Жена самурая

Глава 11. Просьбы и клятвы

Проснувшись от холода, она поежилась и натянула повыше тонкую шелковую простынь. Она попыталась свернуться клубком, чтобы сохранить тепло, но невольно охнула, почувствовав, как саднит между бедер. Жаркая краска смущения залила щеки, и Наоми в мельчайших подробностях припомнила все, что случилось ночью.

Она застонала про себя и повернулась на живот, уткнувшись лицом в валик. Сил, чтобы открыть глаза, просто не было. Она пролежала так, пока не услышала шорох открывшихся дверей и последовавшие за тем шаги.

Завернувшись в простыню, она села и отбросила с лица спутанные после сна волосы. Минамото, стоя к ней спиной, держал в руках катану. Немного помедлив, он опустился на татами, положил оружие на свои колени и замер так на некоторое время.

Судя по серому свету, лившемуся из распахнутого окна, утро только занялось. На обнаженной спине мужа Наоми заметила светлые вытянутые полосы — давно зарубцевавшиеся, старые шрамы. Похожий был на ее собственной спине — тогда один-единственный раз Такао потерял над собой контроль, и его наказание вышло слишком суровым.

— Доброе утро, — негромко произнесла Наоми, приглаживая растрепанные волосы, когда Такеши поднялся с колен.

Он смерил ее долгим взглядом и кивнул, заставив покраснеть второй раз за столь короткое утро. Наоми с трудом подавила желание зажмуриться и вызывающе вздернула подбородок, наблюдая, как Минамото подходит к встроенному шкафу и достает оттуда короткую куртку из грубой ткани.

— Я вчера велела подать нам сегодня совместный завтрак, — Наоми вопросительно посмотрела на Такеши. — Или вы станете говорить о делах?

— Дела мы обсудим после, — он взглянул на нее с едва заметным одобрением.

Он подвязал короткую куртку широким поясом и потянулся за катаной.

— А ты мог бы тренировать и меня? — закутавшись в простыню, Наоми поднялась с футона и подошла к Такеши, чтобы расправить невидимые складки у него на куртке. Одной рукой она придерживала на груди ткань, а другой поправляла ему воротник.

— Зачем тебе это?

— Сперва в поместье отца со мной занимался монах-отшельник. Потом я только повторяла все то, чему он меня научил, — она подняла на Такеши взгляд. — Я читала об онна-бугэйся… * Это было бы для меня большой честью.

— Вот как, — сказал он. — Хорошо. Но я тебя щадить не стану. Или я учу тебя по-настоящему, или не учу никак.

— Иного я и не ожидала, — подавив улыбку, отозвалась Наоми.

Ее глаза заразительно сияли. Такеши усмехнулся. Что ж, посмотрим, как оно будет после первого его урока.

— Приступим завтра, — коротко велел он и вышел из комнаты.

Наоми посмотрела ему вслед и подошла к кувшину с водой, чтобы умыться. Она даже удивилась, как легко все прошло, и как быстро согласился на ее просьбу Такеши. Возможно, в этом был какой-то подвох, но Наоми пока его не находила. Напротив, ей даже показалось, что муж изначально отнесся к ее идее благосклонно. Что ему пришелся по душе ее интерес.

К тому времени, как по утреннему обыкновению в комнату заглянула Мисаки, Наоми успела убрать с пола разбросанные ночью одежды и украшения для прически и расчесала огромный колтун на голове, едва не выдрав половину волос.

— Госпожа! — девочка приветливо улыбнулась ей, хотя в ее взгляде отчетливо виднелось некое опасение. — Доброе утро!

Мисаки помогла ей надеть кимоно — новое, столь разительно отличавшееся от ее прежних, девичьих нарядов. Это было пошито из более плотного шелка насыщенного синего цвета, а узор — лепестки японской сливы — шел строго по подолу ниже оби. На спине был вышит веер Минамото, а рукава были значительно короче, чем у фурисоде.

Наоми тихонько вздохнула. Новая одежда лучше любой церемонии убеждала ее в реальности ее нынешнего статуса. В ее замужестве.

Все казалось таким непривычным.

Пока Мисаки завязывала ее волосы в высокий узел, Наоми просматривала свои вчерашние заметки. Она записывала каждый вопрос, который требовал ее внимания, иначе просто потерялась бы среди их огромного количества. Сегодня ей предстоит прогуляться до самых дальних хранилищ и проверить запасы.

Перед утренней трапезой Наоми решила пройтись по деревянной террасе. Поднявшееся над садом солнце било в глаза, ослепляя яркими лучами. Весна в этом году выдалась на редкость теплой, и последний снег сошел с земли еще в начале января. Наоми смотрела на сад, на сливовые деревья с порослью молодой зеленой листвы. Пройдет совсем немного времени, и воздух заполнят их легкие розовые лепестки. И она встретит свой восемнадцатый день рождения.

— … недостойно… — ее рассеянное внимание привлек знакомый голос.

В тени деревьев Яшамару-сан эмоционально выговаривал что-то стоящему перед ним юноше с низко склоненной головой. Управляющий был недоволен и не трудился этого скрыть — редкая для него вещь. Обычно он не позволял себе столь яркого проявления чувств.

Повиновавшись взмаху его руки, юноша зашагал в направлении солдатских минка, а Наоми прикусила губу, мучительно размышляя, не будет ли наглостью ее вопрос. Слишком уж необычным показалось ей поведение управляющего.

— В чем провинился тот юноша, Яшамару-сан? — решившись, спросила она, когда мужчина поднялся на крыльцо.

— Это мой сын, — с ощутимой горечью произнес тот. — И он подвел меня перед Такеши-самой.

Яшамару скрылся в доме, больше ничего не прибавив, и Наоми проводила его растерянным взглядом, преисполненная теперь еще большего любопытства.

***

Наоми сосредоточенно заваривала чай, прислушиваясь к ведущемуся за столом разговору. Ее руки ловко скользили по пузатому чайнику, омывая его прохладной водой, пока Такеши с гостями заканчивал завтрак. Она не поднимала глаз от своего подноса, разглядывая Фухито-саму и Нарамаро-саму из-под опущенных ресниц.

Их разделяло не много лет, но Фухито-сама и Нарамаро-сама казались ей намного старше, чем они были на самом деле. Они выглядели совсем взрослыми мужчинами. Даже когда Нарамаро-сама смеялся, запрокидывая голову, и лохматил волосы, даже когда Фухито-сама улыбался и расслабленно опускал плечи, даже когда Такеши не кривил в усмешке губы.

Они были воинами, а война еще никого не молодила.

— Такеши сказал, вы владеете мечом, Наоми-сан?

От неожиданности она едва не выронила из рук чашку и подняла на Фухито-сана настороженный взгляд. Справа от нее раздалось тихое хмыканье — Минамото старательно отворачивался, пряча усмешку.

— Владею. Немного, — скованно кивнула Наоми.

Она не думала, что Такеши станет говорить о ней с друзьями.

— Но ведь клан Токугава не принадлежит к самураям?

— Это так. Но меня учил не отец. Однажды к нам в поместье забрел монах-отшельник… мен учил он, — Наоми говорила медленно, будто задумавшись над чем-то.

Несколько мгновений спустя она вдруг улыбнулась и лукаво взглянула на Минамото.

— И я была очень рада, когда Такеши-сама согласился обучать меня дальше. Я много читала об онна-бугэйся.

— Большая честь — привести в клан женщину с таким стремлением, — Фухито слегка наклонил голову, и Наоми смутилась так сильно, что заставила Такеши усмехнуться. Он окинул ее внимательным взглядом, покосился на Нарамаро, смотрящего на его жену с одобрением, и едва заметно покачал головой.

— Надеюсь, к Наоми-сан ты будешь снисходительнее, чем к тому юноше, — Нарамаро хмыкнул.

— Юноше? — вопрос сорвался с губ прежде, чем она успела подумать. — Я видела сегодня, как Яшамару-сан отчитывал за что-то сына. Он сказал, мальчик подвел его перед тобой, — она устремила на Такеши вопросительный взгляд.

— Его зовут Мамору*, — он скривился. — Яшамару думал, его сын уже достаточно хорош, чтобы стать одним из моих воинов.

— И он хорош для своих четырнадцати лет, — с осуждением заметил Нарамаро и покачал головой. — Но ты бился так, будто перед тобой равный.

— Любопытно, кто станет возиться с ним во время сражения? Кто пощадит его лишь потому, что он — мальчишка?

— Любопытно, как ты вообще смог найти солдат, если каждого меришь по себе? — пробормотал Нарамаро, махнув на Минамото рукой.

Спорить с ним было бессмысленно.

Наоми взглянула на Фухито-саму, который с полным равнодушием взирал на их препирательство, небольшими глотками отпивая чай. Она залюбовалась на секунду его иссиня-черными волосами, собранными на затылке в сложную самурайскую прическу.

Что-то тревожное шевельнулось внутри. Вопрос, давно мучавший ее на уровне подсознания, готовился вот-вот воплотиться в своей словесной форме. Наоми ощущала его кончиком языка.

— Ты написал Тайра?

Ей показалось, или Минамото дернулся, услышав вопрос Фухито-самы?

— Да, — сквозь зубы выдавил тот. — И Императору. Отправил утром солдат.

«Это же тот клан, с которым они сражались за сёгунат несколько лет назад?»

— Хорошо. Надеюсь, присутствие Фугаку-самы в Эдо повлияет на принятие Императором правильного решения.

— Странно, конечно, что Нобу Тайра отсиживается в поместье, — заметил Нарамаро, осененный внезапной мыслью. — Ведь его не видели в столице уже несколько месяцев.

— На кого ему оставить клан? — Такеши пожал плечами. — Его внук слишком мал, а племянник — полное ничтожество.

Он говорил спокойно, едва ли не равнодушно, но Наоми чувствовала сковавшее его напряжение и злость, что так рвалась наружу. Она заметила, как переглянулись и промолчали Фухито-сама и Нарамаро-сама. И как Такеши под столом сжал в кулак левую руку.

После этого больше не говорили.

Гости уехали вскоре после завтрака. Такеши и Наоми провожали их от главных ворот, и ей все казалось, что в этом прощании было намного больше, чем ей суждено понять. Они должны будут увидеться вновь меньше, чем через месяц, на приеме у Императора, но держались так, словно расставались на долгие месяцы.

***

Переводя сбитое дыхание, Наоми лениво наблюдала за Такеши, подошедшему напиться к кувшину с прохладной водой.

Его ласки были… изнуряющими. И потому сейчас ей не хотелось ни спорить с ним, ни обсуждать предстоящую утром тренировку. Лишь лежать и слышать частый стук сердца.

— Сегодня ко мне вновь подходил Масахиро. Сказал, юная госпожа не справляется.

Захлебнувшись злостью, Наоми порывисто села и впилась в Такеши напряженным взглядом, чувствуя, как по бедру стекает его теплое семя.

— Он, верно, издевается? — ядовито прошелестела она. — Я думала, ты ясно дал понять, что…

— Именно об этом я и говорил тебе, — муж пожал плечами. — Никто не будет тебя слушаться только потому, что так сказал я.

— Но я стараюсь! Я делаю все так, как ты говорил: я приказываю слугам твердым голосом, я предупредила, что больше не потерплю от них непослушания… — Наоми принялась перечислять все свои действия, буквально захлебываясь возмущением.

— Тише, — взмахом руки Такеши прервал поток ее слов.

Он позволил себе усмешку: зацелованная, встрепанная Наоми с горящим взглядом вызывала улыбку. Но то, что он собирался обсудить с ней, было слишком серьезным, и потому он надел хакама и опустился перед ней на пятки.

— Послушай, — медленно заговорил он, подбирая слова.

Ему предстояло посвятить Наоми в вещи, которые она не должна была знать. В вещи, которые ее не касались, потому что не она вела войну. — Я хочу, чтобы ты была осторожнее с Масахиро.

Она вскинула на него взгляд, мгновенно подобравшись и натянув на плечи тонкую простынь. Такеши серьезно смотрел на нее, и в его голосе слышалась озабоченность.

— Но почему?

Он скривился. Конечно, разве стоило ожидать от девчонки мудрости воздержаться от вопросов? И сделать так, как он сказал, потому, что он это сказал. Достаточно серьезное основание для любого, но не для нее.

— Ты знаешь, что в поместье есть предатель. И я не могу исключать никого, даже Яшамару.

Пусть будет полуправда. Ей должно этого хватить, и ни к чему говорить, насколько серьезны основания для его подозрений.

— Яшамару-сана? — у нее свело дыхание. — Но как же так можно? Он ведь готов умереть за тебя.

Такеши выругался в своих мыслях. Вместо того, чтобы вынести из его слов единственно верную мысль — не доверять Масахиро — Наоми принялась защищать второго управляющего.

— Подозревать следует каждого, — сквозь зубы ответил он. — Но я говорил тебе не о Яшамару. Я не хочу, чтобы ты оставалась с Масахиро наедине. Чтобы брала у него что-либо или, тем более, делала что-то по его просьбе. Или передавала послания. Даже если он скажет, что оно срочное и важное для меня.

Он надеялся, что Наоми испугается. Он постарался сделать все, чтобы она испугалась. Только страх мог управлять ее поведением, только напуганная она становилось покорной. И сейчас он собирался этим воспользоваться.

Он ждал еще вопросов, может быть, возмущения или — хуже всего — слез.

Но Наоми какое-то время смотрела на него сосредоточенно и пристально, а после кивнула.

— Хорошо.

Возможно, он переусердствовал. Вбитая палкой покорность страху сидела в Наоми слишком глубоко. Она испугалась намного больше, чем старалась показать, и больше, чем ему хотелось бы.

— Тебе нечего бояться в поместье, пока ты осторожна, — смягчив голос, произнес Такеши. — Никто не причинит вред моей жене.

Это ее будто бы успокоило.

Такие обещания — он называл их пустыми — всегда успокаивали. Отец говорил так с мамой, а она сама — с ним и братом.

Наоми опустилась на футон, подсунув под щеку сложенные ладони. Ей хотелось верить Минамото, и она верила, потому что прежде он ей не лгал.

Он лег рядом с ней, устроив голову на твердом валике — она не представляла, как на нем можно было спать!

— Ты помнишь о своем обещании? О тренировке? — пытливо спросила она.

Такеши неопределенно мотнул головой, и короткие пряди упали на лицо.

И Наоми будто что-то ударило в тот миг. Она едва не подпрыгнула, дернувшись, и издала рваный, непонятный звук. Вопрос был готов сорваться с языка в любой миг, но ее что-то останавливало. По спине пробежал холодок, и она поежилась.

— Я… — произнесла она и удивилась тому, как тихо прозвучал голос. Ей, очевидно, следовало промолчать. — Могу я спросить?

Такеши искоса взглянул на нее, нахмурившись. Раньше она не отличалась подобной скромностью. Подумав, он кивнул, но Наоми уже успела пожалеть, что вообще решилась открыть рот.

Гнетущее ощущение под ложечкой, пришедшее к ней минуту назад, лишь усиливалось.

— Я заметила, что Фухито-сан и Нарамаро-сан… и у всех вокруг… у Яшамару-сана, например, или у Кацуо-сана, и у твоих солдат… все носят длинные волосы.

Такеши резко поднялся и стиснул кулаки, уперев их в футон. Его внутреннее напряжение было столь велико, что руки дрожали, не в силах его вместить. Мышцы на его спине вздулись некрасивыми буграми, и Наоми очень, очень захотелось исчезнуть. Оказаться в любом другом месте.

— Я спросила что-то не то? — она принялась поспешно болтать, чтобы заполнить своим голосом повисшую в комнате глухую тишину. — Прости. Я же почти ничего не знаю… Давай забудем мой вопрос, хорошо? Пожалуйста?

Такеши повернулся: лицо — перекошенная маска, а в глазах — яростный огонь.

Она вся сжалась, приготовившись к удару, и это, кажется, его остудило. Сведенные судорогой мышцы постепенно начали расслабляться, а скрутивший все нутро комок стал меньше давить на ребра.

Наоми лежала, по-прежнему не открывая глаз, чтобы не видеть его удара, и Такеши скривил губы.

— Я расскажу тебе. Ты моя жена теперь. Твое право знать, — он тяжело ронял короткие фразы, рассекая ими воздух. — Пять лет назад с помощью моего брата клан Тайра взял меня в плен. Они оказались довольно… изощренными. Меня клеймили, — он коснулся отметины на груди и сжал зубы, пережидая приступ обуревавшего его бешенства. — И обрезали волосы. Самураи носят их длинными. Это особый знак. Такое право есть только у нас. Лишиться волос — большое унижение. И я поклялся стричь их, пока не отомщу. Пока не убью Тайра.

У Наоми перехватило горло. Она не могла выдавить ни звука, кроме жалких всхлипов, а их она старалась держать при себе.

Минамото не нужна ее жалость.

Она по-новому взглянула на пучки всех воинов в поместье, на длинные волосы Фухито-сана и Нарамаро-сана, на рваные, неровные пряди Такеши.

«Как я могла не знать?..»

Он по-прежнему сидел к ней спиной: напряженные плечи, бугрящиеся мышцы на лопатках, иссеченная, загрубелая кожа.

— Почему твой брат так поступил? — вырвалось у нее против воли.

Такеши долго молчал, прежде чем ответить.

— Достаточно историй для одной ночи, — сказал он и опустился на футон, повернувшись к Наоми затылком.

Она подавила вздох и, прикусив губу, подвинулась к нему ближе, ткнулась носом в плечо, прижалась губами к прохладной коже.

Такеши дернулся, но отодвигаться не стал.

*Женщина-самурай, точнее онна-бугэйся (яп. 女武芸者?) — женщина, принадлежащая к сословию самураев в феодальной Японии и обучившаяся навыкам владения оружием.

* Мамору означает «защитник»