Код Шекспира

Тени старого дома

Когда мы прибыли в город, его атмосферу невозможно было не почувствовать: узкие улицы, залитые мягким светом фонарей, шепот ветра, прокрадывающийся между домами, и звуки шагов, гулко отзывающиеся от булыжной мостовой. Казалось, каждый уголок здесь дышал историей, словно стены впитали в себя голоса прошлого. Джулиан молчал, но я чувствовала, как его взгляд следил за мной, будто фиксируя каждую мою реакцию.

– Это твой первый визит сюда? – мягко спросил он, нарушив тишину.

Я кивнула, невольно улыбаясь.

– Всё здесь кажется одновременно знакомым и чужим. Будто я в декорациях спектакля, сценарий которого еще скрыт от меня.

– Значит, будем открывать вместе, – ответил он, и в его голосе звучала тёплая уверенность, от которой мне стало спокойно.

Дом, который он снял, оказался старинным коттеджем с крышей из серой черепицы и крошечным садом, утопающим в опавших листьях. Весь облик дома будто бы просился на страницу старинного романа. Дверь с медной ручкой скрипнула, когда Джулиан открыл её, пропуская меня вперёд.

– После вас, – произнёс он, и в его голосе звучала лёгкая, почти неосязаемая улыбка.

Дом, который он снял, оказался коттеджем из выветренного камня с покатой крышей из тёмной черепицы.

– Дом, как из сказки, – пробормотала я, рассматривая узорчатую дверь с массивной медной ручкой, потускневшей от времени.

– Или из старинной пьесы, – добавил он, поворачивая ключ в замке.

Внутри дом был тёплым, но напоминал музей. Стены из грубого камня, низкие балки на потолке, покрытые лёгкой паутиной, словно рассказывали о прожитых годах. Пол скрипел под ногами, а запах старого дерева смешивался с ароматом засушенных трав, развешанных в углу кухни.

В центре гостиной стоял камин с потрескавшейся каменной облицовкой. На полке над ним стояли маленькие фигурки из бронзы, изображающие то ли фей, то ли ведьм, а рядом – старинные часы, замершие на полночи.

– Это место точно хранит тайны, – сказала я, снимая пальто.

Джулиан, поставив чемоданы у стены, включил лампу с абажуром, и её свет, мягкий и слегка янтарный, оживил углы комнаты.

– Думаю, у нас будет время их раскрыть, – заметил он.

В спальне, которую мы обнаружили за тяжелой дубовой дверью, царило величие старины. Массивная кровать эпохи Тюдоров с высокими резными стойками поддерживала тяжелый полог из бордового бархата, который, казалось, хранил воспоминания о тех, кто здесь спал столетия назад. На покрывале из тонкой шерсти золотилась вышивка в виде переплетенных узоров, а по углам комнаты стояли старинные сундуки и комоды, украшенные замысловатой резьбой.

– Кровать явно королевских размеров, – заметила я, проводя пальцами по резному подножию.

Джулиан усмехнулся:

– История утверждает, что Тюдоры не жалели роскоши, даже если она казалась излишней.

Он поднял канделябр с дубового столика у окна, чтобы лучше осмотреть комнату. Свет свечей отразился в его глазах, делая их похожими на глубокие темные озера.

Мы вернулись в гостиную и начали распаковывать вещи. Джулиан, занятый попытками разжечь камин, обронил несколько тихих, раздражённых комментариев, заставив меня улыбнуться. Я, разложив книги на полке, осматривала пространство.

– Кажется, мы ошиблись с планировкой, – сказал он, когда осмотрел дом полностью.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, подходя ближе.

– Одна спальня, – сухо произнёс он.

Он выглядел слегка смущённым, но быстро взял себя в руки.

– Я могу устроиться на диване.

– Нет, – возразила я, чувствуя, как жар окрасил мое лицо. – Мы что-нибудь придумаем.

Его глаза на мгновение встретились с моими, и я не смогла понять, что именно он хотел сказать. Но это напряжение, висевшее в воздухе, вдруг стало почти осязаемым.

Я укуталась в мягкий плед, чувствуя, как тепло постепенно вытесняет холод, забравшийся под кожу.

– Забавно, не так ли? – начал он, глядя на пляшущие языки пламени.

– Что именно?

– Человек, написавший Гамлета – пьесу, полную размышлений о жизни и смерти, – мог в своём завещании упомянуть всего лишь «вторую лучшую кровать» для своей жены, но ни слова не сказать о своих пьесах.

Я нахмурилась, обдумывая его слова.

– Может, он считал, что творчество принадлежит не ему, а миру, – предположила я.

Джулиан слегка склонил голову, словно размышляя над моим ответом.

– Или он понимал, что настоящая магия слова – это нечто эфемерное, – сказал он. – Она живёт не в завещаниях, а в памяти тех, кто её читает.

– Это красиво, – призналась я.

Он обернулся ко мне, и на его лице появилось тёплое, чуть грустное выражение.

Огонь потрескивал в камине, и на мгновение комната утонула в уютной тишине. Джулиан поднялся, чтобы налить чая, но внезапно остановился у кресла, будто колебался.

– Анна, – начал он, его голос звучал мягче, чем обычно. – Я хотел бы поблагодарить вас… за всё.

– За что именно? – спросила я, чувствуя, как сердце ускоряет ход.

Он наклонился ближе, его взгляд поймал мой, и в этот момент всё остальное перестало существовать.

– За то, что остаетесь рядом, несмотря ни на что.

Его слова прозвучали тихо, но в них было столько искренности, что я почувствовала, как внутри всё сжимается.

Он осторожно поднял руку, едва касаясь моего лица. Его пальцы были тёплыми, а прикосновение – таким нежным, что я невольно закрыла глаза.

– Простите меня, если я не всегда могу выразить, что чувствую, – добавил он.

Его слова растворились в воздухе, и в следующий момент он осторожно склонился ко мне. Его губы коснулись моих, мягко и медленно, будто он хотел растянуть этот момент на вечность.

Мир вокруг исчез, остались только тепло его рук и мягкость губ. Его пальцы скользнули по моему плечу, задержавшись у основания шеи.

Я почувствовала, как его руки крепче обвили меня, притягивая ближе. Мои пальцы невольно зарылись в его волосы, мягкие и чуть растрёпанные, как после ветра.

Но прежде чем мы могли перейти черту, он вдруг замер.

– Прости, – произнёс он, отстраняясь, но не отпуская моих рук. Его голос был хриплым, почти сломанным. – Я не хочу, чтобы это случилось из-за всего этого хаоса вокруг.

Я хотела возразить, но его взгляд остановил меня. В его глазах читалось столько нежности и силы, что я не могла не подчиниться.

– Нам стоит отдохнуть, – добавил он с ноткой сожаления.

Я кивнула, чувствуя, как внутри всё протестует. Но, возможно, он был прав. Эта ночь должна была быть о чём-то большем, чем просто бегство от проблем.