Когда оживает сердце

6. Остин

Меня будто током бьет: Сесиль любезничает с Жеребчиком. Ревность ни при чем, просто я с самого начала боялся именно этого. У нас пять тысяч телят, а парни пускают слюни на красотку, вместо того чтобы работать. Мчусь сквозь стадо, лавируя меж коров с ловкостью, нажитой за тридцать семь лет.

– Она ни черта в этом не смыслит! Переведет вакцину впустую, и будем ждать новую еще две недели!

– Я показала, что делать. Она поняла, – кричит Кейт из-за изгороди.

– Все хорошо, брат. Она уже поставила пару прививок, отлично справилась. Кейт нужно отдохнуть, так что либо делай уколы сам, либо расслабься и не мешай Сесиль работать, – подпевает жене Джексон.

Мою грудь разрывает негодование.

– Злишься, потому что она справляется лучше тебя, Ос?

Жеребчик тянет кулак, собираясь ткнуть меня в ребра, но я перехватываю руку и сжимаю ее так сильно, что пальцы хрустят, потом отпускаю. Он трясется от боли и хохота.

– Не хочу, чтобы она подала на нас в суд, когда сломает ногу в своих туфельках.

– Черт, девочка, в этом он прав. Тебе нужны говнодавы, – соглашается Жеребчик. – Совсем не весело, когда эти туши наступают на ноги, обутые в кроссовки. И не спрашивай, откуда я знаю.

– Тебе заняться нечем? – Я хмуро гляжу на него.

– Пусть возьмет мои! – кричит Кейт, с трудом стягивая сапоги с опухших лодыжек.

Следующие полчаса я наблюдаю за работой Сесиль, хотя уже спустя пять минут становится ясно: она ничего не испортит. Забавно, я так переживал, как бы она не отвлекла работников, что отвлекся сам. Или увлекся.

Продолжаю смотреть, теперь уже по личным причинам. Ничего не могу с собой поделать, в конце концов, я мужчина, такой же, как все. Она наклоняется, обтянутая джинсами попка округляется, а чуть выше показывается тонкая полоска кожи. Она выпрямляется и вытирает пот со лба, лицо освещает улыбка. Должно быть, Сесиль – единственный человек во всем мире, способный найти что-то приятное в самой скучной части клеймения.

Прекрати пялиться, идиот!

Не могу. А может, не хочу.

Полуденное солнце озаряет каждое движение ангельским сиянием. Ее джинсы и футболка покрыты пылью, столбом стоящей вокруг, светлые волосы под бейсболкой «Ранчо Уэллс» собраны в узел, руки загорели от долгой работы в саду. Посторонний мог бы принять ее за здешнего старожила.

Пронзительный свист Берил, зовущий к обеду, выводит меня из оцепенения, но прежде чем я отвожу взгляд, Сесиль успевает его поймать. По лицу скользит чарующая, предназначенная мне одному улыбка, настолько заразительная, что я не в силах сдержать ответную.

Бессмысленно злиться на парней за излишнее внимание к ней во время обеда – я не вправе указывать им, как вести себя в свободное время. Хотя вот прямо сейчас очень тянет указать.

Злиться на нее за то, что предпочла их общество моему, просто несправедливо. Я же веду себя как последний козел. Городские девчонки с удовольствием приезжают на ранчо, строят из себя героинь «Йеллоустона» и сматываются, как только им становится скучно. Я обжигался на этом не единожды и всякий раз терял частичку себя.

Вот только как перестать на нее смотреть? Как заставить себя вспомнить, что, избавившись от Сесиль, я окажу всем огромную услугу? Парням не придется из кожи вон лезть, чтобы привлечь ее внимание. И мне не придется.

– Мы неплохо поработали сегодня и можем немного развлечь Сесиль в награду за ее тяжкий труд, – говорит Денни с набитым ртом. – На клеймении, когда мы ловим по четыре сотни телят в день, легче и удобнее орудовать специальным приспособлением. А настоящие ковбои валят бычков голыми руками. Вот это зрелище, доложу я тебе.

Младший брат смотрит на меня вопросительно, я угрюмо киваю. Это та самая ковбойская показуха, которой я так боюсь, но он прав. Мы хорошо поработали, и день не слишком жаркий, так что торопиться некуда. Должны же люди иногда расслабляться.

– О да! – Рыжий в восторге. – Погоди, может, и старина босс покажет, как делал это когда-то на родео!

– Серьезно? Я думала, ты никогда не был ковбоем. – Сесиль смотрит на меня с улыбкой.

– Не был, – я бросаю взгляд на Рыжего, – и не буду.

– Устроим турнир по связыванию телят! Победителю ящик пива! Остин проставляется. – Денни подпрыгивает на месте от возбуждения.

– Как хотите, – пожимаю плечами я.

Соглашаюсь лишь отчасти, для того чтобы она не считала меня законченным занудой. Порой самому хочется сбросить маску ответственного (и скучного, по мнению Денни) старшего брата. В конце концов, когда после ухода отца я взвалил на себя этот груз, мне было всего двадцать пять. Сейчас я бы очень хотел оказаться на месте одного из ребят.

Несколько парней кричат «ура!». Начинается обсуждение правил, ставок и сорта пива для победителя.

– А можно тоже попробовать? Покажете, что нужно делать? – Сесиль поворачивается ко мне и поднимает бровь. Бросает вызов.

– Только не подавай в суд, когда поранишься, дорогая. – Я смотрю ей прямо в глаза, изо всех сил стараясь сохранить лицо непроницаемым.

– Черт! Наконец-то мы сможем выставить кого-то в женских соревнованиях на родео!

Рыжий ликует. Можно подумать, жалкая подарочная карта стоит риска быть растерзанным быком. Конечно, по молодости и я делал немало глупостей, но все равно родео – чистое безумие, только безмозглые идиоты подписываются на такое.

Обед заканчивается поразительно быстро – все торопятся показать красотке, на что способны. И боже мой! Я и не представлял, что они такие способные! Похоже, покупка экипировки была пустой тратой денег, следовало просто нанять привлекательную женщину.

Впрочем, кто я такой, чтобы их осуждать?

Она здесь, облокотившись на изгородь, смотрит на меня. И этого достаточно, чтобы я вышел в загон, взял старую проверенную лошадь и показал, что умеют настоящие ковбои. Я не участвовал в соревнованиях лет десять; не важно, руки помнят, что делать. Денни тащит теленка, и древняя, звериная часть мозга берет верх – я с легкостью заваливаю стофунтовую тушу. В пятый раз. Плевать, как сильно будут завтра болеть мышцы. Если уж ввязался в их дурацкое соревнование, выиграю его с большим отрывом. Ну и чем я лучше других? Рву задницу ради одного взгляда бабенки.

Наконец, приходит очередь Сесиль. Мои нервы звенят от напряжения, а она идет смело, в каждом шаге непоколебимая уверенность. Чего еще ждать от горожанки! Рыжий бросается к ней, но я оказываюсь быстрее, спасибо длинным ногам. Я так близко, что чувствую сковавшее Сесиль напряжение, такое же, как чуть раньше, возле костра. Как всегда рядом со мной, тело ее каменеет, лицо искажает отвращение.

Протягиваю ей свои потертые кожаные перчатки, она с улыбкой их надевает; на маленьких ручках они больше смахивают на хоккейные краги. А вот и теленок – веревка натянута как струна. Пора. Одной рукой Рыжий хватает его за хвост, второй – за задние ноги, чтобы повалить на землю для клеймения. Не колеблясь, будто делала это тысячу раз, Сесиль ловит его за переднюю ногу.

– Пропусти веревку вот тут… теперь сюда… молодец…

Следуя подсказкам, она быстро стреноживает животное, я даже договорить толком не успеваю. Явно внимательно наблюдала за тем, как это делают остальные. Прижав к земле тушу весом чуть не с нее саму, она спокойно ждет, когда Жеребчик приложит тавро.

Дико злит легкость, с какой эта женщина приводит меня в восхищение. Она не первая и не последняя, кто связывает теленка, Кейт до беременности постоянно помогала нам на клеймении. А я сейчас стою неприкаянный, сунув руки в карманы, и больше всего на свете хочу ринуться на помощь.

В грязи и навозе с головы до ног, она сияет от гордости. Поднимается и отступает назад, наверняка чувствуя на шее мое горячее дыхание. И все равно остается спокойной и радостной. Наверное, просто не осознает, что рядом с ней я.

– Черт, девочка! – Денни протягивает ей холодное пиво. – Ты правда никогда этого не делала?

– Честное слово! Так круто! Не верится, что получилось!

Сесиль открывает банку и жадно пьет. Она где-то потеряла бейсболку, светлые волосы торчат в разные стороны, а несколько тоненьких прядок прилипло к покрытому потом лбу. На щеке грязь. Представляю, как стираю ее мозолистым пальцем, нежно касаясь мягкой кожи. Нет ничего проще…

– Рад, что еще не уволил горожанку?

Голос возвращает меня в реальность, удерживая от чего-то очень глупого. Улыбка пронзает сердце, и я… немею. Черт. Каждый раз одно и то же. Что-то в ее голосе, улыбке, в этом долбаном взгляде сбивает меня с толку, и я не могу выговорить ни слова, какие уж там фразы. Остаются два варианта: злобный босс или бессловесный кретин.

Выдавливаю неопределенное фырканье – все лучше, чем коснуться ее щеки. Она игриво вздергивает брови и, как всегда, смотрит пытливо, точно читает мысли.

– Он злится, потому что девчонка справляется с работой лучше, чем добрая половина его парней. Осторожнее, Остин! – Кейт пихает меня в бок острым локтем. – Твой сексизм слишком очевиден.

Я закатываю глаза. Серьезно?

– Да нет. Это он заметил, что мне нужны сапоги, а позже одолжил перчатки. Иначе я бы облажалась, так что спасибо, босс!

– Пожалуйста, – бормочу я.

Кейт уходит к Джексону, а Сесиль понижает голос:

– Все нормально. Ты не обязан ни восторгаться моими трудовыми подвигами, ни просить прощения. И оправдываться за то, что тебе приятно на меня смотреть, не должен.

Наши взгляды встречаются, проницательная улыбка погружает меня в странное оцепенение. А ведь мне действительно было приятно. Слишком приятно для того, кто не желает, чтобы его сердце вновь разбили.

А потом она произносит слова, которые переворачивают мое представление обо всем, что произошло с ее приезда:

– Мне вот приятно на тебя смотреть.