.

Он стоял чуть поодаль во всем черном с катаной на поясе и темно-красным веером в руке.

Наоми сглотнула, чувствуя, как подкашиваются колени. Он так смотрел на нее — пристально, беспощадно, ни на секунду не отводя взгляда… У нее засосало под ложечкой, и она решительно стиснула зубы и отпустила руку Яшамару. Последние несколько метров ей полагалось пройти самой.

Не дойдя до Минамото пары шагов, Наоми замерла, оглядываясь немного растерянно. Здесь не было ни священника, ни жрицы, ни привычной для нее музыки. И сама церемония проводилась не в храме, а посреди сада на небольшой поляне.

Все это было для нее таким чужим. Таким незнакомым.

— Я пришел сюда, чтобы взять тебя, Наоми Токугава, в жены, — неожиданно глубоким голосом произнес Минамото, и Кацуо поднес им чашечки с ритуальным саке, и они сделали три маленьких глотка.

— Я обещаю беречь тебя, — еще три глотка.

— Я обещаю быть с тобой до последнего дня, — последние три глотка.

Они отдали чашечки Кацуо, и Наоми глубоко вдохнула и твердо встретила испытующий взгляд Минамото.

— Я клянусь быть верной и преданной вам и вашей семье, клянусь чтить и уважать ваши традиции, клянусь быть послушной и признаю вас своим мужем и господином, Такеши-сама.

Губы Такеши тронула слабая улыбка, и он подошел к Наоми, вложил в ее ладонь веер, как символ того, что она стала частью клана.

— Не забывай, кто ты есть.