Хозяйка старой пасеки 2

19

Князь сам вышел нам навстречу. Стрельцов поклонился.

— Как официально, Кирилл Аркадьевич, — улыбнулся ему Северский.

— К сожалению, сейчас я к вам в роли официального лица.

— И догадываюсь почему. Рад вас видеть, Глафира Андреевна, и еще сильнее рад тому, что ваше здоровье явно пошло на поправку.

Я присела в реверансе.

— Благодарю вас, ваше сиятельство.

— Пойдемте. Мы с сестрой как раз вас вспоминали.

Незлым тихим словом, судя по всему.

— Даже не знаю, что вам на это сказать, ваше сиятельство.

Князь улыбнулся, будто предвкушая нечто интересное.

— Софья говорит, что в последний раз видела вас совсем ребенком. Так что, похоже, вам придется знакомиться снова.

Я последовала за ним, в душе надеясь, что князь не поклонник дамских боев в грязи. Не походил он на такого, но я слишком мало его знала.

Княгиня улыбнулась мне. Вторая дама, сидевшая в гостиной Северского, выглядела его матерью, а не старшей сестрой. Высокая, сухощавая, она не казалась красивой — жесткие, острые черты, так хорошо подходившие ее брату, для женщины были слишком резкими. Но все же было нечто притягательное и в этом чересчур резком для женщины лице, во внимательном умном взгляде.

— Софья, познакомься с нашей соседкой, Глафирой Андреевной Верховской.

Еще один реверанс.

— Да, пожалуй, действительно нужно знакомиться заново, — сказала Софья, и под ее внимательным взглядом я почувствовала себя первоклашкой.

— Глафира Андреевна, Софья Александровна Белозерская, моя сестра.

Титула у нее, значит, нет. Впрочем, мы же не в столице, вряд ли в небольшом уезде на каждом шагу можно встретить графов да князей. Выходит, я прямо-таки в высшем обществе вращаюсь. Удивительно, что все эти титулованные особы снизошли до девицы с напрочь загубленной репутацией.

Анастасия порывисто поднялась навстречу мне, обняла одной рукой — на второй устроилась малышка.

— Глаша, как я рада, что вы нашли время нас навестить! Я хотела послать за вами, но подумала, что у вас слишком много хлопот, чтобы разъезжать по гостям.

По сравнению с испытующим взглядом Софьи или ядовитым языком Ольги Крутогоровой это было так необычно и тепло, что я едва не прослезилась. И плевать, что Белозерская поджала губы.

— Вы слишком добры ко мне, Анастасия Павловна.

— Не стоит. Мне кажется, молодые дамы должны помогать друг другу. Я знаю, что такое разбираться с хозяйством практически в одиночку. У вас куда больше земель, а значит, хлопот, чем у меня. И все же вы приехали. Я рада.

Она указала мне и Стрельцову на кресла. Северский уселся на диван, между дамами. Я мысленно ругнулась: минуту назад я ощущала себя первоклашкой, сейчас — студенткой перед экзаменационной комиссией.

Ну и ладно. Как будто это первый экзамен в моей жизни! И, готова поспорить, не последний. Разве что в этот раз цена ошибки — не отметка в зачетке и стипендия, а кое-что посерьезнее.

Впрочем, впечатление экзамена мигом рассеяла Аленка. Поймав мой взгляд, она улыбнулась, показав два зуба, и я не смогла не улыбнуться ей в ответ. Малышка ткнулась матери в плечо, словно застеснявшись, потом снова посмотрела на меня, на Стрельцова и заерзала, будто просясь с колен. Княгиня спустила ее на пол. Девочка оглядела гостей снизу вверх и поползла к Стрельцову. Двигалась она довольно шустро, несмотря на то что ползала, судя по всему, совсем недавно — не на четвереньках, а подтягиваясь на руках.

Исправник посмотрел на ползущую к нему малышку так, будто к нему катилась граната без чеки. Кажется, он даже дышать перестал. Только поджал ноги, когда девочка потянулась к его запыленному сапогу. Аленка, не растерявшись ни на секунду, двинулась за его ногой, явно намереваясь обследовать заинтересовавший ее сапог.

— Зря ты пускаешь ребенка к гостям, — негромко заметила Софья. — Во-первых, могут сглазить. Во-вторых, ребенок должен знать свое место.

— Она знает свое место, — спокойно ответила княгиня. — И будет знать и впредь. А сглаза я не боюсь.

Софья снова поджала губы, но, похоже, решила не развивать тему при посторонних. Стрельцов, поняв, что малышка не собирается от него отставать, подхватил ее под мышки. Поднял осторожно, будто хрустальную вазу. Аленка захныкала было, но, когда он бережно пристроил ее у себя на коленях, тут же потянулась к золоченой пуговице мундира.

А я не могла оторвать взгляд от лица Стрельцова. Исчез сухарь в мундире. Разгладились жесткие складки у рта и между бровями. Совсем еще молодой мужчина смотрел на малышку с таким выражением, будто увидел настоящее чудо.

Аленка загулила и попыталась засунуть пуговицу в рот.

— Нет-нет, — мягко сказал Стрельцов, отстраняя ее. — Не стоит.

Он поднял взгляд на Анастасию.

— Ваша дочь уже сейчас знает, как вить из мужчин веревки. Когда вырастет, станет настоящим бедствием для молодых сердец.

Княгиня просияла. Князь рассмеялся.

— Тем хуже для молодых сердец. Пусть готовятся доказывать, что заслуживают руки моей дочери.

Тем временем малышка, которой не дали и эту игрушку, обиженно закряхтела. Я раскрыла ридикюль.

— Кирилл Аркадьевич добыл медведя на моей земле, — сказала я. — С его слов, в Скалистом краю верят, будто медвежий коготь отгоняет от младенца злых духов и защищает от сглаза. Вы позволите подарить его вашей дочери?

Княгиня взяла у меня коготь, начала с любопытством разглядывать.

— Отполирован песком с маслом пеньковника, плюс немного воска, — сказала я. — Для ребенка совершенно безопасно.

В ее взгляде промелькнуло удивление — или мне почудилось?

— Чудесный подарок, большое спасибо. Вам, Глаша, и вам, Кирилл Аркадьевич. — Она поднялась. — Давайте я избавлю вас от непривычных забот.

Аленка попыталась возмутиться, когда ее сняли с колен исправника, но новая игрушка отвлекла ее.

— Что вы, какие заботы, — улыбнулся Стрельцов, глядя, как девочка обследует коготь всеми доступными ей способами — в том числе и пробуя на зуб. — Малышка очаровательна. Вся в мать.

— Папина дочка. — Княгиня на мгновение прижалась щекой к детской макушке. Переглянулась с мужем, и при виде этого короткого обмена взглядами мне стало стыдно за свою давешнюю ревность.

— Вы добыли медведя? — переспросил князь. — Насколько я помню, вы не любитель охоты.

— Так вышло, — пожал плечами исправник.

И снова его короткий рассказ прозвучал так, будто не было ничего особенного в том, чтобы рвануть посреди ночи защищать чужие ульи или убить несущегося на тебя со скоростью лошади зверя одним магическим ударом точно в глаз. И, разумеется, ни слова не было сказано про намазанные медом камни.

— Вот уж не думала, что пчеловодство — настолько опасное занятие! — воскликнула Анастасия.

Князь покачал головой.

— Ваша кузина все еще считает, будто деревенская жизнь скучна?

— О нет. Благодаря Глафире Андреевне Варенька обнаружила, что деревенская жизнь полна увлекательнейших забот. Да и мне скучать не приходится.

— В самом деле? — вмешалась Софья Александровна, до сих пор сверлившая меня неодобрительным взглядом. — И что же держит столь занятого человека в нашей глуши?

— Работа, — развел руками исправник.

— Разве убийца несчастной Агриппины Тимофеевны не очевиден?

Еще один колючий взгляд в мою сторону. Интересно… Очень интересно. Сестра князя не одобряет «падшую» девицу или готовит почву, чтобы оправдать свое стадо на моей земле? Если второе — можно попытаться договориться. Если первое — все куда хуже. Пусть и непохоже, будто Северские прислушиваются к мнению старшей родственницы, но капля камень точит.

— Не думаю, что Кирилл Александрович позволил бы убийце ходить на свободе, — чуть жестче, чем следовало бы, ответил князь. — Его честность и беспристрастность известна далеко за пределами уезда.

Софья поджала губы с видом «хотелось бы верить». Стрельцов поднялся и коротко поклонился.

— Благодарю вас, ваше сиятельство.

Он снова опустился в кресло, прямой и строгий.

— Убийца действительно не найден. Но моя обязанность не только раскрыть убийство, но и следить за порядком в уезде. И, к стыду своему, должен признать: живя в Больших Комарах, я полагался на добрососедские отношения наших дворян и недостаточно внимания уделял тому, что творится в окрестных поместьях.

Я тоже подобралась, поняв, к чему он ведет. Софья выпрямилась так, будто проглотила черенок от лопаты.

— Представьте себе, — продолжал исправник тоном человека, который внезапно выяснил, что на свете живут не только честные люди. — Сегодня, проверяя межи Глафиры Андреевны вместе с уездным землемером, мы обнаружили на ее землях чужой скот!

Князь быстро глянул на сестру.

— Боюсь, коровы не умеют читать надписи на межевых знаках.

— Как и пастух, — кивнул Стрельцов. — Однако закон есть закон, и я велел Глафире Андреевне отогнать стадо к себе для розыска его хозяина. Разумеется, хозяин, буде найдется, должен будет компенсировать тому, кто все это время заботился о его имуществе, стоимость кормов и шестую часть стоимости стада.

— А если не найдется? — Во взгляде князя запрыгали смешинки.

Софья выпрямилась еще сильнее, хоть это и казалось невозможным.

— Если хозяин не найдется в течение двух недель, скот будет признан бесхозным и продан с публичных торгов. Треть вырученного передается тому, кто все это время содержал животных, десятина — дворянскому собранию и вам, Виктор Александрович, как его председателю. — Стрельцов чуть склонил голову в знак уважения. — Остальное будет передано в уездную казну. Собственно, потому я и предложил Глафире Андреевне приехать к вам, ваше сиятельство. Кто кроме вас может помочь в розыске хозяина, столь беспечно относящегося к своему имуществу?

Софья вздернула подбородок.

— Ну это никуда не годится! Дурак-пастух не заметил межи, а я теперь плати! И было бы за что — эти луга который год стоят нетронутыми! Если хозяйка сама не радеет о своих землях, разве можно обвинять тех, кто желает, чтобы добро не пропадало даром?

От резкой смены тона взрослых Аленка подпрыгнула и расплакалась. Княгиня, извинившись, вышла с ней из комнаты, напоследок неодобрительно глянув на золовку. Удивительно, но та вроде бы смутилась под взглядом младшей родственницы.

Пора и мне вмешаться.

— Понимаю вас, Софья Александровна, — мягко произнесла я. — О вас отзываются как о рачительной хозяйке. Конечно, больно смотреть, как земля стоит без дела.

Стрельцов подобрался, в глазах князя снова появился едва сдерживаемый смех.

— А пастух и вовсе не обязан радеть о благе чужой барыни, — продолжала я. — Признаюсь, у меня пока нет возможности обиходить все свои земли так, как они заслуживают. Поэтому вы можете пользоваться моими пастбищами до конца лета.

В глазах Софьи промелькнуло удивление, смешанное с презрением. Не дав ей заговорить, я добавила:

— Скажем, десять десятин по три отруба за каждую до конца сезона.

Софья открыла рот. Закрыла. Но все же сдаваться не собиралась.

— Воля ваша, Глафира Андреевна, но это же сущее разорение выйдет! Десять десятин до конца сезона мне не хватит, если еще и сена запасти, а двадцать за три отруба каждая — так это все мои сыры только на оплату пастбища пойдут.

Стрельцов тонко улыбнулся.

— Должен заметить, Софья Александровна, что теперь, когда межи официально восстановлены и зафиксированы землемером, мне придется регулярно проверять их соблюдение. Служебный долг обязывает. — Он едва заметно пожал плечами. — Боюсь, каждое нарушение границ будет влечь за собой применение закона о бесхозном скоте.

Софья хватанула ртом воздух. Я мягко улыбнулась.

— Я готова уступить вам до осени и двадцать десятин. И даже немного снизить стоимость аренды.

Так все равно будет проще, чем годами судиться, выбивая положенную мне по закону компенсацию. И то, что ее стадо у меня «в заложниках», облегчает дело не намного. В усадьбе нет рук обиходить столько скота и некуда девать такую прорву молока. У меня-то, в отличие от Софьи, производство сыров не налажено.

— А что касается компенсации, требуемой законом… Если ваши люди заберут коров сегодня до конца дня, мне не придется тратиться на их содержание, а вам, соответственно, компенсировать эти траты. И в знак того, что две рачительные хозяйки всегда могут договориться, я готова взять в качестве компенсации трех коров, а не стоимость четырех. Впрочем, насчет последнего, если вам удобнее рассчитаться деньгами, а не скотом…

— Нет-нет, скотом мне удобнее, — торопливо сказала она.

Значит, я правильно предположила: до осени, когда наконец можно будет продать урожай, у всех помещиков не так много свободных денег.

— По два отруба за десятину. И две коровы.

— Три коровы, — все так же мягко возразила я. — А насчет аренды — согласна на два с полтиной при условии выплаты половины суммы сейчас, половины по осени.

— Я бы на твоем месте согласился, Софья, — сказал Северский. Улыбнулся мне. — Как жаль, что из-за болезни вы только сейчас смогли вернуть хозяйство в свои руки. Думаю, подобных недоразумений было бы куда меньше, если бы все соседи видели: земля обихожена как подобает.

— Мне тоже жаль, — кивнула я. — И спасибо за комплимент.

— Это не комплимент, это факт. — Он глянул на сестру, снова на меня. — Примете ли вы мою помощь как поручителя? Я готов поручиться своими деньгами — ровно половиной суммы — за то, что остаток моя сестра выплатит вам в срок.

— Конечно, ваше сиятельство. Если Софья Александровна не возражает.

— Я согласна, — сказала Софья.

— Тогда… Кирилл Аркадьевич, вы лучше нас всех разбираетесь в словесных кружевах. Не соизволите ли зафиксировать все договоренности письменно, а заодно и заверить их как должностное лицо?

— С удовольствием, — согласился Стрельцов.

Я тоже попросила перо и бумагу — набросать записку Марье Алексеевне.

Пока исправник писал и переписывал договор, вернулась княгиня — уже одна.

— Спит, — улыбнулась она. — Нянька за ней присмотрит. Еще раз спасибо вам за подарок.

Стрельцов на миг оторвался от бумаг.

— Когда малышке надоест новая игрушка, просто зашейте ее в куклу. Или что-то подобное.

Княгиня с улыбкой кивнула.

Наконец с письменными формальностями было покончено. Софья встала.

— С вашего позволения, господа. Пойду заберу свое имущество, пока штраф не стал совсем неподъемным. — Она повернулась ко мне. — Вы поедете отобрать штрафных коров или доверите это мне?

— Я доверю это Марье Алексеевне. Она сейчас гостит у меня и, думаю, с радостью согласится уладить дело ко всеобщей пользе.

— Буду рада с ней поболтать. Мы давно не виделись. — Впрочем, по лицу Софьи трудно было сказать, что она действительно рада.

Ничего. Я верила в способность генеральши устроить все так, чтобы никого не обидеть.

Но, кажется, мне теперь понадобится скотница. И пресс: после сегодняшнего дня просить одолжения у Софьи Александровны не стоило. Однако подумать об этом мне придется позже, потому что Стрельцов уже стал вопросительно на меня поглядывать, явно не понимая, чего мы задерживаемся. Я же колебалась, не зная, с чего начать.

— Ваше сиятельство, — решилась я наконец. — Вы очень помогли мне и когда подтвердили, что я способна за себя отвечать, и сейчас.

— Вы можете называть меня по имени-отчеству, Глафира Андреевна. Я лишь исполняю свой долг.

— Спасибо, Виктор Александрович. Все же вы мне очень помогли, и я хотела бы предложить свою помощь в ответ.

Князь выразительно приподнял бровь. Я заставила себя разжать пальцы, вцепившиеся в складки юбки.

— Я слышала, будто вы первым в Рутении начали производство сахара из свеклы.

— Да, этот проект — моя гордость.

— И, конечно же, вы не доверите никому выращивать для вас семена.

— Куда вы клоните, Глафира Андреевна?

— Мне кажется, мои пчелы могли бы послужить вам. Говорят ведь, там, где они усердно трудятся, завязей больше и семена полнее. Свекла зацветет через пару недель, и, если поставить ульи из расчета два на десятину, вы получите гораздо больше семян и они будут качественнее, чем обычно. А моим пчелам будет чем заняться до того, как зацветет кипрей и липа.

К моему удивлению, Северский посмотрел на жену.

— Что скажешь, душа моя?

Я тоже посмотрела на княгиню и обнаружила в ее глазах то же изумление, как когда я говорила о безопасности материалов, с помощью которых я обрабатывала коготь для малышки.

— Глафира Андреевна совершенно права, — медленно произнесла она. — Пчелы действительно улучшают урожай. — Она улыбнулась мне. — Вы, верно, вычитали это в каких-то журналах?

— Мой… — Тьфу ты, чуть не сказала «дед». — … папенька любил наблюдать за пчелами. Он и поделился со мной этой мудростью.

На ее лице промелькнуло что-то вроде разочарования.

— Да, конечно.

— Мы были бы вам очень признательны, если бы вы поделились вашими пчелами, — сказал Северский. — Под семенники у меня пока всего две десятины.

— Тогда сообщите мне, как только появятся первые цветки. И было бы очень хорошо, если бы вы к тому времени подготовили место для ульев. Рядом с полем, в тени или, если естественной тени нет, по возможности под навесом. С подветренной стороны — нежелательно, чтобы ветер попадал в летки. Да и пчелам будет легче, если не придется тратить силы, чтобы преодолеть ветер.

— Понял и запомнил, — кивнул князь.

Княгиня снова смерила меня внимательным взглядом.

— Аленка проснулась. Глаша, вы мне не поможете? Помнится, в вашем доме ваш голос ее мгновенно успокоил. — Она улыбнулась мужу. — Да и вам, мужчинам, наверняка нужно поговорить о своем.

Я растерянно моргнула — но не спорить же с хозяйкой дома? Стрельцов тоже посмотрел на нее удивленно. Князь едва заметно приподнял бровь. Анастасия сделала вид, будто не обратила внимания.

— Да, конечно. — Я встала с кресла.

Мы вышли из комнаты, прошли по коридору и оказались в светлой детской. Малышка сладко спала, у колыбельки караулила девочка-подросток.

— Ступай отдохни, — сказала ей княгиня. — Я позову.

Она дождалась, пока за нянькой закрылась дверь, и сказала:

— Что-то отличало Штирлица от жителей Берлина.