Хорошие. Плохие. Нормальные

— Ты задаешь так много вопросов, что я не могу ответить, — сказал Саня, и я уловила в его голосе — что?! А вот что — знакомую нежность. Что это, проснулась старая любовь? А, собственно говоря, почему бы и нет? Во мне, например, живы все мои любови с детского сада, в любую минуту можно достать, побрызгать водой и оживить: раз — и я опять влюблена в лучшего мальчика в детском саду.

Конечно, я задаю много вопросов! Я не видела Саню полгода, не знала о нем ничего, кроме того, что он уехал в Москву. Я задавала вопросы — как ты здесь оказался, почему ты здесь оказался, что ты здесь делаешь, почему ты уехал в Москву, что было в Москве, зачем ты приехал в Питер, как ты здесь оказался, что ты здесь делаешь…

Санина манера отвечать на вопросы меня бесит!

— Я пришел навестить бабку Ирку, потому что у меня в этом доме живет одинокий старик.

Можно из этого что-нибудь понять?! Да еще задумывается, делает долгую паузу, как будто боится что-то упустить. А потом отвечает невпопад, так, что ничего не поймешь!

Ну вот, кратко. В нашем подъезде висит объявление: «Бесплатная помощь одиноким пожилым людям в доставке лекарств и продуктов». Это Саня повесил. Старики не умеют заказывать продукты онлайн. Старики не могут справиться с алгоритмом: надеть перчатки, пойти в магазин, снять упаковку в перчатках, достать продукты без перчаток, надеть перчатки и выкинуть упаковку… У Сани несколько одиноких стариков в соседних домах. В его доме на Фонтанке два одиноких старика. В Толстовском нет одиноких стариков, но два диабетика с ослабленным иммунитетом. В Довлатовском доме есть две старушки и один одинокий старик в нашем подъезде. Саня принес продукты и лекарства деду с пятого этажа и решил зайти к Ирке, узнать, может быть, и ей что-то нужно.

Маратик насмешливо сказал:

— Ты Тимур и его команда.

— Ну, ситуация же сложная. Правильно — сделать что-то для людей, если я могу… если я сейчас свободен. Мне нетрудно принести продукты и лекарства.

— Включи голову: почему ты должен подвергать себя дополнительному риску ради чужого деда? — сказал Маратик. — Кто сказал, что твоя жизнь менее ценна, чем его? Это глупый пионерский героизм от недостатка ума.

Саня пожал плечами, не стал отвечать.

Я теоретически на стороне Сани. Если бы дед с пятого этажа попросил меня купить продукты и лекарства, я бы купила. Но ходить со списком не стала бы. У меня не такое большое сердце, чтобы его хватило сразу на весь список.

— Саня, у тебя критическое мышление на нуле. Ты же не возьмешь на себя вечное жизнеобеспечение всех стариков в доме? Тогда какое имеет значение, принесешь ты им пару раз кефир или нет? Для тебя главное — чувствовать себя хорошим. Это поза, а ты, Саня, позер.

Маратик думает, что это поза, но я знаю, Саня не притворяется хорошим, Саня хороший человек, хороший от природы, Дон Кихот, Деточкин из «Берегись автомобиля». В универе Саня был лучший, из тех, в кого влюбляются всем университетом, — и мы были в него влюблены всем универом. Я смотрела на него издали: он учился на другом факультете.

Я всегда влюблялась в «лучшего мальчика во дворе», но лучший мальчик меня не выбирал. С какой стати лучшему мальчику выбирать меня? Если представить детей, идущих по улице парами, взявшись за руки, все бледненькие, приглушенных красок, неотличимые друг от друга, то я одна из них. Деревянный солдат из книги «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». С детства во мне сформировалась твердая уверенность, что тот, в кого я влюблена, выберет мою соседку по песочнице или по парте, не меня. Когда Саня в меня влюбился, я поверить не могла, что получила лучшего мальчика на курсе.

Я была влюблена, гордилась, что он выбрал меня, и мне нравился секс. Вернее, мне нравилось, что у меня есть секс, я как бы наполнилась чувством своей необходимости для кого-то. Скоро (если считать от первого секса, то через два месяца) мне стало скучно… А может, я сама была скучной? Когда человеку с кем-то скучно, вполне может быть, что он сам скучный.

Но Саня тоже виноват! Он обращался со мной так буднично, словно мы сто лет вместе, как родственники, словно у нас с ним все навсегда решено! Как будто записал меня в свой список: Лика, моя девушка, встречать, провожать, дарить цветы, ходить в кино. А я хотела сложных отношений, как будто примеривала на роль своего героя нервных англичан из романов Ивлина Во. Я злилась: вроде бы у нас любовь и секс, а где же сложные отношения? Это звучит по-детски: «Хочу, чтобы меня любили возвышенно и страстно», но быть пунктом списка заботы было очень скучно.

Возможно, так вышло, потому что Саня привык заботиться. У Сани в семье одни женщины: мама, бабушка и сестра. Он всегда кому-то помогал, подругам матери, мамам подружек сестры, с первого курса вел в детдоме кружки, на последнем курсе работал с детьми-инвалидами. Саня — хороший человек для спокойных добрых отношений на всю жизнь, а не для выяснения отношений.

Было бы честно сказать «я тебя не стою» и отпустить. Но я не могла из жадности: как же так, он лучший, а я его отпущу? Я пыталась как-нибудь выкачать из себя любовь, восхищение, восторг, как насосом, качала — давай еще чувств, давай! Чувства не выкачивались, я злилась, провоцировала Саню, имитировала звонки, чтобы вызвать его ревность. Ужас. Стыдно вспоминать.

Но самое стыдное — вспоминать, как он старался. Пытался изображать «сложную любовь» и сложного себя. Но от него требовалось что-то, ему не свойственное, поэтому изображал хмуро и недовольно.

На самом деле я была дурой. Саня — настоящий герой романа. Он герой советского романа, военврач Устименко из трилогии Германа или летчик Саня Григорьев. На самом деле мы с ним разыграли историю из советских романов: простой честный парень влюбляется в надменную капризную стерву. Капризная стерва воображает себя очень сложной и отвлекает своими закидонами от «бороться и искать, найти и не сдаваться». Саня, конечно, ничего такого не думал, просто не понимал, чего от него хотят. Но я же не думала, что мои требования глупые, я думала, что это он глупый. Относилась к нему снисходительно. Не изменяла, не заводила романов (было не с кем заводить романы), но вела себя, как будто он со мной, а я не совсем с ним.

Но Саня все же герой романа — он расстался со мной жестко. Мог бы просто однажды не перезвонить и пропасть, но он сказал «все, конец». Я испугалась, мне никто еще не говорил «все, конец». Я не хотела расстаться, я только хотела быть сложной! Но это было такое «все», после которого не будешь юлить, хитрить, мести хвостом. Я одна виновата: из-за своих комплексов плохо обошлась с очень хорошим человеком.

— Почему ты уехал в Москву?

— Учиться в МГИМО. Отец собрал на меня досье.

Как будто я должна знать то, что он знает! Как будто можно просто захотеть и уехать в Москву учиться в МГИМО, как будто я должна знать, откуда взялся его отец! У Сани нет отца, как у Маратика.

Вот вкратце то, что мне удалось узнать: поступил в МГИМО, проучился полгода, бросил, приехал в Питер, собирается работать учителем физики в лицее.

— Не верю, — сказал Маратик. — Бросил МГИМО, чтобы работать учителем? Думаешь, мы поверим? Ты, конечно, можешь не рассказывать… Тебя выгнали? Может, ты торговал наркотиками? Ты такой хороший, что от тебя всего можно ожидать. …Ладно, раз не признаешься, что вылетел, расскажи хотя бы, какие там люди, в МГИМО: в «ролексах», на «мерседесах»?

— У всех отлично с языками. Мне было трудно с английским. Учил целыми днями. В Герцена у нас был английский, но уровень низкий. К сессии справился, почти догнал остальных.

Я хотела узнать, откуда у Сани взялся отец, но Маратику было неинтересно, Маратик ревнует. Не так ревнует, будто я его девушка, а как ревнуют кота: думаешь, что кот привязан к тебе, а он сидит у камина и разговаривает с другим. Маратик хотел говорить сам, а не слушать Саню. Тем более Саня экает и мекает.

— Приносить продукты старикам, чтобы чувствовать себя хорошим, легко. Ты делаешь это для себя, чтобы быть хорошим, а вот если отдать в пустыне последнюю каплю воды, это было бы бескорыстно. А так нет. Ты бы отдал последнюю каплю воды?

— По-моему, никто этого не знает, пока не припрет, — миролюбиво ответил Саня.

— Я знаю: я бы не отдал… Тебе кажется, что помогать — это круто. Для кого-то круто на «Порше» раскатывать, а для тебя круто помогать. Все, что люди делают, они делают для себя. Все, что ты делаешь, — для себя, кефир и волокордин тащишь для себя… Может, скажешь, что честь и благородство никто не отменял, есть люди, для которых самое важное Дух, Бог… и так далее?

В теории я за все это — честь, дух, Бог. Но на практике я никогда ни по какому поводу не думаю о чести, Духе и Боге. Например, сдать костный мозг я хочу для себя: спасти кому-то жизнь — это очень круто. И где тут Дух и где тут Бог? Только эгоизм, да еще какой эгоизм.

Ни за что не расскажу Маратику и Сане, что нашелся мой генетический близнец. Не то чтобы вообще никогда не расскажу, а до подтверждения полного соответствия. Если подтвердится, тогда огорошу их сообщением, пусть завидуют.

…Посреди ночи Маратик меня разбудил.

— Скажи, этот твой Саня… он что, нравится тебе больше, чем я? По-моему, я лучше. …А может, ты его до сих пор любишь? Нет? Я понял, что нет, но, может, ты любишь его больше, чем меня? Молчишь?.. — проворчал Маратик. — Знаешь, если бы мне было куда переехать, я бы переехал от тебя на другой диван.

Построил между нами заграждение из подушек и гордо заснул.

А я не могла заснуть и стала думать, зачем я живу. Я часто думаю, зачем я живу. Потом стала думать, что многие книжные магазины устроены неправильно. Они предназначены для людей, которые ориентируются в книгах, знают, что хотят купить.

Вот стоят собрания сочинений. У любого нечитающего человека при взгляде на эти скучные тома одного цвета возникает только одна мысль — ни за что! Даже в руки не возьму! Не все знают, что в каком-нибудь скучном томе таится такая потрясающая история, как… ну, к примеру, «Американская трагедия». Вот так и пропадает классика и скоро пропадет навсегда. А что, если?.. СН говорил, что это хороший вопрос — «а что, если?..»: «что, если человек превратится в жука?» или «что, если человек превратится в нос?».

А что, если на каждый том в собрании сочинений прицепить пояснительную записочку? На «Американскую трагедию» — «Суперский роман про любовь и предательство» или «Вы не сможете оторваться, честное слово!» или завлекательное описание сюжета, как пишут о сериале. На «Обрыв» прицепить «Читать эту книгу — как будто впервые влюбиться», на «Обломова» — «Думаете, что это отстой? Нет, это очень современно», на томик Тэффи — «Вы будете смеяться, как дитя», на «Войну и мир» — «Вы можете забить на войну и читать только про мир». А вот еще слоган: «Может быть, это про вас».

И должна быть специальная полка «Посмотрите здесь» для книг с личными рекомендациями покупателей, например: «Не ел, не спал — читал», или «Эта книга изменила мой мир», или «Моей девушке понравилось».

…Интересно, Саня думает, что у меня роман с Маратиком? Но что он может подумать, если у нас один диван?