Код Шекспира

Пусть идет снег

Ночь была тихой и холодной. Снег продолжал падать густыми хлопьями, обволакивая всё вокруг в мягкую белую тишину. Я шла по заснеженным улицам Лондона, стараясь следить за следами Джулиана на тонком слое свежего снега. Они вели меня к южному берегу Темзы.

Воздух был пронизан запахом холода, чуть влажного дерева и далёких дымов. Лондон, укрытый снегом, выглядел как город из сказки, но каждая тень в этой сказке казалась опасно реальной.

Театр Глобус стоял величественный и тихий, как остров. Белые стены с деревянными балками, округлая форма, говорящая, что миром правят слова и сцены, захватили меня. Мое дыхание сбилось. Я действительно была здесь. Видела его крышу, что словно широкополая шляпа, укрывала сидячие места и часть сцены, оставляя открытый партер под небом.

Сейчас здесь было безлюдно, и падающий снег превращал это место в картину из мечты. Белые хлопья срывались с неба и танцевали в свете полной луны, ложась мягким покрывалом тишины.

Я шагнула внутрь. Пространство театра, даже пустое, казалось живым. Каждая балка, каждая доска хранили эхо громких аплодисментов, шёпотов и звуков драмы. Воздух был свежим и холодным, пропитанным древесным ароматом, но снег привносил в эту картину странное чувство спокойствия.

В центре сцены сидел Джулиан. Его фигура, обрамлённая лунным светом и падающими снежинками, выглядела так, словно он был частью этого театра. Снег мягко ложился на его плечи и волосы, создавая образ, который заставил меня замереть.

Я замерла на мгновение, глядя на него. Свет луны освещал его лицо, делая черты ещё резче и выразительнее. Его взгляд был устремлён в пустоту сцены, словно он пытался найти ответы среди её теней.

Он не заметил меня сразу, но я подошла ближе, поднимаясь по деревянным ступеням. Мои ноги словно двигались сами по себе.

– Джулиан, – тихо произнесла я.

Он повернул голову, его глаза встретились с моими. В них было всё: тревога, боль, любовь и нечто ещё – то, что я не могла полностью понять.

Я опустилась на колени у его ног, мои пальцы осторожно коснулись его руки.

– Ты не должен быть здесь один, – сказала я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Он посмотрел на меня, его взгляд стал мягче, но в нём всё ещё читалась борьба.

– Анна… Иногда я думаю, что мы с тобой – лишь пешки в этой истории.

– Нет, – ответила я, глядя ему в глаза. – Ты не пешка, Джулиан. Ты автор.

Он усмехнулся, но эта усмешка была горькой.

– Автор, который не знает, чем закончится его пьеса.

– Ты пишешь её сейчас, – сказала я, сжимая его руку крепче. – И ты не один.

Молчание повисло между нами. Снежинки продолжали кружиться вокруг, оседая на его ресницах, на моей ладони, которая теперь лежала на его колене.

– Я боялся… – начал он, но остановился, опустив взгляд. – Боялся, что однажды ты поймёшь: я не герой этой истории.

– Герои – это не те, кто знает все ответы, – прошептала я. – А те, кто продолжает искать, несмотря на страх.

Он наклонился вперёд, его лицо было так близко, что я могла видеть каждую снежинку, тающую на его коже.

– Анна… Я люблю тебя, – произнёс он тихо, но его слова прозвучали так громко, как если бы он выкрикнул их в пустом театре.

Моё сердце замерло, а затем забилось быстрее.

– Я тоже тебя люблю, – ответила я, чувствуя, как мои слова становятся правдой, звучащей глубже любого шёпота.

Я потянулась к нему, и наши губы встретились. Сначала осторожно, почти трепетно, но вскоре всё это осторожное напряжение переросло в нечто большее. Его руки обвили мою талию, притягивая ближе, и я почувствовала, как его дыхание становится неровным. Снег продолжал падать, создавая вокруг нас кокон из молчания и света.

Его губы скользили по моим, горячие, требовательные. В этот момент между нами не существовало ничего, кроме этого прикосновения. Его ладони скользнули вверх по моей спине, оставляя за собой трепетное тепло.

Я обняла его за шею, мои пальцы зарылись в его волосы, чувствуя холод от снега, смешанный с его теплом. Это было слишком – слишком жарко, слишком близко, слишком важно. Снег ложился на наши лица, таял от жара кожи, и я чувствовала, как всё вокруг исчезает, оставляя только нас.

Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, Джулиан всё ещё держал меня близко, его лоб прижался к моему.

– Ты… моя «Буря», Анна, – выдохнул он, и его слова прозвучали как обещание.

Я коснулась его щеки, улыбаясь сквозь слёзы, которые сами по себе скатились по лицу.

– Тогда не дай мне утихнуть, Джулиан. Никогда.

Снежинки продолжали кружиться вокруг нас, но их холод больше не имел значения.