Хорошие. Плохие. Нормальные

— Мы тоже не лыком шиты… Некоторые валерьянку по бабкам разносят, но мы тоже делаем кое-что хорошее для людей, — проворчал Маратик и, хихикнув, пошел вешать на окно объявление: «Книжный клуб для тех, кто мало читает. Приятная изоляция среди книг обеспечена. Вход бесплатный, только в масках». Маратик играет в игру, как фантаст, создает вымышленный мир. Объявление провисело на окне игрушечной книжной лавки «Чемодан» три дня.

Название книжного клуба придумала я. При словах «книжный клуб» многие пугаются, вспоминают, как в детстве им ставили в пример какую-нибудь Лидочку: «Лидочка много читает». Думают: «Ну, нет, это для Лидочки, не для меня». Поэтому «Книжный клуб для тех, кто мало читает».

Мы с Маратиком играем, создаем вымышленный мир, но вымышленный мир потихоньку становится реальным: что, если люди придут и сядут?.. Пятеро в масках. У меня дома, в игрушечной книжной лавке «Чемодан», сядут, соблюдая социальную дистанцию, и будут ждать, что будет. Соскучились по чему-то, что отличается от вируса. У каждого члена книжного клуба должна быть бутылочка: в объявлении была приписка «Условие посещения: иметь при себе санитайзер». Двадцать шесть человек постучались в окно, сказали «о-о, это для тех, кто мало читает, как раз для меня!» и обещали быть.

Я переодевалась три раза. Если считать, что джинсы с черным свитером надевала и снимала пять раз, то я переодевалась восемь раз. Джинсы № 1 и черный свитер № 1 (безыдейно и отстраненно), джинсы № 2 и черный свитер № 2, шелковое платье (слишком нарядно), розовое бархатное платье (как дура вообще), джинсы № 1 и черный свитер № 2 с шарфом, розовое платье и черный свитер № 1 (слишком красиво).

Надела джинсы № 1 и черный свитер № 2 без шарфа. Так волновалась, что живот стал каменным. Я говорила себе — ну, в конце концов, это не экзамен, не важное мероприятие, да и кто ко мне придет — соседи, уставшие от сидения дома?

Я же не полная идиотка! Как неполная идиотка я понимала, что могут быть проблемы: в книжном клубе обсуждают выбранную заранее книгу, которую все прочитали. А о чем будем говорить мы, если выбранной заранее книги нет?

С такой аудиторией сложно, но у меня есть секретный план: начну с того, что все читали. Мой план — «Анна Каренина». Уходить ли от мужа, любовь или долг, сколько живет страсть, как быть с детьми — про все это каждому есть что сказать. Обсуждение «Анны Карениной» будет похоже на посиделки на дворовой лавочке: как будто Анна Каренина живет в нашем дворе. Кто-то скажет: «Напрасно Долли простила измену, чтобы не нарушать своих семейных привычек. После измены жизнь как разбитая чашка, все равно не склеить…» А кто-то скажет: «Вронский еще мальчишка, ничего особенного собой не представляет. Лучше бы она влюбилась в кого-нибудь постарше, он бы помог ей с разводом». И кто-то скажет: «Кити говорит, что всегда любила Левина, но если бы Вронский не отверг ее, она вышла бы замуж за Вронского, вот и вся любовь!» С этим я согласна.

…19:00. Я выгляжу нормально, лавка «Чемодан» выглядит очень привлекательно. К стеллажам прикреплены плакатики (сделала ночью): на первом от входа стеллаже «Возьми книгу в руки, погладь ее, представь, о чем она», на втором — «Здесь тоже очень интересные книги!»… На последнем стеллаже у окна — «У тебя есть время выбрать еще одну». На столике коробка с детективами, все детективы старые, давно изданные, но, может быть, кто-то найдет для себя что-то интересное, тем более на коробке написано «Бесплатно».

На стенах фотографии покупателей. Я фотографировала на айфон покупателей с купленными книгами в руках и спрашивала разрешение повесить. Разрешили все: каждому приятней увидеть в книжной лавке свой портрет, чем портреты писателей, как в библиотеке или в школьном классе. Саня распечатал фотографии с айфона в автомате на углу Невского и Рубинштейна и развесил по стенам.

На старой тумбочке справа от входа стопка новинок от маньяка Татьяны Николаевны, среди них Селеста Инг «Все, чего я не сказала» (эту книгу нужно прочитать всем родителям, которые достают детей своими амбициями, чтобы они как следует испугались), Энн Пэтчетт «Бельканто» (у нас ее книги попали в жанр «любовный детектив», а в Америке она считается классиком), Лиана Мориарти «Тайна моего мужа» (по ее книге «Большая маленькая ложь» сняли хороший сериал, лучше, чем книга).

На другой старой тумбочке слева от входа стопка книг «Только сегодня все по 20 руб.». Это волнующе, как лотерея: в стопке за 20 руб. всегда можно найти что-то хорошее. Сегодня там «Государь» Макиавелли. «Государь» Макиавелли — хорошее. Интересно, Макиавелли относится к тем книгам, которые обязательно должны быть в продаже? Как «Невыносимая легкость бытия», «Эмма», «Убить пересмешника», «Миссис Дэллоуэй», «Над пропастью во ржи»? Если да, то у меня есть.

В 19:00 я поняла, что затея с книжным клубом провалилась. А в 19: 08 начался непередаваемый словами кошмар: пришли люди.

Пришли четверо. Это обычная практика на таких мероприятиях: сначала человек радуется «о-о, классно, приду», но, когда настало время выйти из дома, думает «ну нафиг, лучше помою пол с хлоркой или полежу на диване». Четыре человека — это успех, это очень большой успех: мы можем принять максимум пять человек, сейчас больше пяти собираться не разрешено. Все из нашего дома и окрестных домов: в лавку ходят только свои, и в книжный клуб пришли свои — с Рубинштейна, Загородного, Фонтанки.

Но все эти люди были с детьми! Четыре человека с детьми разного возраста: восьми лет, десяти, двенадцати и семи. Родители привели детей, усадили у камина и сказали: «Ну, когда забирать, часа через два — три?» По-человечески я их понимаю: они уже обалдели от того, что эти дети, восьми, десяти, двенадцати и семи лет, все время дома. И были рады пристроить их на культурное мероприятие.

А я хотела сделать вид, что меня срочно куда-то вызвали, и убежать. Я боюсь публичных выступлений: мне страшно быть в центре, лучше быть в дальнем углу и оттуда наблюдать. Мама говорила мне, когда брала меня с собой в гости: «Не молчи, открой рот и скажи “спасибо” или “все очень вкусно”», и на улице заставляла меня подходить к прохожим и спрашивать: «Скажите, пожалуйста, который час».

У меня есть маленький опыт преподавания: я иногда помогаю вести семинары по переводу. Это тоже трудно, я себя заставляю и тренирую. Но на семинар студенты приходят сдать перевод, который им задан, а не показывать язык и ныть «а что здесь будет?..»

Все дети противные, не люблю детей! У ребенка десяти лет в телефоне установлено приложение, которое каждые пятнадцать минут чтения пишет: «Поздравляем, вы прочитали свою дневную норму». …Как только все уйдут, я сразу же начну читать «Анну Каренину», сначала прочитаю сцену, когда Анна с Вронским приезжают в Петербург и Анна собирается в театр.

Родители немного пообсуждали между собой вирус, лекарства, аппараты ИВЛ и ушли. Надеюсь, родители услышали мой крик «забирать через час!», они очень быстро уходили. Из взрослых в лавке осталась только я.

— Давайте начнем? Спасибо, что пришли. Книги — это вся наша жизнь, это наша цивилизация. А сейчас я вам почитаю.

Полтора часа (проклятые родители, конечно, опоздали) читала детям «Орден Желтого Дятла», это одна из моих самых любимых детских книг. Сначала я читала за всех, но потом подумала — почему я должна читать за всех, и читала только за автора, Носишку, Педриньо и куклу, а за кота Феликса, доктора Улитку, Принца Серебряная Рыбка и остальных читали противные дети. Мы все хохотали, особенно в том месте, где доктор Улитка учит куклу Эмилию разговаривать, и она называет его то доктор Утка, то доктор Утятка. На этом месте я не могла читать от хохота, и за автора пришлось читать всем по очереди.

Родители сказали, что я делаю очень важное и нужное дело. Еще бы, ведь они не видели противных детей целых полтора часа.

Все ушли, и только я собралась почитать «Анну Каренину», пришла одна дополнительная старушенция. Книжный клуб уже закончился, но не просить же старушенцию уйти.

Старушенция застенчиво сказала, что хочет поговорить со мной наедине: не могу ли я купить у нее письмо Довлатова. Она хранила письмо все эти годы как напоминание о юности, но сейчас так трудно материально, что она могла бы продать. А я могла бы купить, раз уж у меня книжная лавка в Довлатовском доме.

Я замерла — настоящее, а не написанное Маратиком письмо Довлатова! Настоящая подруга Довлатова, а не левый жуликоватый дед!

Представила, как выглядит письмо Довлатова в рамке на стене. Или на столике у камина. Или в отдельном шкафчике за стеклянной дверцей. Письмо придаст всему совершенно другой смысл, это будет уже не кустарная лавка, отделенная туалетиком от спальни. Это будет арт-проект в Довлатовском доме. Лавка станет достопримечательностью улицы Рубинштейна, точкой на карте литературного мира.

Конечно, я куплю письмо, если смогу за него заплатить. Нечестно покупать письмо дешево, но я не смогу много заплатить. Я могу купить за разумную цену.

Все зависит от того, что считать разумной ценой. Сколько стоит письмо Довлатова, пять тысяч или сто?..

— Мне нужно полторы тысячи, — сказала старушенция.

Купила письмо. Это было не письмо, а открытка. Открытка семидесятых годов с розой, сверху золотом «8 Марта». На другой стороне открытки текст: «Дорогая Шура, с 8-м марта! Желаю здоровья, счастья и успехов в работе. Сережа и Сеня». Наверное, писал Сережа, а потом спохватился и приписал Сеню. Любопытно узнать, кем Сережа и Сеня приходятся друг другу — отец и сын, братья? — но не хотелось обижать старушенцию. Пусть думает, что я купила письмо Довлатова, а не просто дала ей деньги.

Помыла пол хлоркой. Ручки протерла. Сняла маску. Маска у меня многоразовая, с высокой степенью защиты. Мы с Маратиком давно уже заказали в «Озоне» две маски с высокой степенью защиты, но доставили только вчера.