Хрущевка княжны Соколовской 2

Глава 2

Еще только приближаясь к подъезду, я заметила огромный черный внедорожник, которого прежде не видела на парковке. Да здесь вообще кроме выкидышей старого отечественного автопрома никогда ничего не стояло.

Дурное предчувствие кольнуло грудь, и почти сразу же оправдалось: из автомобиля вылез, тяжело дыша, Яринский. Когда он свешивал короткие ноги и спрыгивал с заднего сидения, выглядел донельзя комичным. И зачем, спрашивается, такая машина, если она неудобна? Какие комплексы скрывает этот уже немолодой круглый мужчина?

Впрочем, смеяться мне совершенно не хотелось: очевидно, предстоял очередной непростой разговор. И хорошо, если только разговор.

– Маргарита Алексеевна! – Яринский, увидев меня, обрадовался так, будто и не ожидал застать возле моего же дома. Будто не сам приехал ради удовольствия меня увидеть.

Я расплылась в фальшивой улыбке.

– Константин Георгиевич, здравствуйте, – выковыривать из памяти его имя оказалось так же неприятно, как его произносить. – Какими судьбами?

– Так… Тридцатое ревуна, Маргарита Алексеевна. Я как всегда-с, о проценте напомнить, – Яринский ответил так, будто я сама должна знать, о каких процентах речь.

Но я не помнила. Смутно догадывалась, что речь идет об очередном долге Маргариты, пыталась найти в ее воспоминаниях что-нибудь о нем, но почти все, что связано с деньгами, подергивала будто серая дымка. Такая же лежала на информации о родителях и, как ни странно, о самом Яринском.

Я вежливо улыбнулась и пригласила незваного гостя выпить чаю, рассчитывая, что он откажется. И он не разочаровал.

– Ну что вы, не смею вас стеснять, – в его ответной улыбке так и читалось презрение и насмешка, намекающие на неблагополучные, по мнению местных богатеев, условия жизни княжны. – Я лишь документы новые показать хотел. Вот, взгляните, чтобы не с моих слов. Сами убедитесь, что все по закону.

Неловко повернувшись, Яринский достал из машины дипломат, открыл его и, выудив оттуда какие-то листы, сунул их мне.

Я взяла, заинтригованная и напуганная. Скользнув взглядом по строчкам, почувствовала, как голова кружится и перед глазами темнеет. Даже, кажется, покачнулась, но незваный гость тактично сделал вид, что этого не заметил.

Два миллиона. Долг Марго, вернее, отца Марго, перешедший на нее, составлял два миллиона рублей. По местным меркам – сумма просто заоблачная. Мне такую ни за что не заработать: я еще с долгом перед комиссией не расплатилась! Кредит на такие огромные деньги мне никто не даст, клад я вряд ли отыщу… Интересно, что полагается за неуплату? Разве с такой огромной задолженностью я не должна уже сидеть в тюрьме или отправиться на какие-нибудь работы?

Яринский, похоже, мыслил примерно в одном со мной русле: насладившись эффектом, который произвели на меня бумаги, он забрал их и деликатно кашлянул в кулак.

– Разумеется, я понимаю ваши обстоятельства, Маргарита Алексеевна. И учитывая, что вы дама… княжна, в конце концов, не смею обращаться к компетентным органам с просьбой об аресте. Тем более, вы не покидаете город и вносите время от времени платежи… И все же, поймите, я не могу ждать вечно. Здоровье уже не то, а хотелось бы и деток понянчить. Разумеется, после свадьбы ни о каком долге не может быть и речи: я за вас в приданое три миллиона дам. Два в погашение долга и один – на ваши девичьи желания…

Он говорил, а я сосредоточилась только на том, чтобы на ногах устоять от таких новостей. Мне только начало казаться, что все налаживается: Снежин окончательно опозорился, девочки начали спокойнее принимать мои странности, Краузе обещал с завтрашнего дня начать обучение. Даже с Тарковским худо-бедно поладить удалось. И тут такое.

– Я… – хотелось отказаться, хотелось выгнать мерзкого старика пинком, но решимости не хватило. Если мне все же придется сдаться и выйти за него, то давать заднюю после резкого отказа будет более позорно, чем после обещания «подумать» или чего-нибудь в этом роде.

– Понимаю, вам нужно еще немного времени, – Яринский покровительственно похлопал меня по плечу. В уголках его полных губ пряталась довольная улыбка: уж он то уловил перемену в моем настроении.

– Благодарю за понимание, – справившись с собой, я осадила ростовщика ледяным взглядом и отвернулась. – Хорошего вам дня.

И не давая ему ни времени попрощаться, ни возможности последовать за мной, скрылась за дверью подъезда.

Как только оказалась в квартире, на меня сразу же налетели сестры.

– Что хотел этот мошенник? – с возмущением спросила Марта, помогая мне стянуть пальто.

– Да ясно что, пришел бумажками своими трясти, поддельными, – фыркнула Марина, впрочем, в ее тоне я слышала нервные нотки.

– Ты же его прогнала, как всегда, да? – с надеждой уточнила Марта, заглядывая мне в глаза, как верная собачка.

– Да. Сегодня – да, – кивнула я, все еще не до конца справившись с шоком.

Уверенность в своих силах и в завтрашнем дне стремительно рушилась под напором новых обстоятельств. Меня совершенно не страшила перспектива прожить остаток жизни, работая секретарем на кафедре. А вот стать женой такого склизкого человека, как Яринский, я, оказывается, боялась до дрожи, почти суеверным ужасом. Ложиться с ним в постель, рожать от него детей – таких же коротконогих, склонных к полноте маленьких свинов – оставить все привычные занятия и вести «жизнь, приличествующую знатной госпоже». Что может быть хуже?

– Не волнуйся, Марго, полиция наверняка во всем разберется. Ты же заявление на него писала, они обязательно все выяснят. Только надо еще немножечко продержаться, – Марина, заметив, что я вовсе не так уверена, как хотела бы показать, погладила меня по руке.

– Пойдем ужинать, мы картошку пожарили. Даже не пригорела! – похвасталась Марта, хватая меня под руку с другой стороны.

С картошкой девочки действительно справились на отлично: нарезали кривовато, зато обжарили до приятного золотистого цвета и хруста, но не высушили, и с маслом не перестарались, как в прошлый раз.

– Молодцы, – искренне похвалила я, с трудом выныривая из тяжелых и хаотичных размышлений. Сестры сидели на удивление гордые столь простым успехом.

Марина начала рассказывать, как они с самого обеда решились готовить, как долго чистили картошку и как ссорились о том, кто будет ее резать, но я слушала в пол уха.

Что же делать? Может, ну его все к чертям собачьим: сбежать куда-нибудь подальше, на восток, к границе с Китаем? «Потерять» документы, сменить имя… Нет, бред какой-то. Взять кредит? Да кто мне его даст! На вторую работу устроиться? Не пойдет, я помру быстрее, чем накоплю нужную сумму. Ну или меня посадят, что более вероятно. Или Яринский не вытерпит и найдет другой способ меня принудить.

Девочки верят, что наш долг незаконный, но наверняка это просто наивное нежелание смотреть правде в глаза. И стереотипная убежденность в том, что все ростовщики – мошенники. Однако это ведь не так.

С другой стороны, какого черта я не нашла никаких документов о задолженности среди вещей Маргариты? Разве у меня на руках не должно быть копий? И те бумаги, что привез сегодня, Яринский забрал с собой. Дал только ознакомиться, но в руках я их держала не очень-то долго.

Это немного подозрительно. Заявиться что ли к нему в контору и потребовать свои копии? Почему нет? И проверить их – обязательно сходить к нотариусу и проверить. И в полицию сходить: наверняка они даже не брались за расследование этого дела, но только прочтя заявление Маргариты я смогу понять, в чем именно она обвиняла Яринского: сама не могу вспомнить, как бы не пыталась.

Когда план действия начал постепенно выстраиваться в голове, даже дышать стало легче. Я как будто нащупала нитку, дающую направление, или взяла след, как ищейка, и теперь, воодушевленная необходимостью раскрыть самую настоящую тайну, даже приободрилась. Однако мысль об огромной сумме все равно страшила до мурашек. И о способе ее погашения натурой думать тоже совершенно не хотелось.

Вечером, лежа в полумраке, я от тревоги ворочалась с боку на бок и бездумно скользила взглядом с потолка на заклеенные выцветшими обоями стены. Мечты о новом диване и ремонте, которые уже начали казаться вполне осуществимыми, тоже пошли прахом.

Из-за тучи выглянула Луна, заливая комнату неживым серебристым светом, в котором на стене ярко выделился отклеенный угол обоев. Раздраженная тем, что он торчит поперек, я села на кровати и попыталась хотя бы пригладить его. Под рукой что-то захрустело.

Заинтригованная, я отогнула уголок и увидела, что под обоями скрыта пожелтевшая страница газеты.