Хозяйка старой пасеки 2

14

Иван Михайлович, узнав, для чего его вызывали, не рассердился — расхохотался.

— Представляю лицо Кирилла Аркадьевича, если бы до него это дошло.

Я тоже представила — и на миг пожалела, что не оставила мужиков его дожидаться. Хотя нет, даже по отношению к Стрельцову это было бы слишком жестоким издевательством.

— Особенно если учесть, что в прошлом году он удостоился выволочки от губернатора. Хозяйка Завидова прислала жалобу на свинью-оборотня, которая бегает по деревне и пугает скот, отчего куры перестают нестись, а коровы теряют молоко.

— А что нужно было сделать исправнику? — растерялась я. — Пустить свинью-оборотня на шашлык, чтобы никого не пугала?

— А, Кирилл Аркадьевич уже угощал вас этим горским блюдом? — улыбнулся Иван Михайлович. — С точки зрения губернатора, его не следовало беспокоить этой историей. Был там оборотень или нет, неважно. Исправник должен был разобраться сам. Впрочем, я вам этого не говорил.

— Разумеется.

Похоже, некоторые вещи остаются неизменными во всех мирах и во все времена. А мне стоит серьезно подумать, как больше не пускать Дарью Михайловну — именно она была хозяйкой Завидова — на порог. Если уж она губернатора утомила своей настойчивостью. Впрочем, это может подождать. А вот мышиная лихорадка ждать не будет. Я все же спросила у доктора, вдруг магия может защитить от нее, но он только покачал головой.

— Я никогда не слышал о какой-то особой лихорадке, вызываемой вдыханием пыли от мышиного помета. Соответственно, не знаю, как ее предотвратить и может ли с этим справиться магия.

Что ж, вопрос на этом был исчерпан, однако Иван Михайлович добавил:

— Я бы советовал вам побеседовать с Анастасией Павловной. Тем более что она просила передать, когда я вас увижу, что всегда будет рада принять вас у себя в гостях. Моя магия — стихия, как и у всех мужчин, и она не слишком помогает в лечении. У княгини Северской — дар благословения, он совершенно точно ускоряет исцеление. Возможно, она сможет вам что-то подсказать. И вероятно поможет разобраться с вашим благословением — если, конечно, вы найдете общий язык.

— Да нет у меня никакого благословения! — возмутилась я.

Доктор улыбнулся:

— Похоже, вы действительно были слишком заняты последние дни. У вас определенно есть благословение, и оно определенно проснулось совсем недавно. Возможно, из-за того же потрясения от смерти тетушки, что привело вас в себя.

— С чего вы взяли?

— Посмотрите на дом.

Я повернулась к дому — после первого дня здесь, признаться, я особо его и не разглядывала — и остолбенела.

Исчезли провалы в штукатурке — стены выглядели новехонькими. Колонны радовали глаз белизной, а крыша — яркой зеленью. Окна — даже те, которые до сих пор никто не удосужился вымыть, — сияли чистотой, а в воздухе над двором плыл теплый аромат меда и воска. Впрочем, последнее прекрасно объяснялось и безо всякой магии.

— Кажется, вам нужно время осознать масштаб перемен. — сказал Иван Михайлович. — С вашего позволения, я пока осмотрю графиню.

Я едва дождалась, пока он двинется вверх по лестнице. Сунулась во флигель, где жил Нелидов. Управляющий оторвал взгляд от бумаг, покрывавших стол. Начал вставать.

— Сидите-сидите, — отмахнулась я, обшаривая взглядом помещение.

На первый взгляд, в нем ничего не изменилось с того времени, как я сама отмывала комнату для моего будущего управляющего. Разве что исчезли щели между половицами. Да и что тут могло измениться?

— Точно! — воскликнула я. Встретив изумленный взгляд управляющего, махнула рукой. — Это я сама с собой, не обращайте внимания.

Я закрыла за собой дверь и почти бегом влетела в комнату Савелия.

Ни намека на запах копоти. Ни следа пожара. Белоснежный потолок, деревянные стены с приколоченными деревянными же рамами, на которые полагалось натягивать тканевые обои. И даже… Не поверив сама себе, я ощупала стекла в окне, которых никак не должно было быть.

Надо велеть Герасиму снять с внешней стороны доски, заколачивающие окно, и пустить их на ульи.

Я рассмеялась, сама не зная чему. Ремонт, значит, предвещает смерть того, кто его затеял? Да я еще всех вас переживу — и этот дом, неведомо каким чудом помолодевший, тоже.

Я обошла его от кладовки до комнатушки, где обитала прежняя Глаша. Везде перемены — на первый взгляд незаметные. Тут исчезло пятно от воды на потолке, там вернулись на место и приобрели былую яркость обои, перестали скрипеть ступени лестницы, и укрепились перила — я осмелилась навалиться на них всем весом, а они даже не пошатнулись.

Наконец, я влетела на кухню.

— Марья Алексеевна, и вы молчали?

Генеральша улыбнулась.

— А я гадала, заметишь ты или настолько погрязла в заботах, что ничего вокруг не видишь.

— И давно?

— Я сегодня с утра увидела. — Она покачала головой. — Похоже, Господь тебе решил воздать за все пережитое.

— Погодите, это и есть благословение? — Кажется, я сегодня отличаюсь умом и сообразительностью. — Но как?

— Не знаю, — она вздохнула. — Помнишь, я говорила, что магию каждая сама постигает как может. С благословением еще хуже — слишком уж редкое оно. Если не повезет у матери поучиться, то только на своих ошибках. Мне Господь такого дара не дал, и никому из моей семьи тоже.

Магия! Как будто это что-то объяснило.

Впрочем, в мое время для большинства обывателей таким же словом было «наука». И раз уж я смогла разобраться в биохимии и молекулярной биологии, значит, и с магией разберусь.

— Теперь можешь женихами перебирать, сколько твоей душеньке угодно будет, — прервала мои мысли генеральша. — Барышня с благословением — завидная невеста. Да и не только барышня — даже и вдовы и разведенные, прости господи, одинокими ненадолго остаются.

— Мало мне одного жениха! — От возмущения я даже забыла о чуде.

— Этого можешь в расчет не брать, он и до того тебе не особо парой был, а теперь и подавно. Отвадишь аккуратно да найдешь себе ровню — молодого, красивого да богатого. Они теперь как пчелы на мед слетятся.

В моей голове разом закрутились совсем другие сравнения. Похоже, генеральша считала их по лицу.

— Ты эту глупость — «не хочу замуж» — брось! Обожглась однажды, да только не дело это из-за одного мерзавца всю жизнь в сточную канаву спускать. Не все такие. Взять хоть…

— Слышать ничего не хочу! — воскликнула я и вылетела из кухни, пока Марья Алексеевна не завела очередную поучительную историю. Как будто мне без женихов забот мало!

— Но нога уже совершенно меня не беспокоит! — донесся до меня голос Вареньки.

— Вы действительно очень быстро поправляетесь, Варвара Николаевна, однако пока я не буду уверен, что ваша нога выдержит вашу резвость, я не смогу убрать лубки.

На миг мне стало жалко девушку. Сама только что была на ее месте и знала, как это неприятно, когда тебе причиняют добро насильно. Сколько в словах доктора было правды, а сколько — желания поумерить активность барышни? Варенька и правда выздоравливала стремительно, наверняка снова не обошлось без магии. Не зря же княгиня старалась. Пожалуй, Иван Михайлович прав, мне действительно следует ее навестить.

Интересно, что еще изменилось? Проводив доктора, я заглянула в амбар — зерна не прибавилось. В сарае тоже все выглядело как прежде, разве что меньше пахло пылью, а сильнее — воском, но это было вполне объяснимо. То ли прошло слишком мало времени — перемены начались только сегодня утром, то ли магия все же не всемогуща. Наверное, второе вернее. Не имей магия совершенно никаких пределов, вряд ли бы местные ездили на лошадях по разбитым дорогам и мылись в тазиках.

Мурка, которую я пристроила в дальнем углу, не обратила на меня никакого внимания. Малыши присосались к ней, и теперь я, пожалуй, уже не смогла бы отличить, где подкидыши, а где ее родные. Хорошо, что я обещала вернуть только кошку, а не ее выводок. Полкан, охранявший кошачье семейство, поднял голову с лап и снова опустил ее, будто зная, что мне сейчас не нужна его помощь.

Но, если я хочу, чтобы кошки заодно защищали пасеку от мышей, нужно подумать, как обустроить семейство. Заставлять Герасима строить будку для кошек было бы перебором. Он и без того проводил целые дни в лесу, рубя деревья и разделывая их на доски, а вечерами еще успевал сооружать ульи и рамки к ним. Наверное, придется устроить кошачий домик в одной из опустевших колод, относительно свежих, еще не обсиженных мышами. Может быть, если положить ее на бок и проделать еще один выход — кошки не любят места, где есть только один вход. И не будет ли запах меда и прополиса слишком ярким для их носов? И как обезопасить этот домик от диких животных? После истории с медведем любое открытое место вдали от дома и людей не казалось мне безопасным. Охрана, поставленная Стрельцовым, — при мысли о нем внутри зашевелились одновременно вина и раздражение — не будет вечной.

А может быть… Отец Глаши в своем дневнике упоминал омшаник. Возможно, стоит пока найти и открыть его? До зимы он все равно не нужен, а к тому времени я верну кошку хозяевам, а котят — тех, что не оставлю себе, — пристрою. Да и своих заберу в дом, не заставлять же их зимовать на улице.

Да, пожалуй, стоит прогуляться до пасеки и поискать. Заодно и отдохну, как твердили мне все вокруг. Нужно признать — назойливая забота была обоснована. От хорошей жизни люди в обмороки не падают.

На пасеке все выглядело тихим и мирным, как всегда. Выглядело, но не звучало. Одна колода гудела совсем не так, как остальные. Ровно, монотонно, громко. Я подошла ближе. «Тю-тю-тю», — донеслось от улья. «Ква-ква», — послышалось в ответ. Пчелы собирались роиться. «Тютюкала» старая матка, вызывая на бой соперниц, еще скрытых под крышечками сот. Они отвечали, принимая бой, но другие пчелы не позволяли им выйти, и замкнутое пространство превращало тютюканье в кваканье.

Отдохнешь тут, как же, когда пчелы роятся!

Я глянула на солнце. На пчел. К остальным колодам они регулярно возвращались, неся на лапках пыльцу. Из этой никто не вылетал. Да, сегодня вряд ли стоит суетиться — как правило, новая семья отделяется до обеда, и сейчас пчелы уже вовсю кружились бы по пасеке, выискивая место, где пристроиться рою.

А вот завтра день может выдаться хлопотным. Еще и поездка… Все же какую знатную свинью мне подложил исправник, сорвав сегодняшние планы! Так бы вечером я вернулась, проверила пасеку, завтра спокойно караулила рой. А теперь придется проинструктировать кого-то из мальчишек и надеяться, что он не испугается, сделает все правильно и не упустит семью. Мне сегодня нужно будет позаботиться, чтобы рой сел не куда-нибудь на вершину дерева, а так, чтобы его удобно было перенести в улей. Хорошо, что есть свободный.

Вчера Герасим все же разобрал гроб и сколотил улей. Из полированных досок получились прямо-таки элитные апартаменты в сравнении с беленным известью и разрисованным раствором медного купороса пчелиным домиком. Надо будет тоже добавить краски, прежде чем перенести его на пасеку, чтобы пчелы легче находили свое новое жилище.

Но сперва — то, зачем я сюда пришла. Я начала обходить пасеку кругом, вглядываясь в каждую кочку, и наконец нашла. Холмик совсем рядом с кустами боярышника, ограждающими парк. Высокая трава совершенно скрывала дверцу.

Я перебрала почти всю связку ключей, прежде чем заржавевший замок все же поддался. Заглянув внутрь, я поняла: нет, кошек сюда не поселишь. От самого порога вниз уходила крутая лестница с узкими ступенями, немногим лучше приставной. Взрослая кошка еще вскарабкается по ней, а котята точно нет. Придется все же делать кошачий домик и заботиться о его безопасности.

Я поколебалась на верхних ступеньках — спускаться ли? Засветила огонек на руке. Помещение оказалось неожиданно просторным. Однако вместо старых колод я увидела сваленные кое-как мешки, наполненные невесть чем, ящики и коробки. То ли Глашин отец не слишком тщательно следил за состоянием омшаника, то ли омшаник превратили в хламовник после его смерти, сейчас уже неважно. Важно, что перебирать эти мешки мне придется не один час, а сегодня меня вроде как отправили отдыхать. Я поколебалась немного: любопытство боролось со здравым смыслом. В конце концов здравый смысл победил.

Так что я просто закрыла дверь и вернула замок на место.

По парку я брела не торопясь — выискивала подходящую ветку, чтобы сделать привой. Не слишком толстую, чтобы ею можно было орудовать свободно, и не слишком тонкую, чтобы не сломалась под массой роя. Не слишком длинную и не слишком короткую. Наконец подходящая рогатина нашлась на берегу пруда. Я кое-как выпростала ее из кустов под липой — похоже, парк не желал преобразовываться чудесным образом — и ойкнула, обнаружив за спиной Заборовского.

— Опасно юной барышне бродить одной по заброшенному парку, — проникновенно начал он.

Совершенно безопасно, когда в нем не шастают всякие…

— Я ждал тебя, Глаша. Надеялся, что наедине ты будешь не так сурова, как при людях.

— Не помню, чтобы мы с вами вместе пасли гусей или пили на брудершафт, — прошипела я.

— Мы предавались куда более приятному занятию, — улыбнулся он, шагая ко мне.

Я попятилась, поудобнее перехватывая палку.

— Вы, мужчины, слишком много значения придаете этим банальным телодвижениям, — фыркнула я. — Убирайтесь из моего парка, пока я не кликнула пса.

На его лице промелькнуло удивление и снова заиграла улыбка.

— Куда делась та милая скромная барышня, с которой мы так любили друг друга? Ты ведь всегда была такой великодушной.

— Та барышня сдохла, — огрызнулась.

С него слетела фальшивая любезность.

— Пусть так. Но та, что на ее месте, — такая же дура. Я предлагаю тебе покрыть грех и восстановить репутацию, а ты артачишься? Так ведь и останешься старой девой.

Злость вспыхнула в груди, заставив меня совершенно забыть об осторожности.

— Напугал ежа голым задом. Что мне даст брак с тобой? Необходимость постоянно держать все документы и деньги под замком, а ключ при себе? Кучу ребятишек, в которых я буду видеть черты их отца и потому не смогу полюбить? Мерзавца под боком, который даже не способен исполнить супружеский долг так, чтобы о нем вспоминали с радостью, а не с отвращением.

— Ах ты… — Он замахнулся.

Я выставила палку, но он поймал ее, отбросил в сторону. Испугаться я не успела. Пегая тень вылетела из травы, метясь в горло гусару.

Но и тот оказался не чета Савелию. Взметнулась магия. Полкан взвизгнул, столкнувшись с невидимой преградой, однако удар его был так силен, что Заборовский пошатнулся. Я подхватила выроненную рогатку и ткнула ей как копьем. Щит устоял и на этот раз, но гусар потерял равновесие и плюхнулся в воду.

Полкан замер у моих ног, вздыбив шерсть и оскалившись. Кажется, столкновение с магией не причинило ему вреда.

Заборовский вынырнул, отплевываясь: у бережка оказалось на удивление глубоко. Вскинул руку, на которой начал свиваться огненный шар.

— В моем доме живет исправник, — ухмыльнулась я. — Тронешь меня — закричу. Обидишь пса…

Заборовский глянул на что-то за моей спиной и погасил магию. Широкая ладонь отодвинула меня в сторону. Герасим многозначительно покачал топором.

Шипя сквозь зубы ругательства, гусар выбрался на берег.

— Руки так, чтобы я видела, — приказала я. — И едва ты попробуешь потянуться к магии, я велю дворнику рубить. Где ты оставил лошадь?

Лошадь обнаружилась в кустах на краю парка.

— В следующий раз я не буду останавливать ни пса, ни дворника, — сказала я, когда Заборовский взгромоздился на коня.

— Шлюха, — прошипел он. — Ты меня еще припомнишь.

Я не ответила. Дождалась, пока конь исчезнет за холмом, и только тогда позволила себе выдохнуть, опираясь на палку. Руки тряслись, и в груди что-то мелко дрожало. Неужто меня напугал этот урод?

Дворник встревоженно заглянул мне в лицо.

— Как ты вовремя, дядька Герасим, — вздохнула я.

Он погрозил топором вслед оседающей на дороге пыли. Погладил меня по голове.

— Все хорошо. — Я улыбнулась. — Пойдем домой. Кажется, еще один твой улей скоро пригодится.

Пока я рассказывала дворнику про пчел и рой, который нужно будет завтра ловить, совсем успокоилась, так что Варенька, налетевшая на меня во дворе, ничего не заметила. Не то чтобы я хотела скрыть от всех очередное явление гусара, но рассказывать графине о нем не было смысла — не услышу ничего, кроме охов и очередных романтических бредней. Марья Алексеевна? На нее всегда можно положиться — кроме случаев, когда она берется распоряжаться моим сном и моей личной жизнью, — но чем она может мне помочь? Всюду таскаться следом, пока дела будут стоять? Стрельцов? Еще не хватало, чтобы он сам начал меня караулить. Или, того хуже, ненароком пристрелил гусара. Нет, гусара мне не было жаль. Однако отвечать за этого мерзавца придется как за человека.

— Глаша, где ты ходишь? Опять придумываешь себе какие-то дела, когда нужно отдыхать?

— Зачем их придумывать, когда они сами на голову валятся? — проворчала я.

— А помнишь, ты обещала мне показать, как сделать сувенир?

— Не помню, чтобы именно обещала.

Варенька погрустнела, и мне стало ее жаль.

— Хорошо, я тебе покажу. Но сперва мы сделаем привой для роя. И еще кое-что. — Я повернулась к Герасиму. — Ступай поужинай и отдохни, а потом я приду к тебе с прописями.

Дворник выразительно поднял бровь.

— Прежде чем учиться писать буквы, нужно привыкнуть держать перо в руках и обращаться с ним. Писать тебе придется много больше, чем читать, поэтому пока поучимся самому простому.

— А я почти доделала азбуку! — воскликнула Варенька. — Буду учить тебя читать, если ты не против.

Дворник низко поклонился ей.