Хозяйка старой пасеки 2

20

Странно, что грохот моей упавшей челюсти не разбудил малышку.

Может, я ослышалась? Или дурацкая шутка? Но княгиня смотрела на меня внимательно и серьезно, да и неоткуда здесь было взяться шуткам о Штирлице.

— Видимо, парашют, волочившийся за спиной, — медленно произнесла я.

Может быть, не стоило признаваться? До сих пор я не видела от княгини ничего, кроме добра, но тайна, которую знают двое, уже не тайна.

Анастасия просияла и бросилась меня обнимать, будто давно потерянную родственницу. От этого напора я ошалела окончательно, застыв столбом.

— Простите, я напугала вас. — Она отстранилась. — Но вы не представляете, как я рада.

А я? Рада?

— Извините за мой ступор. Это так неожиданно, и так… странно. — Я вздохнула. — Господи… Я была уверена, что никогда и никому…

Руки дрожали.

Княгиня мягко усадила меня в кресло.

— Отдышитесь. Воды или нюхательных солей?

— Водки, — вырвалось у меня.

Анастасия расхохоталась, и этот смех словно разбил напряжение. Плечи наконец-то опустились, и руки перестали дрожать. Я засмеялась вместе с ней.

Большой черный кот, дремавший в кроватке рядом с малышкой, поднял голову, с любопытством разглядывая меня.

— Давай на «ты», раз уж мы оказались здесь кем-то вроде ближайших родственниц? — предложила княгиня.

— Конечно, — улыбнулась я. Еще раз глубоко вздохнула. — Осталось только поверить, что у меня не поехала крыша.

— Да вроде на месте.

Мы снова засмеялись, хотя вроде нечему было. Но насколько, оказывается, легче, когда есть хоть один человек, перед которым не нужно притворяться, — пусть я и свыклась с этим притворством.

Котяра, потянувшись, сиганул мне на колени. Я подпрыгнула от неожиданности. Запустила пальцы в длинную шерсть. Кот довольно заурчал, и этот звук и прикосновение к густой теплой шерсти окончательно меня успокоило.

— На чем я прокололась? — все же полюбопытствовала я.

— Слишком много совпадений. Внезапная перемена характера вместе с потерей памяти и знаниями, которым неоткуда взяться.

— Какие именно? Я же не лекции по квантовой физике читала.

— Вроде ГЛПС — Иван Михайлович рассказал, он действительно ни разу не слышал о мышиной лихорадке. Слишком много деталей о размещении ульев. А еще — пчелы и опыление. Здесь не знают о половом размножении растений. И…

— Ты врач или биолог? — вырвалось у меня. — Нормальный человек не скажет «половое размножение растений».

До меня дошло, что я брякнула.

— Извини, я не хотела сказать, будто ты…

— Брось. Нормальный человек действительно так не скажет. Я терапевт. А ты?

— Учитель биологии.

— Тогда понятно.

Очень хотелось расспросить ее о прошлой жизни. Где она жила и как, много ли у нас реально общего. Но с другой стороны — стоит ли бередить? Назад нам обеим не вернуться, учитывая, что технически мы обе мертвы. Я мысленно поежилась, вспоминая дым, жар и дурноту.

Княгиня пристроилась на ручку кресла, где сидела я. Второго в комнате не было, и я попыталась уступить место хозяйке, но она удержала меня.

— Господи, столько всего хочется спросить. И рассказать. Голова кругом идет!

— У меня тоже, — призналась я.

— Надо как-нибудь засесть за рюмкой чая и все обсудить… Но поди найди время, и чтобы никто не подслушивал.

— А есть кому?

— Моя нянька никак не может понять, что если у меня нет от нее секретов, то это не значит, что их нет у моих гостей.

Она коснулась магией двери, та стала прозрачной.

— Как ты это делаешь? — ахнула я.

— По принципу МРТ. Моя магия — электричество.

— Значит, я со своим огнем вряд ли могу это повторить.

Она пожала плечами. В самом деле, ей-то откуда знать. Или знает?

— Иван Михайлович говорил, будто ты можешь помочь разобраться с благословением, — вспомнила я.

— О, у тебя оно тоже есть! Как здорово!

— Мне так сказали. Но, честно говоря, я даже не представляю, с какой стороны к нему подойти.

— Никто не представляет. Пока изучение магии напоминает мне притчу о слепцах и слоне. Каждый пытается что-то нащупать и как-то описать свой опыт, но получается… — Она покачала головой. — Так себе получается. Мне думается, что магия здесь такое же физическое явление, как и все остальное, с этой стороны я к ней и подхожу, но еще разбираться и разбираться.

— Физическое явление, — задумчиво произнесла я. — Да, нужно попробовать.

— Расскажешь, что получится?

— Конечно, если будет что рассказывать. И постараюсь записать.

— Я тоже стараюсь записывать, но… — Она мотнула головой в сторону спящей малышки. — Мне очень не хватает второй меня и еще сорока восьми часов в сутках.

— А лучше семидесяти двух, — поддакнула я.

— Приятно встретить понимающего человека, — хихикнула Анастасия. — Извини, я несу какую-то чушь. Волнуюсь.

— Я тоже. — Я потерла лоб. — В самом деле, сумбур какой-то выходит. Давно ты здесь?

— С прошлой весны.

— И много нас таких?

— Ты — первая, о ком я узнала. Не думаю, что много. Иначе местные уже бы рассказывали о странной эпидемии беспамятства среди барышень и молодых людей.

— Да, логично, — кивнула я. — И технологии пошли бы по-другому.

— Может быть, они уже идут по-другому. Я не сильна в истории и не могу судить, насколько она отличается от нашей. И каков должен быть естественный ход вещей. — Она вздохнула, глянула на дверь. — Но давай об абстрактных материях как-нибудь в другой раз. У нас не так много времени, чтобы поболтать. Этикет бывает жутко полезен: помогает не думать, как поступать при людях. Но сейчас я не могу надолго оставить важного гостя.

Важного гостя? Но кроме меня в гостях у них…

Стрельцов.

Я привыкла думать о нем то с благодарностью, то с раздражением, не понимая, как в одном человеке уживаются невыносимый сухарь и внимательный и чуткий мужчина. Как о человеке, который то злит меня до трясучки, то заставляет краснеть одним взглядом. Об этом дурацком танце из ссор на ровном месте и примирений.

Важный гость. Равный по влиянию и власти председателю дворянского собрания уезда. Граф в гостях у князя, и княгиня не может надолго оставить гостя без внимания.

Внутри словно все смерзлось. Я натянула на лицо вежливую улыбку.

— Да, конечно. Нам пора возвращаться?

— Погоди. Еще успеем обсудить дела, которые не стоит обсуждать при исправнике. А потом ты как-нибудь выберешься ко мне в гости, или я приеду, и поболтаем по-настоящему, договорились?

Хорошо, что она не знает меня близко и не заметила, как испортилось мое настроение.

— Конечно. — До меня дошло еще кое-что. — При исправнике? Не при князе?

Она поняла.

— Муж знает обо мне. Но кому ты захочешь рассказать о себе — твое и только твое дело. Я буду молчать.

— Спасибо.

— Не за что. Лучше скажи, чем я могу тебе помочь?

— Так сразу и не соображу, — призналась я. — Мне точно так же не хватает второй меня и лишних часов в сутках, но, в принципе, я со всем справляюсь. Соседей, думаю, смогу построить…

— Кто кроме Софьи?

— Лисицын. Оттяпал кусок земли. Думаю, я с ним договорюсь.

— Судя по тому, что я видела сегодня, договоришься. Но, если вдруг не получится, дай мне знать. Я намекну мужу, что сироту обижают не только его родственники.

Она хихикнула, я тоже улыбнулась. Как бы поаккуратней спросить…

— Виктор не святой, он живой человек среди живых людей и в какой-то степени политик, — сказала княгиня прежде, чем я успела сформулировать вопрос хотя бы в мыслях. — Он понимает, что мир не черно-белый, и может закрыть глаза на некоторые вещи. Но не когда кто-то решает, будто может позволить себе все, просто потому что сильнее. Поэтому ты можешь даже не говорить мне, а сразу просить справедливости у председателя дворянского собрания уезда.

— Спасибо, — кивнула я. — Он очень помог мне с возвращением дееспособности, а ты здорово поддержала тогда.

— Не стоит. Я по-прежнему считаю, что с тобой… точнее, с твоей предшественницей обошлись чудовищно. — Она помолчала, лицо стало задумчивым. — Моя нянька… точнее, не моя, но я уже считаю ее родным человеком… Она уверена, будто на самом деле душе нужно было слетать в другой мир, чтобы чему-то в нем научиться. Иногда мне кажется, что она права и мне действительно нужно было научиться не думать только о себе. А тебе, возможно, — научиться постоять за себя.

Я поразмыслила над ее словами.

— Может быть, она и права. Почему-то я воспринимаю историю прежней Глаши почти так же остро, как и свою.

— А может быть, тебя просто бесит несправедливость. Как и меня. Думаю, вряд ли мы узнаем, как обстоят дела в действительности.

Я кивнула.

Аленка заворочалась и захныкала. Анастасия подхватила ее на руки, понизила голос:

— Но давай об этом тоже как-нибудь потом. Лучше скажи, не завелась ли у тебя восковая моль?

— Бог миловал.

— Жаль. — Она с улыбкой покачала головой. — В смысле, я не то хотела сказать. Мне пригодились бы личинки.

— Зачем?

— Мечников считал, что они могут быть полезны при лечении туберкулеза.

— Я, конечно, не врач, — осторожно начала я. — Но звучит сомнительно.

Она кивнула.

— Я сама первая бы сказала, что такая серьезная болезнь — не повод для экспериментов. Что есть стандартизированные препараты с доказанным действием. Но беда в том, что препаратов нет. А больной — есть. И моего благословения не хватает, а может, организм уже слишком вымотан борьбой с болезнью и у него нет сил на ускоренную регенерацию.

«Ускоренную регенерацию». Значит, благословение все-таки может лечить и мне не показалось, будто Варенька выздоравливает слишком быстро.

— Поэтому приходится пробовать средства, к которым в нормальных условиях я бы близко не подошла. Хуже не будет точно. Но вдруг поможет?

— Понимаю. — Несмотря на серьезность темы, я едва не засмеялась, вспомнив, как пугала девчонок домовым — любителем чистоты. Но рассказывать об этом, пожалуй, не стоит. — Разводить моль на пасеке я не рискну. Но я соберу для тебя старые, запрополисованные соты. Вполне возможно, что они уже заражены молью, а если и нет — дурное дело нехитрое. И дам мервы. Остатки после вываривания воска, — пояснила я в ответ на вопросительный взгляд. — Этого хватит для питания личинок. Если получится, скажешь, когда понадобится еще.

— Спасибо. Я заплачу.

— Не надо. Ты правильно сказала. Мы должны держаться друг друга. Если что-то понадобится — дай знать, помогу, чем смогу.

— И ты мне.

Анастасия вернула сладко сопящую малышку в кроватку. Кот так же, одним прыжком, перебрался туда и свернулся клубком.

— Пойдем, пока мужчины не решили, будто мы сплетничаем о них.

Мы снова обнялись.

— Они в любом случае так решат, — хихикнула я.

— Столько всего хочется обсудить, но время… — вздохнула она.

При нашем появлении мужчины поднялись. Князь смерил меня внимательным взглядом. Интересно, понял ли он? Пожалуй, я не хочу этого знать. Спокойней жить будет.

— Надеюсь, беседа оказалась полезной? — спросил он.

— Очень. Редко встретишь даму с таким острым умом и щедрым сердцем.

— Ты мне льстишь, — улыбнулась Анастасия.

— Нисколько. Я почувствовала себя… как бы это сказать… не такой одинокой в новых обстоятельствах. — По лицу Стрельцова пробежала тень, и я торопливо добавила: — Конечно, граф Стрельцов очень мне помогает, и Марья Алексеевна — чистое золото. Но иногда нужен не совет мудрого наставника, а понимание от ровесницы. Человека, который смотрит на мир теми же глазами, что и ты. Анастасия Павловна…

— Настя, — поправила меня она. — Для тебя я — Настя.

Князь едва заметно приподнял бровь, услышав это, да и Стрельцов явно удивился. Настя тоже это увиидела.

— Бывает так, что встречаешь едва знакомого человека и находишь родственную душу. — Она обернулась ко мне. — Глаша, заезжай к нам почаще. Думаю, вдвоем нам обеим будет проще разбираться с благословением.

— Постараюсь. И ты заглядывай, и дочку привози, она чудесная. Спасибо тебе за все. И вам, ваше сиятельство.

Когда Стрельцов помогал мне сесть в коляску, рука его была такой же уверенной и твердой, как и парой часов раньше — но в этот раз не я торопливо отдернула пальцы, а он убрал руку, едва почувствовав, что мне больше не нужна опора. Забравшись на коня, он не придержал его рядом со мной, как когда мы ехали сюда — даже когда я дулась, — а двинул чуть вперед и вправо, так что я видела только идеально прямую спину. Образцовый представитель власти сопровождает даму. Или подозреваемую.

Что опять неладно? Как же мне надоели эти вечные размолвки на ровном месте! Вот возьму и тоже надуюсь!

А может быть, мне пора вспомнить, что я взрослая женщина? И умею разговаривать словами через рот?

— Кирилл Аркадьевич! — Я чуть подалась вперед. — Мне кажется, вас что-то расстроило. Я могу помочь?

Он посмотрел мне в глаза.

— На самом деле ничего, о чем стоило бы беспокоиться. Просто я в который раз убедился, что совершенно не понимаю дам.

— Вы говорили, что умеете слушать, — осторожно заметила я. Тут же вспомнила, что бросила ему в ответ «не умеете чувствовать», и залилась краской.

Но он не стал припоминать мне это.

— Сейчас я в этом не так уверен. — Он помолчал. — Сильнее, чем сейчас, я был озадачен только один раз. Когда Варенька пришла ко мне за советом, но, получив его, сказала: «Кир, ты невыносим! Мне не нужно, чтобы ты говорил, как мне следует себя вести! Мне нужно, чтобы ты сказал, что Наташка — дура!»

Я рассмеялась.

— Как я ее понимаю!

— А я — нет, — без тени улыбки ответил он. — Не могли бы вы объяснить? Если это не слишком личное?

— Вы сегодня были очень милы с Аленкой.

— Это она была мила со мной. Малыши очаровательны. Но к чему вы…

— Представьте, что она бы шлепнулась с ваших колен и заревела. Вы бы стали рассказывать ей, что она была неосторожна, или просто бы обняли и утешили?

— Она ребенок. Такому несмышленышу бесполезно… — Он покачал головой. — Не хотите же вы сказать, будто все дамы…

— Так же глупы, как дети? — хихикнула я.

— Я не то имел в виду.

— Я не обиделась. Несмышленышу бесполезно объяснять, как правильно. Но мы… впрочем, нет, я не буду говорить за всех взрослых и умных женщин. — Я усмехнулась. — Я не считаю себя дурой. Но иногда мне, как ребенку, просто хочется, чтобы меня утешили. Погладили по голове и рассказали, какая Наташка дура и что гадский пол такой твердый, а коленка непременно заживет… чтобы потом встать и самой разобраться со всем.

— Вы хотите сказать, что вам не нужна помощь мужчин? Что вы способны со всем справиться сами? — В его голосе прозвучало что-то вроде обиды.

— Да нет же! — воскликнула я. — Сильное плечо рядом — это важно и дорого. Но это не значит, что нужно виснуть на нем мертвым грузом. Я же все-таки не младенец, чтобы, чуть что, реветь и бежать за помощью.

Стрельцов озадаченно смотрел на меня, и казалось, будто мои слова лишь добавляют сумбура в его голове. Все же я попыталась.

— Давайте начистоту. Вы, мужчины, приходите друг к другу только за помощью? Или иногда — просто выговориться, чтобы кто-то хлопнул по плечу и сказал: «Да ну их в…» — Я осеклась. — В общем, «ну их, давай лучше выпьем». Или «по бабам пойдем».

Я ойкнула, поняв, что сморозила.

— Такое случается, — сказал Стрельцов.

— И с нами такое случается. В смысле, не по… Желание выговориться.

— Но слова — если они не обещают чего-то конкретного — это просто слова. Сотрясение воздуха.

— Вовсе нет. Вам хочется чувствовать себя сильным рядом с женщиной. Помочь. Решить все ее проблемы или по крайней мере подсказать решение. Онако довольно часто я сама знаю, в чем была не права или что необходимо сделать. Но, чтобы появились силы действовать, нужно выговориться. — Я улыбнулась. — Напиться для дам не вариант, так что остаются только слова.

Он задумчиво молчал.

— Кажется, я понимаю, что вас озадачило, — продолжала я. — Вы очень много сделали для меня, но мы не стали ближе… Ох, простите. — Я закрыла лицо руками, сообразив, что едва не сморозила. — Конечно же, чисто деловые отношения.

Он улыбнулся краем рта.

— Чисто деловые.

— Да, — подтвердила я.

А еще мне следует помнить, что он — важный гость даже для первого человека в уезде. И поэтому стоит сформулировать по-другому.

— Наверное, в ваших глазах я выглядела неблагодарной, когда призналась княгине, что чувствовала себя одинокой несмотря на то, что вы для меня сделали.

— Нет. Я не жду благодарности — мне хватает вашей улыбки. — Его скулы порозовели, будто он тоже брякнул что-то лишнее. — Но меня озадачило, как быстро вы нашли общий язык с княгиней. Несмотря на совершенно разные… разное положение в обществе, простите.

— Это только ее заслуга. И вы все же понимаете женщин, раз вспомнили в этот момент о Вареньке. Мы просто… поговорили. Анастасия Павловна просто меня поддержала. Это было именно то, что нужно нам обеим.

Он снова надолго замолчал, но теперь это молчание было не напряженным, как в первые минуты после отъезда, а задумчивым.

— Как отличить одно от другого? Когда нужна помощь, а когда — только слова?

— Мой отец спрашивал: «Тебе подсказать или посочувствовать»?

Он рассмеялся:

— Так просто? Вы наверняка шутите надо мной.

— Так просто, — совершенно серьезно ответила я. — Иногда лучшее, что можно сделать, — просто спросить.

— Пожалуй, я попробую. Просто спросить. Не догадываетесь ли вы, кому так мешает ваша пасека?