Когда оживает сердце

4. Остин

Вот же повезло! Рыдавшая на обочине над проколотым колесом блондинка объявилась на моем ранчо. Я помог ей просто потому, что так воспитан – не могу бросить женщину в беде; будь мама жива, влепила бы мне пощечину за одну мысль о подобном. Черт, знал бы я, что эта Сесиль едет сюда, точно не миндальничал бы.

В Уэллс-Каньон найдется с дюжину женщин, которые с радостью ухватятся за это место, так нет, Берил наняла по интернету городскую девчонку. Фифа прикатила в игрушечной машинке и весь день просидела в своем домике, занимаясь бог знает чем, вместо того чтобы поработать в свой первый день. Даже нос высунуть не удосужилась.

Есть еще кое-что. Конечно, Берил и Кейт я этого не скажу, иначе меня сочтут женоненавистником, однако проблема от моего молчания меньше не становится. Сесиль – красотка.

Жест, которым она убирает за уши длинные светлые волосы, пронзительный взгляд голубых глаз, румянец, вспыхивающий на бледных щеках от ее собственной шутки, все в этой девчонке дышит чувственностью. Ажурный топ подчеркивает упругую полную грудь, а узкие штаны – круглую попку. О, эта попка так и притягивает ладони.

На ранчо полно мужчин, подолгу обходящихся без женского общества, начиная с меня, собственно. Вот только у меня, в отличие от работников, нет ни времени, ни желания увиваться за девушками – хватит, намучился. И уж если я не могу выкинуть из головы эту сексапильную новенькую, чего ждать от остальных парней.

Еще эта полоска на пальце подозрительно напоминает след от обручального кольца… надо бы спросить.

Словом, ее появление здесь повлечет массу проблем. Она сама – одна большая проблема, но убедить в этом Берил вряд ли получится. Проще отпугнуть саму девчонку.

Я откидываюсь на спинку стула, заметив ее в коридоре. Горожанка крадется по дому, как мышь, замирает в дверной арке, нервно дергая рукава темно-зеленого худи, и широко распахнутыми глазами оглядывает присутствующих. Неужели и впрямь не ожидала увидеть кого-то на ранчо в половине пятого утра? Яркий пример того, как далека она от нашей жизни. Так же крадучись, она подходит к столу, заставленному тарелками и бумажными пакетами с сэндвичами для парней.

– Как поешь, так и поработаешь. Сегодня твой первый день, да? – Поверх темно-синей жестяной кружки с наслаждением наблюдаю, как она съеживается от моего замечания.

– О, м-м… да. Простите за вчерашнее, я просто…

– Отстань от девочки, она и не должна была начинать раньше, – перебивает Берил, положив руку на плечо Сесиль. – Садись и ешь досыта, милая. Ты, наверно, умираешь с голоду.

Новенькая опускается на стул напротив меня, ссутулившись под любопытными взглядами, голубые глаза не отрываются от деревянной столешницы. На секунду мне становится совестно, что привлек к ней общее внимание, – так она смущена.

– Погодите-ка, что я слышу? – Мой младший брат Денни кричит с другой стороны стола, запихивая в рот черничную булочку и тут же включая плейбоя. – Почему мне не сказали, что среди нас прекрасная дама?

Берил бросает на него острый как нож взгляд и снова кладет руку на плечо горожанки.

– Ребята, это моя новая помощница Сесиль. Сесиль, это… даже не знаю, с кого начать. В общем, это наши ребята. Будьте с ней поласковее, поняли?

Так и тянет добавить: «только не переусердствуйте». Несмотря на легинсы, мешковатое худи и собранные в хвост волосы, парни замечают ее привлекательность быстрее, чем огонь разбегается по сухой траве. Надо было все-таки сказать Берил, даже если бы пришлось выслушать лекцию о равноправии полов. Вообще-то против женщин я ничего не имею, просто не хочу, чтобы что-то смущало ковбоев. Она явно смущает.

– Привет, Сесиль, – говорят Жеребчик, Штырь и Джеки хором.

– Забирайте свой обед и проваливайте.

Я буравлю их взглядом, но ни один не желает меня замечать, пока не представится Сесиль должным образом, с церемонным рукопожатием. Чертовы джентльмены.

Она сидит прямо, заботливо следя, чтобы каждый получил свою порцию внимания: милую улыбку, ласковое «привет». Подавляю внезапный порыв представиться самому во второй… нет, в третий раз. Да-да, я провалил уже две попытки.

Едва первая группа парней исчезает, за своими обедами является следующая. За сэндвичами и кое-чем погорячее – хорошие новости распространяются стремительно. Рыжий целует ей руку, заслужив смущенную улыбку. Она должна уехать. Еще вчера должна была.

– Я уже забыла добрую половину имен. – Сесиль качает головой и сладко смеется. – Надо было захватить блокнот и записать. Кто же знал, что здесь поднимаются в такую рань.

От мелодичного звона ее смеха в животе что-то переворачивается. Ерунда, слишком много кофе на пустой желудок.

– Не все могут позволить себе разлеживаться, тут у нас работы невпроворот. – Бросаю кружку в раковину, знаком приглашая Берил выйти за мной в коридор.

– Остин, что с тобой творится? – Она легонько толкает меня в грудь.

Моих младших братьев Берил воспитала как собственных детей, да и мне смогла заменить мать, хотя я к моменту ее появления был уже почти взрослым.

– Пусть уйдет. – Я указываю пальцем на дверь кухни. – Найми кого-нибудь в городке. Она же ничего не знает о жизни на ранчо! И потом, ты заметила, как парни на нее пялились? Нам здесь точно не нужна привлекательная молодая особа.

– Мальчики ведут себя вполне прилично, в отличие от тебя. – Она скрещивает руки на груди. – Ты сказал, я могу нанять кого захочу. Да, я уже не так молода и не успеваю за вами одна. Кейт отличная помощница, но у нее и семья есть. Я наняла Сесиль и дам ей шанс доказать, что она умеет работать, нравится тебе это или нет.

Она самодовольно наклоняет голову и смотрит на меня с вызовом.

– Не забывай, босс здесь я. Могу ее уволить, когда захочу. И тебя.

Укол вины пронзает сердце, едва я произношу это вслух. Хотя в теории мои слова – чистая правда, не представляю, как я мог бы ее уволить. Братья никогда этого не допустят, Берил – член нашей семьи.

– Попробуй, милый, – подмигивает она и, развернувшись на каблуках, гордо шествует обратно в кухню. Длинная седая коса шлепает по спине.

Я понимаю, что неправ, однако не могу вернуться после собственного замечания о том, как все здесь заняты. Что ж, парни будут рады лишним рукам. Починка и установка столбов для изгородей на территории в сто тысяч акров – работа не из веселых. Впрочем, сейчас я готов вкалывать на жарком майском солнце хоть весь день, лишь бы выкинуть из головы эту девчонку.

Обычно весной здесь работают от рассвета до заката, но сегодня небывалая жара, и чтобы не терять работников из-за теплового удара, мы заканчиваем вскоре после обеда.

На террасе я с радостью замечаю Берил и Кейт с моей четырехлетней племянницей. Одесса собирает лилейник в палисаднике внизу.

– А мама знает, что ты рвешь ее цветы? – поддразниваю я девочку, проходя мимо.

Она замирает на месте, букет падает на землю разноцветным вихрем, Кейт подходит к перилам и бросает на дочь строгий взгляд. Я устало опускаюсь на ступеньки и вытягиваю ноги.

– Смотрю, ты последовала моему совету и выгнала новенькую.

– Остин Уэллс, неужели ты так плохо меня знаешь? – фыркает Берил.

Мое сердце сжимается то ли от досады, то ли в предвкушении новой встречи с Сесиль. Управление семейным ранчо с двадцатитысячным поголовьем скота и двадцатью двумя работниками (двадцатью тремя, если считать ее) определенно легче без красивой женщины, отвлекающей мужчин. Ее появление уже выгнало меня на установку треклятых столбов в день, когда я собирался привести в порядок бумаги с сезона отела.

– Слышала, у тебя проблемы с Сесиль? – Кейт прекращает поучать дочь и, кажется, намерена взяться за меня. – Говорят, утром ты вел себя как последний козел. Нам с Берил нужна помощь, и Сесиль уже доказала свою ценность: помогла мне убрать домики, прополола клумбы, а сейчас уехала в город за продуктами и в аптеку.

Я бросаю взгляд на домик горожанки. Машины нет. Ч-черт.

– На своей машине?

Кейт и Берил переглядываются и пожимают плечами:

– Думаю, да.

– Скажите, чтоб впредь брала нашу. Если она проколет еще одно колесо, я ее уволю, что бы вы обе ни говорили. – Я поднимаюсь, отряхиваю штаны и иду в свой кабинет.

Сеновал над конюшней стоял заброшенным больше тридцати лет. Когда наш табун разросся так, что двести тюков, помещавшихся тут, уже не могли его прокормить, дед обустроил сенники в других местах, и чердак опустел. Ребенком я провел здесь немало прекрасных часов за чтением очередной серии «ужастиков», а когда вырос, приспособил помещение под свой кабинет. Чтобы оборудовать рабочее место в моем маленьком домике, нужно было бы вынести оттуда или диван, или кровать.

С наслаждением вдыхая запахи лошадей, старого дерева и люцерны, распахиваю дверь рядом с письменным столом – отчасти ради солнечного света и свежего воздуха, но главным образом из-за вида. Сгребаю стопку бумаг и усаживаюсь в старое бордовое кресло. За массивным дубовым столом ручной работы было бы удобнее, но оттуда видны лишь конюшни внизу, а меня сейчас интересует дорога.

Заслышав шорох гравия, всякий раз поднимаю глаза. До чего оживленное тут движение, оказывается. Отметив для себя, что нужно провести с работниками еще одну беседу о биобезопасности, замечаю, наконец, выезжающую из-за угла серебристую «Хонду Сивик». Облегченно выдыхаю – она съездила в город без приключений – и раздраженно вдыхаю: Рыжий и Джеки, отталкивая друг дружку, несутся к Сесиль, которая выгружает из машины покупки. Мой братец Денни, появившись из ниоткуда, опережает всех и несет пакеты в дом. Недоделанный джентльмен пускает в ход свою коронную улыбку Казановы, потряхивая нечесаной каштановой шевелюрой.

Чертова девчонка. Я с грохотом захлопываю тяжелую дверь.

Честное слово, она повсюду, я ни на чем не могу сосредоточиться.

Выхожу на заднее крыльцо выпить кофе с печеньем и даже не удивляюсь, увидев ее внизу. Свободное время Сесиль почти всегда проводит здесь, ухаживая за садом. Невероятно: всего за две недели горожанке удалось сделать его таким же цветущим, как при маме. В последние три дня она все твердит про какой-то овощ – мол, почти созрел.

Осторожно закрываю дверь и усаживаюсь на качели. Попивая кофе, слушаю мягкий с хрипотцой голос, тихонько что-то напевающий. Мелодия знакомая, но чтобы разобрать слова, приходится навострить уши. «Земляничное вино». Кто бы мог подумать, что девчонка из мегаполиса может знать столько классических кантри-песен, однако Сесиль все время мурлычет их себе под нос. Я стараюсь не слушать, потому что от ее голоса по коже бегут мурашки, а сердце беспокойно трепещет. Ненавижу это.

Закрывая глаза, легко забываю, что она должна меня раздражать. Грезы об этом голосе, о ее губах затмевают разум с его предостережениями о неминуемой боли. Знавал я горожанок вроде нее, и даже слишком близко. Все они в конце концов уезжали, наплевав на мои чувства. В последний раз я поклялся, что это не повторится. Все свои силы, все помыслы я вложу в то, чем могу и должен управлять, – в ранчо.

Не замечаю, как заканчивается песня; а следующая начинается куда ближе, в нескольких футах от меня. Выглядываю между столбиками перил. Так и есть, она совсем рядом, сидит на корточках и дергает сорняки. Ветерок играет светлыми волосами.

Поет Сесиль слишком тихо, и начала песни я не разбираю, но вдруг она, к моему изумлению, затягивает низким голосом, подражая Конвею Твитти: «Когда Луизиана на другом берегу, я и реку Миссисипи переплыть могу». Не сдержавшись, фыркаю от смеха и поспешно зажимаю рот свободной рукой.

– И давно ты здесь? – Сесиль вскакивает и заслоняет глаза от солнца, приложив грязную руку козырьком ко лбу. Она очаровательна в своем смущении – на щеках румянец, брови сердито нахмурены.

– Только что пришел, Конвей. Так ты у нас женщина из Луизианы или мужчина из Миссисипи?

Она, похоже, ошеломлена моим вопросом, да я и сам от себя такого не ожидал.

– Это что… шутка? От Остина Уэллса? – Взойдя на крыльцо, она опирается на перила и поводит бедром. – Знаешь, невежливо подшучивать над тем, чьи печенья ты ешь. Вкусные?

Бросаю недоеденное печенье на подлокотник качелей и ухожу, не сказав ни слова. Да, я веду себя как полный кретин, но ей не одолеть меня ласковыми взглядами, милым пением и превосходной выпечкой.