Жена самурая

Глава 14. Вопросы без ответа

Глубокой ночью Такеши ужинал в тишине и одиночестве. Утром пойдут третьи сутки, как похитили Наоми. Критичное время.

Сейчас не было ни одной деревни, куда бы не отправились его люди, ни одной окраины его обширных земель. В поместье находилось так мало солдат, как не было еще никогда.

— Такеши-сама, — в дверях комнаты показался Кацуо. Он поклонился и остался стоять на месте. Мало кто решался сегодня тревожить своего господина.

Минамото кивнул ему, дозволив зайти.

— Пришли вести с северных земель, — сказал Кацуо, присев на пятки около столика. — Наоми-сан там нет.

— Надеюсь, они хорошо искали, — спокойно произнес Такеши, но было в его голосе нечто такое, что заставило Кацуо вздрогнуть.

Едва ли среди людей Минамото в сложившейся ситуации найдется храбрец, решивший нарушить приказ своего господина и искать Наоми-сан без надлежащей тщательности. Никому не хотелось на собственной шкуре испытать ярость Такеши-самы.

— Масахиро умер, господин.

Минамото скривился. Он провел с предателем пару часов и так не услышал от него ни слова про похищение и место, в котором должна будет оказаться Наоми.

И Такеши не мог не признать подобную стойкость. Масахиро оказался не тем мелочным человеком, которым представлялся многим в поместье. Он был преданным, просто преданность его предназначалась другим людям.

— Хорошо. Как только вернутся солдаты, отправишь часть к границам Тайра. Пусть выкинут его тело на их землях.

Такеши был больше, чем уверен, что за похищением его жены стояли Тайра. Никто в здравом уме не решился бы пойти против его клана в одиночку. Действовали либо с дозволения Тайра, либо напрямую от них.

Задумавшись, он забыл о присутствии Кацуо и удивился, когда тот привлек его внимание негромким покашливанием. Выражение его лица совсем не понравилось Такеши.

— Мы нигде не можем найти Яшамару-сана, господин. И в конюшне не досчитались двух лошадей.

Звенящую тишину комнаты, повисшую после его слов, нарушил громкий хруст — Такеши сломал палочки, слишком сильно сжав кулак.

— Кто второй?

— Его сын. Мамору.

— Как-то раз Наоми спросила меня, зачем наказывать провинившихся палками, ведь бывают случаи, когда достаточно простых слов. Очевидно, я стал слишком много разговаривать, если мои люди вытворяют такое, — с убийственным спокойствием сказал Такеши. — Я буду на тренировочной площадке.

Возможно, идея упражняться с катаной глубокой ночью лишь при свете луны и факелов была не слишком удачной, но другого способа выплеснуть накопившееся Такеши не видел. Он был полон сейчас, как трясина после дождя, и лучше ему будет рубить мечом дерево, чем чьи-то головы.

Он истязал себя, пока соленый пот не залил глаза, пока не онемели плечи и спина, пока стало невозможным контролировать сбившееся дыхание. К тому времени почти рассвело, и кромка неба вдалеке начала медленно розоветь.

Такеши откинул в сторону тренировочный, затупленный меч и жадно припал к кувшину с прохладной водой.

— Господин! Господин! — к нему отчаянно спешил какой-то мальчишка — чей-то сын. — Наоми-сан нашли!

***

До деревни они добрались ко времени, когда солнце уже было в зените. Такеши спрыгнул с Молниеносного, бросив поводья одному из сопровождавших его солдат, и осмотрелся. Старейшина и крестьяне уже приветствовали его, опустившись на колени, но из всей толпы он выцепил взглядом склоненных Яшамару и Мамору. Пальцы привычно легли на гладкую рукоять катаны, но Такеши одернул себя.

С их неподчинением он разберется позже. Сейчас — Наоми.

— Где моя жена? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно, и старейшина поднялся на ноги, вызвавшись его проводить.

Деревушка оказалась бедной и маленькой, насчитывающей едва ли с два десятка минка, и Наоми находилась, очевидно, в лучшей из них — в доме старейшины и его семьи.

Пригнув голову, чтобы не задеть низкого дверного косяка, Такеши вошел и почти сразу же увидел лежавшую на футоне Наоми.

Ее губы и нос были разбиты, а щеки покрыты царапинами от стегавших ее веток.

Она смотрела на Такеши широко распахнутыми глазами, словно не ожидала его здесь увидеть.

Минамото опустился на футон рядом с ней, продолжив требовательным взглядом осматривать ее повязки и видимые ссадины.

Особенно долго он смотрел на две вспухшие, багровые полосы на ее запястьях.

Такеши молчал довольно долго, и Наоми не решалась заговорить первой, нарушить его сосредоточенную тишину. И она по-настоящему испугалась, когда встретилась с ним взглядом: он сулил смерть.

— Здравствуй, Наоми, — сказал он наконец и потянулся откинуть простынь, в которую она была укутана. — Тебя осматривали?

— Нет, — справившись с испуганным стуком зубов, она мотнула головой. — Только помогли смыть грязь и дали чистую одежду. Они не решились… ну, ты знаешь… трогать раны, которые под кимоно. Тем более там пустяки.

Такеши ухмыльнулся. Если крестьяне к тому моменту уже знали, кого спасли, то посмели бы тронуть одежду своей госпожи, только если бы она истекала кровью и была на грани смерти.

Он глубоко вздохнул, возвращая себе самоконтроль. Вид беспомощной, лежавшей на футоне Наоми пробудил в нем такую ярость, которой он и сам не ожидал. Кто-то посмел украсть его жену из его же поместья. Посмел причинить ей боль. Дурно с ней обращался, бил ее, связал. Оставил на ее теле и лицо уродливые отметины. Растрепал ее волосы, оттаскал за длинный хвост. Прикасался к ней своими грязными руками.

К его жене.

Он убивал и за меньшее.

А теперь Наоми глядит на него забитым зверьком, хоть и отчаянно храбрится. Сдерживает слезы, кусает губы, чтобы не разреветься. Даже улыбнулась ему, когда увидела!

Такеши протянул руку и осторожно погладил жену по щеке: по той, на которой было меньше всего царапин. Всхлипнув, Наоми прикрыла глаза.

— Трав и бинтов! — крикнул Такеши через плечо в открытую дверь.

Какая-то женщина принесла ему миску с горячей водой, чистую ткань для повязок и мази и поспешила выйти прочь.

Приподнявшись на локтях, Наоми сняла рубашку из грубой ткани и опустилась обратно на футон, с трудом сдержав слезы.

Сегодня ей было гораздо больнее, чем во время самого побега.

Такеши скользил взглядом по синякам и царапинам на ее животе и плечах, и на его скулах играли желваки. По его сосредоточенному, суровому лицу бродили черные тени — тяжелые мысли, что не давали покоя.

Он наложил мазь на каждую ссадину и заставил Наоми повернуться, показать ему худую спину с выпирающими лопатками.

— Откуда это? — Такеши едва ощутимо коснулся красной полосы, змеившейся на ее боку.

— Я… я не знаю. Кажется, у них был хлыст. Я помню, как меня ударили им по лодыжке, а вот спину не помню, — глухо пробормотала Наоми. — Но мне уже ее перевязали.

Такеши посмотрел на ее ноги, заметив перебинтованные ступни.

— Я же босая была, — поспешно пояснила Наоми, уловив его взгляд.

Он смочил в отваре ткань и наложил ее поверх отметины, мимолетно коснувшись шершавыми ладонями ее лопаток.

— Ты знаешь, куда тебя вели?

— Нет, — Наоми с неловкостью пыталась надеть рубашку. — Они не говорили о таком при мне. А в первый день постоянно вливали какое-то пойло, из-за которого все было как в тумане. Я даже не знала, что прошло столько времени, пока Яшамару-сан не сказал.

— Тебя начали искать той же ночью, — неожиданно для себя произнес Такеши. — Я отправил солдат в каждую деревню.

Наоми поспешно закивала, надеясь скрыть выступившие на глазах слезы. Она боялась, даже когда рядом был Яшамару-сан, и только сейчас, с приездом Такеши, страх начал постепенно отступать.

Ее с головой накрыла волна горячего облегчения, и Наоми с трудом сдерживала бушевавшие внутри эмоции. Ей было и горько, и обидно, и радостно.

— Тшшш, — сказал Такеши, заметив слезы у нее на ресницах. — Теперь ты в безопасности.

Она до судорог стиснула челюсть. Раньше он точно также говорил про поместье, а что оказалось в итоге?..

Полусидя на футоне, она принялась скручивать и раскручивать пальцами подол своей рубахи. Заметив ее нервозность, Такеши накрыл тяжелой ладонью ее руку. Он подвинулся к ней и почти насильно притянул к себе поближе, заставил прижаться щекой к своему плечу.

— Масахиро оказался предателем, — сказал он спустя после нескольких минут молчания и услышал, как Наоми невесело ухмыльнулась.

— Забавно, да? — отозвалась она, зажмурившись.

Она сидела рядом с мужем и чувствовала тепло его тела. Чувствовала его запах, и это странным образом успокаивало. Она поднимала взгляд и видела, как бьется жилка у него на шее. Как он обнимает ее, но его сосредоточенный, суровый взгляд вдаль говорит, что мыслями Такеши сейчас не с ней.

Тело нестерпимо болело, и Наоми поморщилась.

— Ты удержишься в седле? — Такеши тут же отреагировал на нее гримасу.

Он все замечал.

— Да, — ответила она, немного подумав.

Минамото плавно поднялся и взял ее на руки прежде, чем Наоми успела удивиться. Она закрыла глаза и прижалась головой к его плечу, теплым дыханием щекоча шею. Он казался ей таким надежным и сильным, что Наоми не хотелось думать ни о чем ином. Хотя бы сейчас, пока он держит ее на руках и прижимает к себе. Ей очень хотелось остаться на подольше в этой иллюзорной безопасности.

Они вышли из домика, сразу же приковав к себе взгляды воинов и крестьян, которые с интересом рассматривали женщину, которую их грозный господин держал на руках. Такеши отнес ее к Молниеносному и подсадил, и Наоми судорожно стиснула в ладонях поводья. Минамото ездил без седла и стремян, и она боялась не удержаться верхом.

— Вы спасли мою жену, — Такеши окинул взглядом собравшихся подле него крестьян. — И я вам благодарен. Я освобождаю вас от повинностей до следующей весны.

Он развернулся и легко запрыгнул на Молниеносного позади Наоми, забрал у нее поводья и позволил прижаться к своей груди. Он хлопнул жеребца по бокам, взяв с места галоп.

Им было пора возвращаться домой.

***

Из полудремы Наоми выдернули негромкие звуки за стеной. Она открыла глаза и зябко повела плечами: вода в бадье успела остыть, а она сама не заметила, как заснула.

Сколько же прошло времени?

Когда до нее донесся очередной шорох, Наоми встрепенулась и поспешила вылезти из бадьи. В спальне, очевидно, шумел Такеши, и ей было необходимо поговорить с ним! Шипя ругательства и пережидая боль, которой отозвалось растревоженное тело на ее резкие движения, Наоми завернулась в купальную простыню и прошла в смежную комнату.

Такеши встретил ее появление коротким взглядом и уже хотел отвернуться, когда кое-что заметил.

— Что с твоими волосами? — спросил он, сделав шаг в ее сторону.

Неосознанно Наоми провела ладошками по коротким прядям, что сейчас едва закрывали грудь, хотя раньше кончиками щекотали низ живота.

— … это простой вопрос, Наоми, — недовольный голос Такеши заставил ее торопливо поднять взгляд.

Она слишком глубоко задумалась и слишком долго не отвечала ему.

— Я смахнула половину косы, когда пыталась бежать.

Такеши нахмурился. Любые ее слова о похищении и побеге он воспринимал крайне болезненно. Он крайне внимательно выслушал ее сбивчивый, путанный рассказ; задал множество уточняющих вопросов; убедился, что она ничего не забыла и не упустила. Но Наоми видела, что всякий раз он переступал через себя.

Ее похищение — его вина. Каждая ее царапина, каждый синяк и порез — его недосмотр. Он злился и винил себя, и огрызался, становясь замкнутым и злым. И ходил в одиночку по этому бесконечному кругу.

Помрачнев, Такеши сильнее, чем обычно, потянул оби. Шелковая ткань затрещала почти жалобно, и Наоми подумала про себя, что оби не был ни в чем виноват. Незачем вымещать на нем гнев.

За минувший с их возвращения в поместье день Минамото молчал почти все время наедине с ней, и Наоми успела свыкнуться, перестав испуганно сжиматься при каждом таком выражении недовольства.

Он рассказал ей, что Масахиро был предателем, но больше не отвечал ни на один ее вопрос о похищении, предпочитая делать вид, будто не слышит их. Ничего не объяснил, будто ее это вообще не касалось.

Эта скрытность и пренебрежение медленно выводили Наоми из себя. Она скрестила руки на груди, наблюдая за раздевавшимся Такеши. На секунду она устыдилась своей нервозности и взвинченности: таким усталым показался ей Минамото.

Они добрались до поместья к рассвету, и минувшую ночь он провел без сна, а сегодня весь день встречался с главами вассальных кланов и посланниками от Фудзивара и Татибана.

— Почему ты не говоришь со мной? — спросила Наоми, закусив губу.

Ответом ей послужил мрачный взгляд Такеши и ледяное молчание.

— Ты считаешь, я не должна знать? Я не имею на это знание права?

Минамото повернулся к ней с каменным выражением лица.

С мокрыми растрепанными волосами, одетая лишь в купальную простыню своей воинственностью Наоми могла вызвать лишь усмешку.

Но Такеши не хотелось смеяться.

Ему хотелось стиснуть ее плечи и посильнее встряхнуть. Быть может, тогда до Наоми дойдет его простая и предельно точно выраженная мысль: похищение он с ней обсуждать не собирается.

От применения силы Такеши останавливали лишь следы чужих пальцев на плечах его жены. Похитители испытывали мало трепета при обращении с Наоми, и у него сводило от ярости зубы, стоило подумать, что им удалось ускользнуть.

— Такеши!

Он заставил себя взглянуть на жену, ни одну реплику которой он сегодня ответом не удостоил.

— Я хочу знать, кто меня похитил.

— Тебе это не нужно.

Наоми шумно втянула носом воздух и мотнула головой.

— Кто это решил? — спросила она с нехорошим прищуром. — Ты один?

— Я твой муж, — оскалился Такеши. Упрямство Наоми начинало его раздражать. — Ты клялась быть мне послушной и признала своим господином. Женщин нашего клана не вмешивают ни в войну, ни в политику, и ты…

— Но ты уже вмешал! — звенящим голосом прервала его Наоми. Она развела руки, и накидка скользнула к ее ногам. — Посмотри на меня! Меня похитили, чтобы повлиять на тебя. Ты взял меня в жены, потому что тебе нужен клан Токугава. Ты хотел скрыть это, и все кончилось нашим поединком. Меня травили — тоже из-за тебя. О каком невмешательстве ты говоришь?.. — ее голос срывался, а на ресницах дрожали слезы.

Такеши скользнул взглядом по ее обнаженному телу. Синяков и ссадин было немного, но каждый из них — как подтверждение ее слов. Она получила их из-за него.

— Довольно.

Его холодный голос отрезвил Наоми и заставил вздрогнуть. Она вскинула голову, и мокрые волосы хлестнули ее по спине. Она перешагнула простыню и прошла к встроенному в стену шкафу по-прежнему обнаженная, даже не попытавшись прикрыться.

— Ты говорил о моей клятве, — негромко произнесла она, — а свою-то помнишь? Так вот ты меня бережешь?

Выразительным взглядом Наоми обвела свое тело, накинула халат из плотной ткани и молча вышла из спальни.