Когда оживает сердце

2. Сесиль

В часе езды от дома, мертвой хваткой вцепившись в руль, разворачиваю машину. Дикий визг разносится над безлюдным перекрестком, словно банши пролетела. Надо ехать назад. Как минимум неделю Кей-Джей будет образцовым мужем. Продержусь неделю, получу новый телефон и уйду от него. В следующий раз будет проще.

Черта с два.

Пальцы так крепко сжимают руль, что белеют костяшки. Я притормаживаю, пропуская встречную машину. У него был пистолет. Пистолет!.. Вместо крика я разражаюсь безумным смехом и снова разворачиваюсь, не проехав и квартала. Убил бы он меня или нет, не знаю, но проверять отчего-то не хочется.

Еду на север. Я почти ничего не знаю о месте назначения, только название; по-моему, Уэллс-Каньон должен быть где-то на севере Британской Колумбии. Да и куда еще ехать? Я недалеко от Ванкувера, на юге граница с Соединенными Штатами, на западе океан. Так что на север.

Вой полицейской сирены сзади вырывает меня из водоворота мыслей. Съезжаю на обочину, и слезы вдруг застилают глаза. Впервые с той минуты, как я покинула дом.

– Добрый вечер, мисс. Знаете, почему я вас остановил?

– Д-да… – Я киваю, судорожно вздыхая. – Да, знаю. Я сделала разворот в неположенном месте. Я просто заблудилась и…

– Два разворота. Вам известно, что это запрещено?

– Известно. – Всхлипнув, вытираю слезинку, свисающую с кончика носа.

– Вы сказали, что заблудились. Откуда вы и куда едете?

– Я собиралась навестить подругу в Уэллс-Каньон, но разбила телефон и теперь не знаю, в каком направлении двигаться.

Между бровями полицейского проступает глубокая складка.

– Та-ак. Вы собирались навестить подругу в два часа ночи? В городе, до которого пять часов пути. Ваши документы, пожалуйста. Где вы живете?

Я лезу за бумажником. Свет фонарика заливает заднее сиденье, где разбросано то немногое, что мне удалось взять с собой.

– Маунтинвью-Тэррес, 62–07… это в Кэррисдейл. Только… я там уже не живу. На самом деле к подруге я еду не в гости, а насовсем. Мы с мужем поругались, и я решила от него уйти.

Патрульный сразу смягчается. Меня что, и правда видят насквозь?

– Давайте все-таки определимся: в гости или насовсем?

– Насовсем. Да, я переезжаю. – Незаметно прикусываю щеку изнутри.

– Шоссе в темное время небезопасно. Вы можете вернуться домой и поехать к подруге завтра?

Черт. Соврать? А вдруг тогда полицейский решит проводить меня до дома?

– Не могу, – вздыхаю я.

– Вы ранены?

Я мотаю головой.

– Что вам угрожает? Есть много организаций, я дам пару номеров, где…

– Послушайте, – перебиваю я, – спасибо за предложение. Как только я доберусь до подруги, все будет хорошо.

Он медлит.

– Ладно. Выношу устное предупреждение. Не совершайте запрещенных маневров, даже если дорога пуста. Уэллс-Каньон на севере.

Ага, так я и знала!

– Запишу, как выехать на шоссе. – Он достает блокнот из нагрудного кармана и что-то строчит. – Дальше уже просто. Ведите осторожно.

Вместе с документами полицейский протягивает листок из блокнота и возвращается к своей машине. Я уезжаю не оглядываясь, пока он не передумал.

По пути к шоссе встречаю райское сияние «Севен-Элевен» и останавливаюсь. Под гул неоновой лампы банкомата снимаю с семейного счета пятьсот долларов. Вообще-то Кей-Джей должен мне куда больше. Покидая магазин с банкой энергетика, шоколадным батончиком и пачкой чипсов с кетчупом, чувствую себя готовой к путешествию в неизвестность. Я на пути к новой жизни и полна решимости, которой не испытывала многие годы.

Сто двадцать. Восемьдесят пять. Шестьдесят. Датчик топлива издевательски подмигивает, озаряя темный салон машины. Уверенность в себе растаяла вместе с последними крошками чипсов, закинутыми в рот тридцать километров назад. Дура набитая! Подготовилась к новой жизни, называется. Могла бы запастись в «Севен-Элевен» чем-то, кроме вредной еды. Сорок. Двадцать. Яркая оранжево-зеленая вывеска разрезает унылое ночное небо, и я с облегчением сворачиваю к заправке. Ну хоть без автостопа сегодня обойдемся, и на том спасибо.

В старой телефонной будке на обочине не осталось стекол. Интересно, она вообще работает? Ну, правда, кто в наше время пользуется телефонными автоматами? Я, например. Не хотелось бы свалиться Берил как снег на голову. Лихорадочно обыскиваю машину, выгребая мелочь.

Подношу замызганную трубку к уху двумя пальцами – есть сигнал. Шумно вдыхая сквозь зубы, набираю номер. Заспанный голос отзывается после третьего гудка.

– Берил? Привет. Прости, что разбудила. Это Сесиль.

– Доброе утро, милая. У тебя все хорошо?

Забавно, в последние полгода мы общались ежедневно, но сейчас я впервые по-настоящему слышу ее голос. Он успокаивает и вселяет надежду, несмотря на легкую утреннюю хрипотцу.

– Да. Я… хотела узнать: ничего, если я приеду прямо сейчас? Я звоню из автомата на шоссе примерно в двух часах езды, если верить полицейскому. У меня нет мобильного, так что точно сказать не могу.

Затаив дыхание, жду ответа.

– Сесиль, ты молодец. Конечно, ты можешь приехать! Я не отказываюсь от данного слова. Жду тебя, милая.

Она рассказывает, как добраться от Уэллс-Каньон до ранчо Уэллс, я повторяю инструкции дважды и вешаю трубку. Ну вот, теперь еще кто-то знает, что я ушла от мужа. Значит, назад пути нет – если вернусь к нему, будет невыносимо стыдно.

Наизусть я помню еще один номер. В детстве давала его всем подряд в надежде, что звонки моих друзей измучают родителей, и они, наконец, проведут мне отдельную линию. Нажимаю кнопки на одном дыхании.

– Па-ап? – сиплю я, услышав в трубке стариковское кряхтение. – Это Сесиль. Прости, что разбудила.

Мы оба знаем – мой звонок странен сам по себе независимо от времени суток. Я не говорила с родителями больше года. Что ж, лучше поздно, чем никогда.

– Сесси? Что случилось? Ты звонишь со странного номера.

Улыбаюсь в трубку. Сердце больше не колотится как бешеное. Я втайне надеялась, что мой ранний звонок его тронет.

– Все хорошо, пап. Ну… все будет хорошо. Я ушла от Кей-Джея и подумала, что вам надо знать, где я, – если он решит подать в розыск, вы остановите полицию. У меня сломался телефон, и… – Я с возмущением одергиваю саму себя: «Хватит уже его выгораживать!» – Нет, не так. Он сломал мой телефон. Я звоню из автомата на шоссе…

– Из автомата? На шоссе? Куда ты едешь?

На заднем плане мама гнусавит: «Скажи, пусть едет сюда, Кларк!»

– Мама говорит, чтобы ты ехала сюда.

Я грустно вздыхаю.

– Подруга в Уэллс-Каньон предложила работу и жилье. Я уже пообещала, что буду там утром. Все хорошо, правда. Позвоню вам, когда обзаведусь новым телефоном.

– Деньги нужны? Где этот… Марджи, погугли, где этот Уэллс-Каньон! Чем мы можем помочь, Сесси?

– Просто не говорите Кей-Джею, где я.

– Не сказали бы, даже если бы ты не просила. Можешь не волноваться, родная.

– Прости, что не звонила раньше, я… – Комок подкатывает к горлу. – Жаль, что я вас не слушала.

Они забеспокоились еще год назад, предложили помощь. Я оттолкнула их, заставила чувствовать себя виноватыми, а потом и вовсе вычеркнула из своей жизни. Я не заслужила их заботы.

– Сесси, мы тебя любим. Всегда будем любить. Я рад, что ты позвонила.

В динамике вдруг раздается голос мамы. Видимо, она взяла трубку на втором аппарате.

– Сесиль? Молодец, что бросила этого кретина! Ты для него слишком хороша, я всегда это говорила. Я проконсультируюсь с тетей Харриет – она успешный адвокат в Калгари, если помнишь. Мы все уладим. И приезжай в любое время, поняла?

– Ладно, мам. Спасибо. Я, кажется, уже ушла в минус в этом автомате. Люблю вас.

Возвращаюсь к машине, ощущая невероятную легкость. Словно бросила огромные сумки с продуктами на кухонный пол маленькой студенческой квартирки, с трудом затащив их на третий этаж, – фиолетовые полоски на пальцах, конечно, останутся, но тяжести больше нет. Словно выключила ночник в конце тяжелого дня.

Кстати. Как хорошо, что я все-таки уволокла сумку, не придется являться к Берил в розовой пижаме с мультяшными собачками. Порывшись, нахожу оборчатый топ и черные брюки. Сочетаются идеально. Может, не лучший вариант для ранчо, но пока сойдет.

«Добро пожаловать в Уэллс-Каньон», – гласит огромный щит на обочине. Персиковая краска облупилась, написанные вручную буквы выцвели. И все-таки есть в этом приветствии что-то очаровательное. Или я слишком устала. Восходящее солнце заливает горный пейзаж в полном соответствии с названием. Городок кажется совсем безлюдным, хотя, скорее всего, жители просто еще спят. Так или иначе, здесь мне легко и спокойно, будто надела уютную растянутую домашнюю футболку.

На окраине асфальт заканчивается, оставшиеся тридцать километров, похоже, придется ехать по грунтовке. Или тридцать тысяч километров, учитывая страх, внезапно скрутивший желудок. Я что, правда готова начать все с нуля? В незнакомом месте, с чужими людьми?.. Бессонница и шоколадно-газированный рацион самочувствия не улучшают.

Грунтовка полна колдобин, зато по обочинам вверх рвутся сосны, зацелованные солнцем, высокие травы маняще колышутся на ветру. Я опускаю стекло и вдыхаю чистый горный воздух, кислород разливается по венам и бодрит, как инъекция кофеина. Для полноты ощущений переключаю радио с попсы на старое кантри, дед и бабушка только его и слушали. Мне нравилось проводить лето в их маленьком домике у озера, затерянного в лесах. Стрекот сверчков и потрясающие грозы. Что ж, пожалуй, жизнь в провинции не так плоха. Плюс Кей-Джею в жизни не придет в голову искать меня, горожанку до мозга костей, на богом забытом ранчо.

Громкий хлопок и пронзительный свист возвращают меня с небес на землю. Сердце ухает в пропасть, на приборной панели загорается предостережение: «Низкое давление в шинах». К глазам подступают слезы, и я поднимаю голову к серому потолку, чтобы их сдержать. На миг в мозгу мелькает идиотская мысль: «Вот бы Кей-Джей был рядом!» Он, конечно, тоже не имеет представления, как менять колеса, зато в этой глуши со мной был бы кто-то с работающим телефоном.

Я откидываюсь назад и закрываю глаза, готовая разреветься, и буквально подпрыгиваю от внезапного взрыва хохота. Пугаюсь еще сильнее, взглянув в зеркало и обнаружив, что смеюсь я сама. Чокнутая гиена с опухшими глазами, размазанной тушью и пятнышком шоколада на щеке. Стирая шоколад большим пальцем, смеюсь еще громче, так громко, что не сразу слышу пыхтение большого черного пикапа, останавливающегося прямо за мной. Ну прекрасно. Сбежала от мужа-абьюзера, чтобы умереть от руки незнакомого маньяка в дикой глуши.

Красивый мужчина в изумительно сидящих джинсах, парусиновой куртке и ковбойской шляпе стучит костяшками пальцев в мое окно, второй рукой показывая, чтобы я опустила стекло. Выглядит он вполне прилично, разве что небрит, и одежда в пыли. Знаем мы таких. Кей-Джей – яркий пример того, как прилично могут выглядеть негодяи.

Осторожно тянусь к кнопке, беззвучно произнося «нет, спасибо». В тишине двери запираются с оглушительным грохотом. Ковбой морщит губы.

– Если хотите, чтобы я поменял колесо, придется открыть. – Он кивает в сторону багажника. Глубокий, звучный голос хорошо слышен сквозь стекло.

Интересно, когда появится следующий шанс получить помощь?

Закусив губу, я протягиваю руку и открываю багажник, затем настраиваю боковое зеркало – господи, спасибо за электропривод – и наблюдаю, как незнакомец достает колесо и приступает к работе. Кей-Джей в такой ситуации злобно обрывал бы линии техпомощи. То, что делает ковбой, гораздо круче.

Решив, что убийца не стал бы менять мне проколотое колесо, выхожу под лучи теплого утреннего солнца.

– Сколько я вам должна?

Голос взлетает на октаву выше, едва я замечаю, как он привлекателен. Гораздо лучше, чем казался в покрытом пылью зеркале. Мускулистые руки напрягаются, и машина поднимается на домкрате. Хорошо, что нас разделяет пара метров, иначе он наверняка услышал бы бешеный стук моего сердца.

Толстая коричневая куртка перекинута через борт пикапа. Незнакомцу она, конечно, идет, зато не идет ни в какое сравнение с обтягивающей серой футболкой. Он поднимает с земли пробитое колесо и поворачивается к багажнику. Тонкая ткань подчеркивает широкие плечи, только мертвец этого не заметит. Мертвецом я и стану, если муж увидит, как я заглядываюсь на красивого ковбоя.

Наблюдая за ним, размышляю, могу ли уже называть Кей-Джея бывшим мужем. Я ведь не вернусь к нему, правда?

Покрутив золотое кольцо на безымянном пальце, убираю руку в карман, и меня пронизывает стыд: я ведь спрятала руку, чтобы ковбой не узнал, что я замужем.

Может, Кей-Джей прав, я просто шлюха? Ни одна нормальная замужняя женщина не стала бы снимать кольцо, завидев симпатичного парня.

Счастливым наш брак, конечно, не назовешь. Секс у нас «по праздникам», поцелуи – способ загладить вину (впрочем, большего мне и не хотелось), а сейчас я и вовсе в пяти часах езды от дома, потому что он меня ударил. И все-таки это не повод заглядываться на других мужчин.

Да нет, это просто физиология. Я зрелая тридцатилетняя женщина, он привлекательный мужчина в превосходной физической форме. Совершенно естественно обращать внимание на человека противоположного пола, особенно когда он спасает тебя от смерти на обочине дороги. В конце концов, смотреть свадебная клятва не запрещает.

– Сколько? Пятьдесят баксов? – снова спрашиваю я, дергая кольцо. Оно соскальзывает с пальца удивительно легко, будто само хочет, чтобы его сняли. – Сотню?

Багажник захлопывается. Надо было снимать больше пятисот долларов, если я готова спускать деньги так быстро.

– Потратьте их на подходящие шины. Эти ваши слики для «Формулы-1» хороши в городе. – Ковбой пинает мое колесо большим коричневым сапогом. – Здесь получите новый прокол на первом же торчащем из земли камне.

– Хорошо. Спасибо. – Я улыбаюсь ему. Кольцо оттягивает карман.

Он невозмутимо кивает, сгребает куртку с борта и прыгает в кабину. Когда на гравийной дороге остается лишь облачко пыли, я осознаю, что не спросила имени своего спасителя. Ну и ладно. В конце концов, я замужняя женщина. Даже если муж пару часов назад угрожал мне пистолетом.