Как создать хентай 5 18+

Глава 32

Наш поцелуй был каким-то отчаянным, словно мы пытались выпить друг друга до дна. Мы впивались в губы, будто хотели без слов вывалить всё, что накопилось внутри — и страх, и дикую усталость, и нежность, и это совершенно неправильное, но такое крышесносное желание. Наконец, когда в лёгких закончился весь кислород, Айяно нехотя отстранилась. Её губы припухли и блестели, а в глазах, даже в полутьме, плясали озорные чертята.

Не говоря ни слова, она грациозно развернулась на кровати и сползла вниз. Её движения были плавными и до ужаса уверенными, а я мог только лежать, затаив дыхание, и наблюдать. Моё тело, и без того натянутое, как струна, отреагировало на её немой манёвр мгновенно и однозначно.

Она оказалась у моих ног, её лицо было как раз на уровне моего паха. Сначала она просто смотрела на меня, точнее, на мой стоящий колом член, и на её губах играла лёгкая, дразнящая улыбка. А потом наклонилась и коснулась его губами. Так нежно, почти невесомо. Медленно-медленно, мучительно медленно, она провела языком по всей длине, словно пробуя на вкус. Я сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не застонать, как герой из моих собственных новелл. Её волосы, пахнущие домом и чем-то неуловимо сладким, щекотали мне бёдра, и от этого простого прикосновения по телу бежали мурашки.

И тут случилось то, к чему меня жизнь точно не готовила. Одним лёгким, плавным движением, которому позавидовала бы цирковая акробатка, она перекинула свою стройную ногу через мою голову. Секунда — и вот её влажная, горячая киска оказалась прямо у моих губ. Ого, вот это поворот. Буквально. Это было самое наглое, самое откровенное и самое восхитительное приглашение в моей жизни. Люблю я позу 69, ничего не могу с собой поделать.

Мой мозг на секунду завис, обрабатывая информацию, а потом руки сами всё поняли. Я положил ладони на её упругие ягодицы и притянул её ещё ближе. Ну, раз уж предложили, отказываться — невежливо, верно? Я погрузился в неё, в её вкус, в её плоть. Мой язык быстро нашёл её набухший, твёрдый, как горошина, клитор и принялся за работу. Айяно тихо, протяжно застонала, и этот звук был для меня лучшей музыкой на свете.

В ответ на мои ласки она снова наклонилась ко мне. Я почувствовал, как её горячий, влажный рот полностью накрывает мой член. Она вцепилась пальцами в простыни и начала двигаться. Глубоко, жадно, в идеальном, сумасшедшем ритме с движениями моего языка.

Это был идеальный баланс. Идеальная гармония. Мы были как два сообщающихся сосуда, в которых вместо воды бурлило чистое, концентрированное наслаждение. Я чувствовал, как она извивается на мне, как её стоны становятся всё громче и сбивчивее, и одновременно ощущал, как она доводит меня до исступления своими умелыми, жадными ласками.

Мир вокруг просто исчез, как будто его и не было. Всё, что имело значение, находилось здесь, на моей кровати. Я уже давно забил на попытки что-то там анализировать или прикидывать, как это всё потом завернуть в красивую обёртку для новеллы. Какая, к чёрту, работа? Сейчас я просто чувствовал. Чувствовал, как податливое тело сестрёнки, такое знакомое до последнего изгиба, отзывается на каждое моё движение. Её тихие, сладкие стоны смешивались с моими собственными, и получался какой-то совершенно новый, сносящий крышу саундтрек для нашего личного домашнего видео.

Мы двигались так, словно репетировали это всю жизнь. Идеально слаженная игра без правил, или, точнее, с одним правилом — доставить друг другу максимум удовольствия. Язык и губы. Нежность и напор. Мы были как два кусочка одного пазла, которые наконец-то сошлись. Единый организм, который дышал в унисон, извивался и требовал ещё. Я отдавал, а она жадно брала, словно пыталась высосать из меня всю душу. И мне это чертовски нравилось.

Первый толчок я ощутил почти инстинктивно. Лёгкая, едва заметная дрожь пробежала по её бёдрам. Движения Айяно стали резче, почти судорожными, а дыхание сбилось, превратившись в короткие, рваные всхлипы.

Ага, вот оно. Она на грани.

И это простое осознание, эта близость её финиша, шарахнула по мне, как чашка крепчайшего эспрессо.

Ну уж нет, сестрёнка, сначала ты.

Я прижал её бёдра к своему лицу ещё крепче, мой язык заработал с удвоенной скоростью. Я хотел довести её до точки невозврата, хотел услышать её победный крик.

И у меня получилось.

Её тело выгнулось тугой струной. Из горла вырвался сдавленный, почти животный стон, который я тут же поймал своими губами. И в этот самый момент, на пике своего удовольствия, она непроизвольно, судорожно сглотнула, принимая меня в себя так глубоко, как, кажется, никогда раньше.

Это стало последней каплей. Мой мир взорвался ослепительно-белой вспышкой. Волна чистого, почти болезненного кайфа накрыла меня с головой, вышибая из лёгких остатки воздуха. Всё, приехали. Я кончил. Мощно, глубоко, отдавая ей всего себя без остатка.

Несколько секунд мы просто лежали, оглушённые этим двойным взрывом. А потом Айяно, всё ещё тяжело дыша, послушно проглотила всё, что я ей дал.

Обессиленная, она медленно сползла с меня и плюхнулась рядом, прижавшись всем телом. Её кожа была горячей и влажной. Я чувствовал, как бешено колотится её сердце, и как моё собственное постепенно замедляет свой сумасшедший ритм. Она уткнулась носом мне в шею, и её ровное дыхание приятно щекотало кожу.

Тишину нарушил её тихий, сдавленный смешок.

— Ну ты даёшь, братик, — прошептала она мне прямо в ухо, и от этого шёпота по коже побежали мурашки. — Я уж думала, ты меня насквозь продырявишь своим языком.

Я хмыкнул, не открывая глаз.

— Старался как мог.

— О, я заметила, — она хихикнула и провела кончиками пальцев по моей груди, спускаясь всё ниже. — Ты просто… ненасытный. И такой умелый. У меня до сих пор ноги дрожат.

Её рука скользнула под одеяло и беззастенчиво сжала мой уже обмякший член.

— Ого, — с наигранным удивлением прошептала она. — А этот парень даже после такого марафона выглядит внушительно. Герой. Настоящий герой.

— Айяно, прекрати, — пробормотал я, чувствуя, как краска заливает щёки.

— А что? — она приподнялась на локте и посмотрела на меня своими сияющими в темноте глазами. В них плясали весёлые бесы. — Я просто хвалю своего мужчину. Разве нельзя? Ты был великолепен. Просто бог. Каждое движение, каждый поцелуй… Ты точно знаешь, что нужно делать.

Она наклонилась и оставила влажный поцелуй у меня на животе, потом ещё один, чуть ниже. Её язык игриво скользнул по коже.

— М-м-м, и очень вкусный, — промурлыкала она, снова хихикая. — Надо будет потом ещё раз попробовать. Для закрепления материала.

Она снова схватила мой член, на этот раз чуть смелее, и легонько его сжала.

— Ты просто ходячий афродизиак, Изаму. С тобой любая станет ненасытной нимфоманкой. Интересно, все девушки, о которых ты пишешь, тоже это знают?

— Они всего лишь плод моего воображения, — прохрипел я, пытаясь отобрать у неё своё «достоинство», которое, против всякой логики, снова начало подавать признаки жизни.

— Ну да, конечно, — она наконец отпустила меня и снова легла рядом, обвив меня руками и ногами, словно плюшевого мишку. — Можно я полежу с тобой немного? Совсем чуть-чуть. А потом тихонько уйду к себе, обещаю…

Я ничего не ответил. Просто глупо улыбнулся в темноту и крепче обнял её, зарываясь носом в её волосы. Они пахли домом, шампунем и нашей общей, такой неправильной, но такой нужной нам обоим тайной.

Я закрыл глаза и, сам того не заметив, провалился в глубокий, спокойный сон без сновидений, в тёплых и таких родных объятиях своей любящей приёмной сестры.

Фестиваль наконец-то завершился, оставив после себя приятную усталость, звенящую тишину и разбросанный повсюду мусор, похожий на конфетти после грандиозной вечеринки. Далеко от павильона, где огни уже не могли побороть ночную тьму, у самой кромки чёрной, сонной реки застыли три фигуры. Их силуэты в карнавальных костюмах выглядели здесь до смешного нелепо.

В центре, вглядываясь в тёмную воду, стояла женщина в откровенном костюме суккубы. Облегающая чёрная кожа, подчёркивающая каждый изгиб её всё ещё соблазнительной фигуры, дерзкие вырезы и маленькие, хищно изогнутые рожки на голове — её образ был чистым воплощением порока. Вот только лицо… жуткие, уродливые шрамы пересекали его от виска до подбородка, превращая некогда красивую женщину в пугающую маску. Рядом с ней, как верные тени, стояли двое: высокий, элегантный Ясуши и миниатюрная, похожая на фарфоровую куколку, Минь.

— Ваш мальчик сегодня был настоящей звездой, госпожа, — тихо промурлыкал Ясуши, нарушая тишину. Его голос, обычно полный едкой иронии, сейчас звучал почтительно, но с ноткой восхищения. — Он не просто справился. Он их всех порвал.

— Он был великолепен! — согласилась Минь. — Толпа была в экстазе! Ещё немного, и они бы растащили его на сувениры!

Женщина в костюме суккубы даже не повернулась. Она лишь медленно выдохнула, и облачко пара, вырвавшееся из её лёгких, на миг повисло в холодном ночном воздухе, словно маленькое привидение.

— Он всегда был таким, — её голос, низкий и с лёгкой хрипотцой, совершенно не вязался с её вызывающим нарядом. — Упрямым, как осёл. Талантливым, чёрт бы его побрал. И до смешного честным. В этом и его сила, и его самая большая глупость.

Она помолчала, провожая взглядом проплывающую мимо пластиковую бутылку.

— Давненько я так не выбиралась… просто подышать, — она тяжело вздохнула, и в этом вздохе было больше усталости, чем во всех бессонных ночах её подчинённых. — И давно не видела их так близко. Изаму… и Айяно. Как же она выросла. Настоящая красавица. И такая… сильная. Вся в мать.

В её голосе проскользнули нотки, которых ни Ясуши, ни Минь никогда раньше не слышали. Что-то тёплое, почти нежное. Или это была застарелая боль?

Лотос, безжалостная и всемогущая глава преступного синдиката, вдруг вспомнила другой момент этого вечера. Не оглушительный триумф сына на сцене, а короткую, случайную сценку, подсмотренную издалека. Её бывший муж, Кента, стоял рядом с другой женщиной. С этой докторшей, Эйми. Он что-то увлечённо ей рассказывал, а она смеялась, и в её смехе было столько искреннего, незамутнённого счастья…

— Когда я увидела его… с ней… — прошептала Лотос, и её пальцы, обтянутые тонкой чёрной кожей, невольно сжались в кулаки. — Меня будто током ударило. Такая дикая, уродливая ревность. Будто я снова девчонка. Захотелось подойти, схватить её за волосы и прошипеть: «Ты хоть знаешь, чьё место греешь?».

Она не закончила. Оборвала себя на полуслове, с силой встряхнув головой, словно отгоняя наваждение. Маска холодного безразличия снова вернулась на её лицо, скрыв под собой минутную слабость.

— Но он счастлив, — уже твёрже, почти зло произнесла она, глядя на своё отражение в тёмной воде. Отражение было искажённым, уродливым, и оно ей нравилось. Оно было честным. — Он наконец-то снова улыбается. Той самой, своей дурацкой, мальчишеской улыбкой. И это… — она сделала паузу, подбирая слова, — это всё, чего я могла бы ему пожелать. Наверное.

Она резко развернулась, и полы её импровизированного плаща взметнулись, как крылья летучей мыши. Взгляд, которым она одарила своих помощников, снова стал ледяным. В нём не осталось и следа от той женщины, что секунду назад предавалась сантиментам. Перед ними снова была Лотос. Их госпожа.

— Хватит прохлаждаться. Пора возвращаться в наш уютный террариум. А мальчишке пора преподать следующий урок. Отдых закончился. Начинается настоящее веселье.