Хрущевка княжны Соколовской 2

Глава 15

Это что еще за новости? Неужели на меня надвигается признание?

Набравшись смелости, я все же взглянула на князя. Он смотрел на меня с теплотой, какую, наверное, сложно подделать. И молчал. Несколько мгновений я ждала, что он добавит что-то еще, но тишина затягивалась. И в груди нарастало возмущение.

Да как он смеет?! После того, как сам очень настойчиво рекомендовал мне принять предложение Яринского, после того как устраивал странные проверки и направлял на меня оружие, он пытается сказать, что я ему не безразлична?

К стыду своему понимая, что мне безумно хочется ему доверять, хочется знать, что этот взгляд и почти признание искренни, я все же фыркнула и отвернулась.

– Где гарантия, что эти слова – не часть очередного плана, цель которого мне даже неизвестна?

– Не доверяете, – с пониманием кивнул Тарковский, снова поворачиваясь к окну. – Я этого ожидал. И не волнуйтесь, не посмею оскорблять вас повторным предложением. Позвольте мне просто остаться вашим анонимным поклонником, мне этого будет довольно.

Он не добавил «пока что», но несказанные слова повисли в воздухе.

Я должна отказать. Что-то кроется за его действиями, хоть я и не понимаю, что именно. Ради своей же безопасности должна пресечь то, что происходит. Это странно и неправильно что по местным меркам, что по моим собственным.

– Разве анонимному поклоннику нужно разрешение? – пожала плечами я. Что ж, отказать сил не нашлось, но я хотя бы не выразила явного согласия. Это уже маленькая победа, правда?

Кажется, большего Тарковский от меня и не ждал. Он кивнул и вернулся к рабочему столу так спокойно, будто никакого разговора и не было. Я же, чувствуя, как сердце вот-вот переломит ребра от волнения, постаралась отвлечься.

Подумала о том, какое платье предложат мне модистки из другого ателье, и на душе стало совсем тошно. А когда я увидела платье в живую, и вовсе чуть не вывернуло от отвращения.

Оно вроде бы соответствовало местной моде: темно-зеленое, с пышной юбкой, мягко струящейся волнами к полу, и вышитым позолоченными нитками лифом. Вычурное, такое надела бы дочь купца, вышедшая замуж за дворянина и желающая блеснуть своим новым статусом в свете. Но откажусь сейчас – и кто знает, какую новую уловку придумает Яринский, чтобы застраховаться от следующей неудачи? К тому же, мне надо пойти на этот прием: больше искать информацию негде.

Пока швеи булавками подгоняли наряд по моей фигуре, отвлекалась мыслями о предстоящей подготовке. И оказавшись вечером наедине с собственными мыслями, поспешила раскрыть учебники, которые отдал князь.

Я уже листала их и нашла то, что мне нужно: прием, позволяющий слушать не только речь одного человека, но собирать звуки и разговоры в определенном радиусе.

Прежде что-то подобное удавалось сделать только интуитивно, но уже третий день я тренировалась, чтобы добиваться нужного эффекта по своему желанию. Вот и сейчас, настроившись, на мгновение прикрыла глаза. Воздух, с которым мы пришли к шаткому перемирию, сегодня с легкостью отозвался, открывая перед моим мысленным взором звуковую карту целого дома.

Я слышала шорох постельного белья и тихие вздохи в соседней квартире, бренчание кастрюль внизу и нежный голос молодой женщины, которая рассказывала сказку засыпающему ребенку.

Звуки переполняли голову, и я, расхаживая по комнате, для тренировки переключалась с одного на другой. Вот сестры сопят в соседней комнате, хлопает дверца холодильника ниже, журчит вода в кране – и все почти одновременно. Обилие звуков давит на мозг, голова вскоре начинает болеть, но около часа я концентрируюсь на всем, что меня окружает. Продолжаю до тех пор, пока не приходит осознание, что чувствую себя совершенно уверенно и могу по собственной воле перескакивать с одного звука на другой, не теряя из виду все остальные.

При этом я должна выглядеть естественно: отвешиваю реверансы воображаемым знакомым, поправляю прическу в зеркале. Сознание будто дробится, вмещать одновременно столько всего для него неестественно. Но у меня получается, и радость от понимания, что сила поддается, выше легкого дискомфорта и головной боли.

Но связь со стихией разом теряется, как только замечаю кровь над верхней губой. Резкая боль взрывом раздается в голове и комната плывет перед глазами.

Приложив к лицу платок, я упираюсь лбом в прокладное зеркало. Неприятные ощущения быстро отступают, бороться с ними помогают те дыхательные приемы, которые во вторник показывал мне Краузе. За время тренировок с наставником они въелись до автоматизма, и теперь я правильно дышу, снимая лишнее напряжение.

У меня наверняка все получится!

Уверенности поубавилось, когда я, чисто символически принимая помощь Яринскго, вылезла из машины. Тем еще удовольствием оказалось запихивать пышную юбку в автомобиль, пусть и большой, и не меньшим – вытаскивать ее оттуда в попытках не оторвать какой-нибудь заметный элемент дизайна.

На мгновение мелькнула мысль все же испортить платье и сбежать под предлогом отсутствия другого наряда, но я сжала плотную зеленую ткань и выпрямила спину. Настало время дать привычкам Маргариты полную свободу.

Не особенно сильно раздумывала, когда улыбалась знакомым, лица и имена которых всплывали как в тумане, и почти не рассматривала роскошную усадьбу, будто сошедшую с картин восемнадцатого столетия, но явно построенную недавно.

Хозяева явно придерживались старых традиций, и в другое время я бы с удовольствиям побродила по огромному особняку, но сейчас под руку меня вел мерзкий старик. Я здесь ради того, чтобы от него избавиться, но, как бы это ни было иронично, только подтверждаю всем значимым людям города свое намерение выйти за него.

Голова кружилась от количества людей и пестроты нарядов, так что я едва помнила разговор с хозяевами дома и поздравления, которые им говорила. Прийти в себя удалось, когда я наконец оказалась в относительно тихом углу. Яринский, которому приличия к счастью не позволяли проторчать возле меня весь вечер, куда-то ушел, заверив, что вернется как только завершит дела.

Теперь у меня появилась возможность нормально осмотреться. Сквозняк из приоткрытого окна немного разгонял туман в мыслях, и, с трудом уняв бушующее в груди отвращение ко всему происходящему, я оценила ситуацию.

Для гостей хозяева подготовили целых три просторные комнаты. В одной играла музыка и мебель сдвинули к стенам, позволяя желающим кружиться в незамысловатых, но приятных танцах. В другой стояли несколько карточных столов, там уже пахло хорошим табаком, звенел лед в наполненных жидким янтарем стаканах и раздавались возгласы особенно самоуверенных женщин. В третьей беседовали и смеялись юноши и девушки, за которыми приглядывали матери почтенных семей и старики, которые ленились даже глядеть на карты.

Подхватив бокал шампанского с подноса пробегавшего мимо официанта, я медленно двинулась комнату, где образовалось что-то вроде стихийного клуба знакомств. Воркование юных голубей меня мало интересовало, а вот разговоры почтенных матрон – очень даже.

Аккуратно огибая вдоль стены танцующие пары, я медленно дышала, концентрируясь на привычных задачах. Почувствовать три основные комнаты, позволить легкому, почти незаметному сквозняку пробежать по ним, заполняя пространство, разговоры в котором меня интересуют. И прислушаться.

Все голоса – громкие и тихие – вдарили по ушам одновременно. Я покачнулась и ухватилась рукой за спинку ближайшего кресла. К счастью, оркестр в этот момент исполнял какую-то особенно веселую мелодию и за мельтешением юбок мгновения моей слабости никто не заметил. Я как раз успела снова принять расслабленный вид и нацепить на лицо маску прохладного дружелюбия, когда заметила, что ко мне направляется так называемая подруга – пухленькая блондинка Анастасия Мышковская, наряженная в милое платье пепельно-розового оттенка.

– Ах как я рада тебя видеть, Марго! – ее пухлые губы растянулись в слишком уж радостной улыбке. Вслед за маркизой вокруг меня начали собираться и другие молодые женщины.

Большинство из них смотрели с прикрытой брезгливостью, некоторые – с откровенным презрением, парочка совсем юных особ – с жалостью.

– Взаимно, Анастасия, – холодно улыбнулась я, осаживая «подругу».

В другое время я может и получила бы удовольствие от взаимных попыток уколоть друг друга в светском разговоре, но сейчас меня куда больше занимали чужие беседы. Впрочем, пока ничего интересного я не улавливала: женщины судачили о недавних свадьбах и похоронах, мужчины ругались из-за того, что кто-то попался на жульничестве.

– Кто бы мог подумать, что спустя столько лет фамилия князей Соколовских снова будет так известна в городе, – не обратив внимания на мою холодность, продолжила маркиза. – И все благодаря твоим неустанным стараниям.

В похвале конечно же слышался мерзкий подвох. Поняв его, остальные женщины, которые собирались вокруг нас как крысы на падаль, начали весело переглядываться.

Я в свою очередь осмотрела их, скользнув взглядом мимо подарившей мне сомнительный комплимент подруги. Судя по скромной одежде, почти все они уже замужем или как минимум помолвлены. Неудивительно – в этом мире, несмотря на технический прогресс, браки все еще заключались довольно рано.

– И правда, к моей семье в последнее время приковано неоправданно большое внимание. То и дело приходится изобличать какие-нибудь мерзкие слухи и домыслы, – спокойно ответила я, стараясь дать девицам понять, что никакой пикировки не будет.

Женщины в соседней комнате плавно перешли на темы грядущих событий в городе, и судя по тому, с каким энтузиазмом обсуждали недавний мезальянс, скоро должны будут перейти и к разговорам о моей ситуации. К этому моменту мне надо будет где-нибудь уединиться, чтобы сосредоточиться на их беседе.

– Но помолвка с Константином Георгиевичем – это ведь вовсе не слух? – продолжала напирать непонятливая маркиза. – Это так благородно с твоей стороны: пожертвовать собственной фамилией ради будущего сестер. Если тебе понадобится какая-нибудь помощь или совет о супружеской жизни, мы все готовы тебе помочь.

Не удержавшись, я усмехнулась в кулак. И чему же такому особенному касательно супружеской жизни меня может научить местная ханжа? Насколько я знаю, здесь девушки из дворянских семей до свадьбы об отношениях между мужчиной и женщиной в лучшем случае на уроках биологии что-нибудь слышали. Скорее я могла бы преподать им парочку уроков из прошлого опыта, но не стану – обойдутся.

Удивленные моей реакцией, дамы притихли. Черт, мне же, наверное, полагалось залиться краской от смущения, да?