Как создать хентай 5 18+

Глава 16

Я тихонько приоткрыл входную дверь, готовый к привычной вечерней тишине. Но вместо этого в нос ударил такой мощный и аппетитный запах жареного мяса с чесноком, что мой желудок взбунтовался и громко заурчал, требуя свою долю. Из кухни лился яркий свет и доносился весёлый гул голосов. Я замер на пороге, чувствуя себя инопланетянином, вернувшимся на родную планету после долгого отсутствия. Одежда всё ещё пахла духами Митсуко, а в голове никак не укладывалось её странное предложение, сделанное моему отцу.

За столом, как в старые добрые времена, сидела вся моя семья: отец, его новая дама сердца, доктор Эйми, и, конечно же, моя любимая сестрица Айяно. Они о чём-то оживлённо болтали, но стоило мне появиться в дверях, как разговоры мигом стихли. А потом случилось то, чего я никак не ожидал. Отец, забыв про свою рану, подскочил со стула с такой резвостью, будто ему снова двадцать.

— А вот и он! Наш герой! — прогремел его зычный голос на всю кухню. Лицо папы сияло такой искренней гордостью, что у меня на душе мгновенно потеплело. — Айяно мне уже всё доложила! Как ты эту американскую стерву уделал! Одним махом! Вот это я понимаю, мой сын! Настоящий Андо!

Он подошёл и с размаху влепил мне такой отеческий подзатыльник, что я чуть не прикусил язык.

— Пап, полегче, я же не железный, — прокряхтел я, потирая затылок и пытаясь изобразить улыбку.

— Молодец, Изаму-кун! — вмешалась Эйми. Она стала была островком спокойствия в нашем маленьком урагане. Её глаза светились таким теплом, что, казалось, могли растопить айсберг. Она с мягкой улыбкой поднялась из-за стола. — Ты, наверное, голодный как стая волков. Садись скорее, я сейчас тебе ужин принесу. С пылу с жару.

Я уже было открыл рот, чтобы поблагодарить, но не тут-то было. С другого конца стола со скоростью гепарда сорвалась Айяно. Она картинно надула губки, упёрла руки в бока и встала неприступной стеной между мной и Эйми.

— Эй-эй, минуточку! — заявила она, погрозив Эйми пальчиком, словно та была непослушной школьницей. — Сегодня о братике забочусь я! Он сегодня мой личный герой! Так что ужин ему принесу я! И точка!

Не давая никому опомниться, она обвила мою шею руками, повиснув на мне всем своим весом и вжимая меня в свою мягкую грудь. Я едва не задохнулся, уткнувшись носом в её уютный свитер, который пах домом, ванилью и чем-то неуловимо сладким, что принадлежало только ей.

К моему удивлению, Эйми ни капельки не обиделась. Она лишь тихонько хихикнула, прикрыв рот ладошкой, находя эту сцену забавной. Отец тоже загрохотал от смеха, глядя на нашу возню.

— Ну всё, всё, девчонки, не деритесь! — пробасил он, вытирая выступившие слёзы. — Героя на всех хватит!

Я почувствовал, как тугой узел напряжения, который стягивал мои нервы последние дни, а то и недели, наконец-то начал развязываться. Здесь, в этом тёплом свете кухонной лампы, в кругу самых близких людей, я был не писателем пошлых новелл и не пешкой в играх Лотоса. Я был просто сыном и братом. Любимым. И это было самое обалденное чувство на свете.

Мы уселись за стол. Айяно, с видом победительницы, водрузила передо мной тарелку таких размеров, что в ней можно было принимать ванну. Конечно же, кому-то маленькому, к примеру той «призрачной» Даруме, с которой я познакомился в один из новогодних вечеров. Гора дымящегося риса, щедро политая соусом, и огромные куски мяса. Я набросился на еду, как дикий зверь, только сейчас осознав, насколько сильно проголодался.

— Ну, выкладывай, — потребовал отец, наливая себе чаю. — Айяно, конечно, живописец ещё тот, но хочется услышать подробности из первых уст.

И я начал свой спектакль. Разумеется, я скормил им «официальную» версию, тщательно очищенную от всяких упоминаний Лотоса, флешек и смертельной опасности. Я с жаром рассказывал, как на нашу студию «Hanaben» внезапно обрушился творческий кризис, как нагрянула злющая директриса-американка по имени Синдел, и как меня, словно молнией, ударила гениальная идея с детективной линией, которая всех спасла. Я с упоением описывал, как метался по офису, как расписывал на доске хитросплетения сюжета, и как под конец даже эта мегера была вынуждена признать мой неоспоримый талант.

Они слушали, буквально раскрыв рты. Отец то и дело одобрительно крякал и цокал языком, Айяно смотрела на меня сияющими, как два блюдца, глазами, полными обожания, а Эйми просто тихо улыбалась своей тёплой, понимающей улыбкой. В их глазах я был настоящим гением, стратегом, который играючи уложил на лопатки целую корпорацию.

Когда я закончил, на кухне на несколько секунд повисла благоговейная тишина.

— Да уж, сынок, — наконец выдохнул отец, с чувством отхлёбывая чай. — Я всегда знал, что у тебя голова что надо. Вся в мать. Она тоже умела любого за пояс заткнуть, языком как бритвой работала.

При упоминании мамы сердце привычно сжалось, но сегодня эта боль была какой-то другой, не такой острой. Сегодня я чувствовал себя победителем, и это чувство придавало мне сил.

Мы просидели на кухне ещё, наверное, часа два. Болтали о всякой ерунде, смеялись. Я рассказывал им уморительные истории про Мико, которая вечно попадала в нелепые ситуации, и про вечно хмурую Кэори, которая улыбалась только тогда, когда думала, что её никто не видит. Глядя на их счастливые лица, я чувствовал себя в полной, абсолютной безопасности. Словно стены нашего старого дома были самой надёжной крепостью в мире, способной защитить от любых бурь. И пусть я знал, что там, за окном, в густой ночной темноте, притаились хищники, которые только и ждут моего неверного шага, сейчас это было совершенно неважно. Сейчас я был дома. А дома, как известно, даже стены лечат.

Мы допили чай, и отец, довольно кряхтя, как старый, но крепкий дуб, начал собирать со стола тарелки. Эйми, наша будущая мачеха и просто сногсшибательная женщина-врач, тут же подскочила, чтобы ему помочь. Они встали у раковины, и я с умилением наблюдал, как они воркуют, словно два голубка. Отец что-то шептал ей на ухо, а она смеялась, легонько толкая его бедром. Картина маслом: «Семейная идиллия».

Айяно сытая и довольная, как кошка, объевшаяся сметаны, развалилась на стуле. Она лениво листала что-то в своём телефоне, и её губы то и дело расплывались в хитрой улыбочке. Наверняка читала какую-нибудь пошлую мангу или переписывалась с очередным воздыхателем. Атмосфера в доме была настолько мирной, расслабленной и почти сиропной, что казалось, будто весь тот кошмар, что творился за его стенами — Лотос, похищения, мои безумные сексуальные похождения — был просто дурным сном.

Но я-то знал, что это не так. И слова Митсуко, моей начальницы-богини, брошенные на прощание, никак не выходили у меня из головы. «Сюрпризы, связанные с моим предложением твоему отцу». Что за чёрт? Что эта хитрая блондинка могла предложить моему отцу? Я не мог просто так это оставить. Моё писательское любопытство, подогретое парой рюмок саке, которые отец налил мне «за победу», требовало ответов. Пора было внести ясность. Или хотя бы подлить масла в огонь.

Я дождался, когда отец, закончив с посудой, вернётся за стол, и посмотрел на него в упор.

— Пап, — начал я с самой невинной интонацией, на которую был способен, хотя сердце колотилось, как барабан на рок-концерте. — Я тут вспомнил… А что у тебя за общее дело с Митсуко? Она сегодня как-то странно намекнула на какое-то ваше… соглашение.

Эффект был сравним со взрывом небольшой, но очень громкой хлопушки.

Отец, который как раз собирался сделать глоток чая, поперхнулся с таким звуком, будто проглотил живую лягушку. Он закашлялся, забрызгав стол мелкими каплями, и его лицо моментально стало цвета перезрелого помидора.

Но это было только начало фейерверка.

Тёплая, нежная улыбка, не сходившая с лица Эйми, исчезла так быстро, словно её стёрли ластиком. Она медленно, как в замедленной съёмке фильма ужасов, повернула голову. Её взгляд, до этого такой ласковый и любящий, превратился в два острых ледяных стилета. Она впилась им сначала в меня, а потом перевела на моего всё ещё кашляющего отца.

— Да, Кента-кун? — её голос, обычно такой мягкий и бархатный, теперь звенел от холода, как натянутая струна. — А что у вас за дела с этой… блондиночкой?

О, это слово — «блондиночка» — прозвучало как приговор.

Даже Айяно оторвалась от своего телефона. Её игривое настроение как ветром сдуло. Она удивлённо захлопала ресницами, а потом на её лице расцвела улыбка чистого, незамутнённого любопытства. Она уставилась на отца так, словно он был главным героем самого интересного сериала, и ему, кажется, стало ещё хуже.

Отец оказался под перекрёстным огнём двух пар женских глаз. И, надо сказать, выглядел он в этот момент невероятно жалко. Он беспомощно огляделся по сторонам, словно ища пути к отступлению, но кухня превратилась в ловушку.

— Д-да вы что, девчонки, — попытался он отшутиться, неловко махнув рукой и чуть не смахнув со стола сахарницу. — Какая ещё блондиночка? Это же начальница Изаму! Утияма-сан! Мы просто… обсуждали его невероятные успехи! Да!

Но его слабая попытка провалилась с оглушительным треском. Эйми продолжала сверлить его ледяным взглядом, скрестив руки на груди. Айяно вопросительно изогнула бровь, ясно давая понять, что такой ответ её категорически не устраивает, и она ждёт подробностей.

Поняв, что его загнали в угол, как провинившегося щенка, отец сдулся. Он тяжело вздохнул, провёл рукой по лицу и посмотрел на нас усталым взглядом человека, который проиграл битву.

— Ладно, — сдался он. — Я пока не могу вам ничего рассказать. Правда. Это… это не только моя тайна.

Он умоляюще посмотрел на Эйми, потом на Айяно, потом на меня. В его глазах плескалась отчаянная мольба.

— Но я вам клянусь, это кое-что очень, очень хорошее. Для всей нашей семьи. Никто не останется недовольным, вот увидите. Просто… дайте мне немного времени. Совсем скоро вы всё узнаете. Честное слово!

На кухне повисла тяжёлая, звенящая тишина. Его уклончивый ответ не удовлетворил абсолютно никого. Эйми демонстративно поджала губы и отвернулась к окну, всем своим видом показывая крайнюю степень обиды и подозрения. Айяно задумчиво нахмурилась, явно пытаясь сложить в голове этот новый, интригующий пазл. А я… я понял, что только что собственными руками открыл ещё один ящик Пандоры. И эта загадка, в отличие от Лотоса, была гораздо ближе, интимнее и запутаннее, потому что она родилась внутри моей собственной семьи.

Глядя на растерянное лицо отца, нахмуренное — сестры и ледяной профиль Эйми, я с тоской подумал, что моя жизнь окончательно превратилась в сериал. И, судя по всему, следующая серия обещала быть особенно драматичной, с ревностью, семейными тайнами и, возможно, даже дракой.