Жена самурая

Глава 8. Ошибки и уроки

— Вы открылись, господин.

Такеши тряхнул головой и бросил короткий взгляд на Яшамару, наблюдавшего за его с Кацуо и Масато поединком. Рукав его тренировочной куртки был разрезан, а на плече наливалась кровью неглубокая царапина.

Хоть и незначительная и уж точно безболезненная, она была недопустима.

Он повел плечами, поднимая катаны так, что острие каждой было направлено на одного из его соперников.

Бой неплохо взбодрил его, избавив от мрачных ночных мыслей, но полностью сосредоточиться на нем Такеши не мог. За что и поплатился порезом.

— Еще раз, — велел он.

Солдаты бросились на него спустя короткое мгновение. Минамото приходилось отбиваться от них одновременно, используя обе руки — не самая легкая задача. Он перемещался без остановок, не позволяя себе даже секундных пауз, и вращал катаны столь быстро, что их движение было едва возможно уловить. Лезвия со свистом рассекали воздух, полированной гладью отражая редкие солнечные лучи.

Такеши умел биться красиво, если этого хотел. Сейчас в широких тренировочных штанах, безостановочно двигаясь, он напоминал вихрь — такой же стремительный и сметающий все на своем пути. Первым он достал Масато, ударив плашмя по спине, и тогда Кацуо остался с ним один на один.

Чтобы закончить бой, Такеши понадобилось несколько минут. Он застыл посреди площадки, опустив скрещенные лезвия, и ветер приятно холодил его разгоряченное тело. Он чувствовал быстрый ток крови и вкус схватки, и ладони приятно покалывало, стоило чуть сильнее сжать рукоять катаны.

Только в такие моменты он жил. Ощущал себя живым.

Окинув своих людей беглым взглядом и убедившись в отсутствии у них ран, Такеши кивнул в ответ на их поклоны и отпустил с площадки. Он умылся из бочонка с водой и только тогда повернулся к Яшамару. Когда-то он учил младшего из братьев Минамото воинскому искусству. Когда-то Такеши звал его сенсеем.

— Никто не покидал поместье с того дня, как вы вернулись, кроме крестьян, что привозят каждый день еду, — заговорил управляющий, когда Минамото подошел к нему. — И почти не было отправлено посланий. То, которое вы отдали лично мне, еще одно от лекаря — ему понадобились какие-то мази, и последнее… Последнее отправил Кацуо, господин. Никто не знает, кому.

Такеши встретился с ним взглядом и скривил губы. Они пытались выявить предателя; того, кто оповестил их врагов о том, что свадебный обряд все же состоится. Того, кто подложил в еду Наоми рыбу Фугу.

Ее яд убивал мгновенно, и от него не существовало противоядия. Девчонку спасло то, что она съела лишь один кусочек. Второй стал бы для нее смертельным.

— Значит, — медленно произнес Такеши, — вести отправляли лекарь, Кацуо и ты.

По лицу Яшамару пробежала тень, но он ничего не сказал.

— А Фугу Наоми подавала твоя дочь.

Управляющий вздрогнул и опустил взгляд. Накануне господин допрашивал Мисаки больше часа и отпустил ее, лишь узнав все до последней детали и поминутно восстановив вчерашний вечер. Яшамару собрался сказать что-то в ответ, но Такеши не позволил ему, заставив замолчать коротким взмахом руки. Они не говорили вплоть до завтрака, на котором присутствовал также Масахиро — Минамото нужно было многое обсудить с ними.

Они уже взяли каждый палочки, когда раздвинулись двери, пропуская в комнату для трапез Наоми.

— Я опоздала? — смущенно и растерянно спросила она, скользя взглядом по Минамото и двум его управляющим. Их она на завтраке увидеть не ожидала. — Я прошу прощения.

Для утренней трапезы она выбрала светло-серое кимоно с расшитым цветами подолом и собрала длинные волосы в высокий пучок на затылке. Неосознанно Такеши отметил, что его будущая жена не использовала ни одного украшения. И почти сразу же поморщился с досадой.

Он забрал ее из поместья лишь в тренировочных штанах и кимоно для поединка. Откуда бы было взяться украшениям? Ее отец, разумеется, не отправил следом ничего из ее вещей. Мелочный, мелочный мужчина.

А сама Наоми молчит. Слишком гордая? Просить ниже ее достоинства? Или здесь кроется что-то иное?

Спустя несколько дней после отравления Наоми все еще неуклюже двигалась, оберегая раненый бок. Она прошла к своему месту за низком столом и, опустившись на татами, с некоторым страхом посмотрела на расставленные пиалы с едой.

Такеши повернулся к ней, смерив еще одним пристальным взглядом. Болезненная бледность ее лица лишь ярче подчеркивала все еще не сошедшие синяки и царапины, что никак не хотели заживать. Она неловко держала палочки, пытаясь унять дрожь в руках, и рассматривала мужчин из-под опущенных ресниц.

— Еду уже пробовали, — сказал он, заметив, что Наоми медлит и не решается ничего взять. — Хорошо, что ты спустилась, — вновь заговорил он спустя несколько минут молчания. — Масахиро, отныне все вопросы будешь решать с Наоми-сан.

Управляющий ответил ему поклоном, а невеста — удивленным взглядом. Она не ожидала, что приступит к своим обязанностям так скоро, ведь накануне Минамото говорил ей о нескольких днях.

— Церемония пройдет в конце недели, — продолжил Минамото. — Из гостей будут лишь представители Фудзивара и Татибана.

— А кто именно? — спросила Наоми, безнадежно пытаясь скрыть свое любопытство и интерес.

Краем глаза она уловила, как смотрят на нее оба управляющих, и вздрогнула. Было в их взглядах что-то неправильное. Что-то, заставлявшее ее нервничать.

— Фухито Фудзивара и Нарамаро Татибана.

Оставшееся время завтрака прошло в неуютном молчании. Подспудно Наоми чувствовала, что именно она была тому причиной. Минамото не зря решил изменить своей привычке и разделить трапезу с управляющими. Верно, им требовалось что-то обсудить, а ее присутствие лишь помешало, ведь при женщинах никогда не говорилось о важных вещах.

Наоми не любила тишину. Она всегда беспокоилась, когда люди вокруг замолкали.

— Яшамару, идем. Масахиро, расскажи Наоми-сан все, что ей необходимо знать о поместье, — закончив завтрак, приказал Такеши и тотчас поднялся, уверенный, что все будет исполнено в полном соответствии с его словами.

Наоми проводила его растерянным взглядом и сжала под столом кулаки. Он обещал ей пару дней отдыха, и она не думала, что ее появление за завтраком будет воспринято им так. Словно она уже полностью окрепла. Словно всего лишь несколько дней она не пережила попытку отравления…

Что ж. В клане Минамото было мало жалости.

— Госпожа, идемте, — Масахиро смотрел на нее с легким прищуром, и Наоми увидела в нем пренебрежение и насмешку.

Она вскинула голову и поднялась, стараясь не шататься и не кривиться, оберегая раненый бок.

Следующие несколько часов Наоми провела, пытаясь запомнить все то, что рассказывал ей Масахиро. Он показал ей поместье, заставив обойти даже отдаленные его уголки. Земли Минамото оказались намного больше, чем она себе представляла, и не ограничивались садом, главным домом и постройками для слуг. Она увидела также тренировочные площадки, конюшни, казармы для солдат, оружейные, мастерские, две кузни, небольшой молитвенный домик и то, что поразило ее больше всего — заброшенные минка, в которых некогда жили представители клана Минамото.

Пустые дома с темными проемами вместо дверей. Внутри них гулял ветер, разбрасывая по татами старую, сухую листву.

Наоми поежилась и обхватила ладонями плечи. Ей хотелось спросить множество вещей, но она чувствовала исходившую от Масахиро неприязнь и не хотела говорить с ним больше, чем необходимо.

Впрочем, едва ли она получит ответы на свои вопросы, если вообще решится когда-либо их задать. Минамото не придется это по душе.

Масахиро сказал, что теперь именно ей придется вести все дела поместья. Не только устраивать редкие встречи гостей, но и следить за провизией, за состоянием казарм, за слугами и сотней других мелочей.

У Наоми голова шла кругом, когда она лишь думала об этом. Никто не учил ее, не показывал, как должно управлять поместьем, как справляться со всем.

Она безумно устала за едва начавшееся утро.

Масахиро будто нарочно провел ее по всей территории поместья, не обращая внимания на ее медленную, неловкую походку и редкие гримасы боли. Он обращался с Наоми будто бы почтительно и вежливо, но в то же время надменно и свысока. Словно считая себя вправе ей не подчиняться.

Масахиро не был одинок в своем поведении. Многие в поместье смотрели на нее с недоумением, не понимая, отчего они должны считать госпожой молодую, слабую девушку в кимоно, на котором даже не было вееров Минамото.

Наоми с трудом, но смогла сохранить лицо до самого конца их долгой прогулки. Масахиро покинул ее, лишь когда они вернулись к главному дому поместья, и она, наконец, осталась одна и скрылась в саду, где смогла дать волю эмоциям.

— Наоми-сан?

Яшамару застал ее врасплох, найдя сидящей на скамейке в дальней аллее. Он возвращался с тренировочной площадки, где следил за учебными поединками солдат, и никак не ожидал натолкнуться на невесту своего господина.

— Отчего вы здесь? — он подошел к ней, и Наоми поспешно повернула голову, нервно разглаживая подол светлого, еще девичьего кимоно.

— Утомилась после обхода поместья. Все хорошо, — немного сдавленно ответила она, упорно отводя взгляд.

— Отправить к вам Мисаки?

— Не нужно. Я хочу побыть одна.

Она вздохнула с облегчением, когда Яшамару ушел, и смахнула с лица слезы. Было бы куда хуже, если бы он увидел ее плачущей. Слезы — это слабость, и недостойно ее показывать. На нее станут лишь сильнее коситься, если пройдет слух о ее слезах.

Прикусив губу, Наоми медленно поднялась, чувствуя, как отзывается болью каждое движение. Она поправила гладкий шелк нового кимоно — мастерицы принесли его незадолго до завтрака — и нетвердой походкой направилась в сторону главного дома поместья.

Она была такой уставшей и погруженной в свои мысли, что не почувствовала пристального взгляда, что прожигал ей спину.

*****

Вечером они с Такеши вновь встретились в комнате для проведения трапез. Весь день Наоми занималась делами поместья и даже не задумывалась, что в это время делает ее будущий муж. Она не видела его с самого утра, когда он оставил ее наедине с этим ужасным человеком, с управляющим Масахиро, а сам ушел куда-то вместе с Яшамару-саном. Такеши и сейчас был погружен в какие-то свои дела: подле него на столе лежал раскрытый свиток, и он смотрел в него гораздо чаще, чем в свою пиалу с рисом или — тем более — на свою будущую жену.

Наоми было неуютно ужинать в молчании, но заговорить с ним первым она отчего-то опасалась.

— Масахиро показал тебе все, что следовало? — не отрываясь от чтения, спросил вдруг Такеши.

Она посмотрела не него подозрительно. Неужели слухи оказались правдивы, и представители клана Минамото и впрямь умели читать чужие мысли?

— Да, — помедлив, кивнула она. — Все прошло хорошо.

Он бросил в ее сторону быстрый взгляд. Вот как? Хорошо? Яшамару еще днем доложил ему, что застал молодую госпожу глубоко в саду, плачущей в одиночестве. Сказал, что она пыталась скрыть свое состояние, но весьма неумело.

Наоми тихонько вздохнула. Она не станет жаловаться мужу на его же управляющего. Справится сама. Как-нибудь. У нее есть гордость, в конце концов! И уж совершенно точно она не будет рассказывать ему, что в отцовском поместье мачеха не допускала ее ни до каких хозяйственных дел, и потому ей приходится учиться всему прямо сейчас.

Она отправила в рот небольшой кусочек риса. Есть рыбу она все еще боялась, даже несмотря на заверения Такеши, что их еду теперь пробует специальный человек. Наоми мучительно размышляла над тем, о чем же заговорить с человеком, который станет ей мужем всего лишь через две недели. Она решительно ничего не знала о нем: начиная от банальных вещей, таких как любимое блюдо или десерт, заканчивая гораздо более существенными: почему он убил своего старшего брата, почему видит это до сих пор в своих кошмарах, что произошло в клане Минамото пять лет назад?..

— Почему ты пригласил всего лишь двух человек на нашу свадебную церемонию? — Наоми решила, что лучше задать любой вопрос, чем не задать вовсе и потерять шанс вытянуть из будущего мужа хотя бы крупицы информации.

— Мы на пороге войны, — Такеши оторвался от чтения свитка и поглядел на свою жену. Его взгляд, по обыкновению, не выражал ничего. — Они — мои ближайшие союзники. Мне нужно переговорить с ними.

Наоми хватило ума оценить такую откровенность мужа. Он ведь мог ограничиться лишь первым замечанием и не уточнять, для чего он пригласил именно этих мужчин. Рана на боку напомнила о себе резкой вспышкой боли, когда Наоми неловко, слишком поспешно повернулась. Она прикусила губу, пережидая.

За две недели, что пройдут до свадебной церемонии, рана должна успеть затянуться. А за клятвами последует и брачная ночь… Смысл которой потерян, ведь Такеши уже взял ее девственность в том чайном домике в поместье Токугава. По правде, Наоми опасалась, что ее будущий муж захочет воспользоваться своими правами гораздо раньше. Но пока он ее не трогал…

Было бы странно, будь все иначе. Наоми усмехнулась в своих мыслях. У нее незажившая рана на боку — причиненная, между прочим, рукой Такеши. Пару дней назад ее пытались еще и отравить. Едва ли она представляла для Минамото какой-то интерес прямо сейчас…

Среди многочисленных свитков, к которым Такеши предоставил ей доступ, Наоми нашла один весьма занятный. Он не касался ни истории, ни описания великих кланов и их основателей. В нем рассказывалось о том, что должно происходить между мужем и женой за закрытыми дверями их спальни.

У Наоми алели уши и шея, стоило ей лишь вспомнить рисунки и наброски, что в изобилии были представлены в том свитке. Она спрятала его в комнате во встроенном шкафу, где висели ее новые кимоно, пошитые мастерицами в крайне сжатые сроки. Она понадеялась, что уж если Такеши взбредет в голову обыскать вещи своей жены, он не станет рыться в стопке оби и тонких нательных рубашек…

Автор свитка был, конечно, лишен всякой нравственности и благочестия, раз позволял себе описывать такие вещи. Однако же свиток все же оказался полезен для Наоми, хотя и читала она его украдкой и делала длинные перерывы между строками, пытаясь прийти в себя и собрать мысли воедино. Она не знала почти ничего о том, как устроены мужчины и женщины, не знала ни о чем, что они могут делать, оставшись наедине. Все свои самые поверхностные знания она почерпнула из наблюдений за животными в отцовском поместье: жеребцы крыли кобыл, и спустя положенный срок рождались жеребята.

Автор свитка, непристойный, порочный человек, говорил о таких вещах, которые Наоми никогда бы не смогла вообразить. Он рассказывал, как женщина может доставить мужчине удовольствие, и как то же самое для нее может сделать он. Что они могут касаться друг друга в самых сокровенных местах…

— Наоми! — громкий окрик мужа привел ее в чувства.

Она моргнула и перевела взгляд на Такеши. Он смотрел на нее с чувством, отдаленно напоминавшем беспокойство. Кажется, он звал ее по имени несколько раз прежде, чем она услышала.

— Ты в порядке? — нахмурившись, спросил он, рассматривая мертвенно-бледное лицо Наоми и алую шею и уши.

Это что, какой-то новый вид яда, который поражает сперва тело и лишь затем — голову?.. Отчего вся кровь его жены, казалось, прилила сейчас к ее шее и ушам?

— Да, да, — она закивала и опустила взгляд. — Прости, я просто… задумалась.

Хмыкнув, Такеши не спросил, о чем, и она была ему за это очень благодарна. Пожалуй, она все равно не смогла бы придумать сейчас достойную ложь.

*****

В следующие дни у Наоми не было на слезы ни времени, ни сил — слишком многое требовало ее внимания. В редкие свободные минуты, чаще всего перед сном, она вспоминала, была ли Хеби когда-нибудь так сильно занята управлением поместья?

Этого Наоми не знала. Ни отец, ни мачеха не снисходили до объяснений и разговоров, и потому сейчас ей приходилось все постигать самой. Она была поражена количеством разнообразных вопросов, которые невозможно было решить, не обсудив предварительно с ней. Начиная от сорта риса для ужина и заканчивая крылом дома, где следует подготовить комнаты к приезду Фухито Фудзивара и Нарамаро Татибана.

Ответов на них у Наоми не было. До момента, пока служанка не спросила, она даже не знала, что между сортами риса существуют серьезные различия, и сделать правильный выбор действительно важно.

У нее голова шла кругом, и руки опускались, стоило лишь подумать о новом дне и новых трудностях. Ей бы посоветоваться с кем-нибудь, но Наоми зареклась обращаться к Масахиро. Он был неприятнейшим мужчиной, и она до сих пор чувствовала горечь от унижения тем утром. Он издевался над ней почти открыто, не утруждая себя соблюдением хотя бы видимых приличий. Был уверен, что она не станет жаловаться.

И Наоми не стала, хотя подобные мысли ее посещали. Но тотчас исчезали, стоило представить лицо Минамото, эту неповторимую смесь презрения, недоумения, недовольства и разочарования.

Она не просила помощи, словно желала что-то доказать, но смутно представляла, кому и что именно. И теперь каждое утро отвечала на вопросы о количестве циновок в дома солдат, о благовониях в молитвенный домик, о новых кимоно для слуг, о блюдах для праздничной трапезы…

Больше всего Наоми боялась ошибиться. Она не знала, как будет правильно, и сильно ли важно, чтобы комнаты гостей выходили окнами на восток? И не нанесет ли им оскорбления западное крыло главного дома?

У нее не было правильных ответов, и потому ей приходилось искать их в хрониках и книгах и очень часто не находить.

— Мне нужна Мисаки. Где она? — Наоми заглянула на кухню, потеряв свою главную помощницу.

Ответом ей послужила тишина. Она сталкивалась с этим не в первый раз: слуги часто игнорировали ее приказания, предпочитая притворяться глухими.

— Я спросила, где Мисаки? — глубоко вздохнув, повторила Наоми уже громче.

— Ее никто не видел, госпожа, — произнесла помощница повара, не утрудив себя повернуться и продолжив стоять к ней спиной.

— Передайте ей, что я ее искала, — велела Наоми, не питая особой надежды, что ее просьба — не приказ даже! — будет исполнена.

Она направилась вглубь коридора, пальцами массируя виски. В поместье Токугава слуги хотя бы ее уважали и, как могли, стремились помочь, видя несправедливое обращение отца и мачехи. Здесь же они не считали нужным смотреть на нее, отвечая на вопросы. И сколько пренебрежения вкладывали в одно лишь слово «госпожа»!

Войдя в спальню, она замерла в дверях, разглядывая развешенные на специальных подставках кимоно.

Свадебная церемония должна состояться через несколько дней, и Наоми сегодня впервые увидела свои праздничные одежды. Она знала, что мастерицы последнюю неделю трудились днем и ночью, чтобы успеть к назначенному времени. И их творения вышли истинно прекрасными.

Два кимоно из тончайшего шелка — белое для самой церемонии и черное для праздничной трапезы, сотканные и расписанные вручную, с узорами золотой и серебряной нитью и вышитыми веерами Минамото.

Наоми улыбнулась, проведя ладошкой по гладкой ткани. Черная краска была невероятно дорогой и редкой, и кимоно, которое ей предстоит надеть лишь раз и которое увидят ничтожно мало людей, по своей стоимости могло быть сравнимо со стоимостью небольшого поместья. Но Минамото на него не поскупился.

Белое кимоно надевали на свадьбу девушки из самурайских семей, и оно должно символизировать их чистоту и невинность.

Кимоно же красного цвета, которого Наоми в спальне не увидела, полагалась для дочерей богатых, зажиточных купцов. Такое ей подходило больше, ведь ее отец не был самураем, а она сама не была больше невинной.

Минамото решил иначе.

На обоих кимоно были вышиты журавли и цветки сливы, как символы долголетия, стойкости и счастья в браке. Последнее заставило Наоми улыбнуться.

Она взглянула еще на мару-оби — жесткий, парчовый пояс для особо торжественных случаев. Она никогда не видела его прежде: в клане Токугава таких оби не было, как не было и средств на их покупку.

Наоми освежила лицо прохладной водой из кувшина и опустилась за низкий столик, приготовив кисти и пудру. Водя кисточкой по лицу, Наоми скользила взглядом по комнате, что приобрела гораздо более жилой вид со дня ее появления в поместье. Возле футона лежало несколько трактатов, которые она пыталась читать, и клочки бумаги, на которых она делала пометки; из встроенного в стену шкафа с одеждой выглядывала лента простенького пояса, а у окна появился второй столик с ее пудрой и набором для каллиграфии.

И с каждым днем женских вещей в спальне становилось все больше: то забытая расческа, то нитка бусинок, то гребень для прически.

«Интересно, доволен ли Минамото подобным соседством?»

Наоми отложила в сторону кисть и вышла в коридор, направляясь к крыльцу. Во дворе в очередной раз подметали дорожки слуги, и поблизости стояли два незнакомых ей солдата, шепчась о чем-то со служанкой.

— Есть ли новости, к какому часу прибудут гости из Эдо?

Мужчины и девушка повернулись к ней, мазнув равнодушными взглядами, и промолчали. А через секунду раздался их негромкий смех, заставивший Наоми вздрогнуть.

— Я спросила, к какому часу ожидают гостей? — как же часто ей приходилось повторять здесь свои вопросы!

— Отчего вы не отвечаете Наоми-сан? — вышедший из-за угла Кацуо требовательно и недовольно взглянул на солдат. — Мичи? Хиро? Я задал вопрос.

— Мы просто не слышали, Кацуо-сан, — поспешно произнес один из них. — Простите нас.

— Не слышали? Тогда отчего услышал я? И оба вопроса госпожи, и ваш смех?

— Что здесь происходит? — Минамото медленно спускался к ним по ступеням невысокого крыльца.

Наоми почувствовала исходящий от него холод и сглотнула, а все остальные одновременно застыли в низких поклонах. Минамото остановился рядом с ней и скрестил руки на груди, одарив каждого пристальным взглядом.

— Кацуо?

— Мичи, Хиро и служанка не отвечали на вопросы Наоми-сан. И они смеялись, Такеши-сама.

Минамото резко втянул воздух — так, что затрепетали крылья носа — и спокойно, очень спокойно произнес:

— Вот как?

Наоми поежилась. Ни за что не хотела бы она сейчас оказаться на месте провинившихся солдат.

— Такеши-сама, подобное больше не повторится! Мы слишком увлеклись разговором…

— Значит, теперь разговор со служанкой является достаточным основанием для выказывания пренебрежения к своей госпоже? — шелковым голосом уточнил Такеши. — Наоми-сан станет моей женой. Оскорбив ее, вы оскорбили меня.

Кровь разом отлила от лица всех троих. Кажется, под таким углом они сложившуюся ситуацию не рассматривали.

— Кацуо, проследи, чтобы они получили достаточно палок. И прямо сейчас.

— Да, господин.

— Такеши-сама, пожалуйста!..

— Мин… Такеши-сан! — Наоми вовремя сумела исправиться, обратившись к нему, как следовало. Она поднялась за ним на пару ступеней и хотела придержать за рукав кимоно, когда Минамото опалил ее злым взглядом.

— Не смей спорить со мной, — выплюнул он и скрылся в доме.

Наоми отпрянула, словно от удара. Позади нее заплакала служанка, а солдаты взволнованно объясняли что-то Кацуо.

Тряхнув головой, она поспешила вслед за Минамото, догнав его у комнаты, где он работал с документами и картами.

— Такеши, — произнесла она, нервно облизнув губы.

Он закрыл двери и повернулся к ней, все еще раздраженный.

— Не нужно палок, — Наоми била неконтролируемая дрожь при одной мысли об этом. Слишком свежи были воспоминания о наказаниях отца.

Минамото поднял бровь, в немом удивлении смотря на девчонку.

— Это я решу без тебя.

— Они не сделали ничего, что заслуживало бы такого наказания, — Наоми выдержала его взгляд, спокойно пожав плечами.

Она и сама была виновата в какой-то степени. Ни разу не пожаловалась, не сделала замечания, не повысила голос. Позволяла так с собой обращаться.

— И тогда нужно наказывать большую часть слуг в твоем доме, — продолжила Наоми, обнимая себя за плечи. — Они все питают ко мне мало уважения.

— Что?.. — Такеши стиснул ее локти и слегка встряхнул. В его глазах искрилась ярость, а голос опустился до вкрадчивого шепота.

— Никто из них не отвечает на мои вопросы с первого раза. И не выполняет просьбы, если их не повторить, — она фыркнула, безуспешно пытаясь подавить вызванный близостью Минамото страх.

Такеши отступил на шаг, разжав руки.

О чем говорит девчонка? Как его люди смеют не подчиняться?

Наоми почувствовала его недоверие и, задетая им, небрежно произнесла:

— Могу их понять. Я бы тоже не стала считать своей госпожой привезенную девку, которая спит с господином до свадьбы.

Наоми видела это в их взглядах, в небрежных кивках, в медленных, нерасторопных движениях.

Она говорила сейчас, хлеща словами саму себя, втаптывая в землю свою гордость.

Такеши тяжело взглянул на нее.

— Почему ты позволила так с собой обращаться?

— Мне следовало пожаловаться тебе? — Наоми упрямо вздернула подбородок. Она не будет, не будет, не будет оправдываться и опускаться до хныканья. — Или твоему управляющему Масахиро, который с радостью свалил на меня все дела поместья? Не слишком много времени он оставил мне на жалобы…

Она вдруг почувствовала невероятную усталость и опустила голову. Как ей было все успеть? Она не привыкла к такому… И что бы из-за нее пороли людей тоже не привыкла.

Минамото потер двумя пальцами переносицу, смотря на вдруг поникшую Наоми.

Кажется, он многое упустил за прошедшие дни.

— Тебе следовало показывать свою дерзость при общении со слугами, а не со мной, — резко бросил он. — Наказание я отменять не стану, что бы ему ни предшествовало. Зарвавшихся щенков нужно учить.

Наоми подавила вздох и опустила взгляд, разглядывая татами под своими ногами. Она развернулась, собираясь уйти, когда услышала властный голос.

— Стой.

Она остановилась. Сил противиться Такеши не было.

Он медленно обошел ее со спины так, чтобы видеть лицо, и взял двумя пальцами за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.

— Зачем ты за них попросила? — спросил он.

Его вопрос ошеломил Наоми. Она не задумывалась о природе своего порыва; знала лишь, что должна вступиться за слуг и попросить Минамото их не наказывать. Но почему? Что ею двигало?

Вместо ответа она нервно повела плечами. Такеши такое объяснение не удовлетворило. Он стоял рядом и терпеливо ждал, пока она не выдавила из себя.

— Не знаю. Не люблю, когда наказывают людей.

— Они это заслужили, — спокойно отозвался он.

Такеши отпустил ее подбородок, шагнул назад и, скрестив руки на груди, одарил Наоми пристальным, задумчивым взглядом. Она поежилась. Казалось, в комнате стало очень холодно.

— Они оскорбили тебя. И меня, разумеется. Но в первую очередь — тебя.

Наоми посмотрела на Минамото исподлобья.

— Слуги ослушались тебя не в первый раз, — продолжал говорить Такеши. — Ты их прощала, терпела. И тебя вновь ослушивались. Больше такого не повторится. Не после того, как их выпорют по моему приказу. Больше никто не посмеет делать вид, что не слышит твоих слов.

Он что… защищал ее? Наоми вскинула на будущего мужа вопросительный взгляд. Она силилась найти ответ в выражении его лица, и, конечно же, у нее не получилось. Было так странно и непривычно. Она уже и не помнила, когда кто-нибудь вступался за нее в последний раз… Никто не смел перечить воле и спорить с главой клана, ее отцом. Никто не просил его смягчить наказание для дочери или позволить ей разделить со всеми трапезу, а не сидеть взаперти голодной…

Что-то дрогнула внутри Наоми, и она поспешно опустила голову, чтобы спрятать от Такеши свои глаза.

— Подумай об этом, — сказал он напоследок, и Наоми услышала, как за ним с мягким шелестом закрылись деревянные створки.