Проклятие Бессмертных: Королева Грёз и Кошмаров (книга 3)

Глава 13

Каел

Нет ничего величественнее, чем наблюдать за тем, как армия готовится к войне.

Я стоял на парапете своей цитадели, вглядываясь на раскинувшееся внизу войско. Костры, у которых собрались мои бойцы, пылали яро, невзирая на разыгравшуюся непогоду. Проливной ливень лишь недавно ослаб до размеренного дождя, и земля под ногами превратилась в густое месиво из грязи. Воздух оглашался перезвоном стали о сталь — это воины оттачивали приёмы в тренировочных боях, готовясь к тому, что неизбежно должно было случиться. Любая битва сама по себе прекрасна, но эта война была праведной. Наша борьба была справедливой.

Самира нужно остановить.

Безумец удерживал новую Сновидицу в своей тюрьме. Скорее всего, в тех же покоях, где он содержал и пытал Влада, пока не умертвил бывшего короля. Пятнадцать веков назад этот безумец уже пытался склонить Короля Грёз к своей воле. И вот теперь у него появился новый шанс. И надо же — с той самой девушкой, к которой он питал столь странную одержимость ещё до её смерти.

Я не верю в совпадения. У этого чернокнижника они попросту невозможны.

— Допустим, нам удастся одолеть Самира и его прихвостней, — проговорил Киту, мой заместитель, потирая тыльной стороной ладони переносицу. Он сидел на скамье, с наслаждением проводя оселом по лезвию своего любимого топора, затачивая его. — Новая змеиная королева вряд ли обрадуется твоему появлению. Вы же не друзья.

Киту сражался за звание регента — и продолжал делать это с завидной регулярностью. Многие сложили головы от лезвия этого самого топора. Он родился в Нижнемирье слугой, без маски, скрывающей большое красное клеймо, пылающее у него на лице. Киту заслужил свою должность. Я всегда считал, что человек должен иметь лишь то, чего он по-настоящему достоин.

Я фыркнул, усмехнувшись.

— А кто сказал, что она не хочет там находиться? — Киту бросил на меня взгляд из-под своих белёсых дредов. В своё время этот человек был викингом, и до сих пор сохранил их колорит. — Я слышал слухи. И ты тоже.

Да, шёпот не умолкал. Самир явно баловал девчонку, это было очевидно. Содержал её в своём доме, словно дорогую гостью. А её, в свою очередь, видели таскающей его за руку по улицам нашей столицы, засыпающей мерзавца вопросами и смеющейся над его историями и чёрным юмором.

Это было отвратительно.

Нина ничего не понимала — да и не могла знать — на что способен этот чернокнижник. О тех разрушениях, страданиях и боли, что он причинил всем, кто живёт в этом мире. О тех безднах коварства и зла, в которые он мог низвергнуться, когда того пожелает. Чернокнижник был безумцем, уничтожившим миллионы жизней по одной лишь прихоти.

Если она не будет осторожна, ей предстоит это узнать.

Кожаная перчатка скрипнула, когда я сжал пальцами край каменной зубчатой стены. Дождь нисколько не беспокоил ни меня, ни Киту. Было даже приятно постоять здесь, готовясь к войне, под открытым небом, а не в полном отсутствии какой бы то ни было погоды, каким Нижнемирье оставалось все предыдущие столетия.

Агна, без сомнения, станет ворчать, что я пахну, как мокрая собака, когда я вернусь внутрь. Я уже сейчас слышал это в её голосе, будто она уже здесь. Я представил, как она взвизгнет от смеха и станет отбиваться, когда я возьму её на руки, чтобы против её воли разделить с ней своё мокрое состояние.

Я улыбнулся при мысли о своей вспыльчивой рыжеволосой. Она была прирождённой сорвиголовой, и все в моём доме — даже Киту — научились бояться её гнева. Однажды, позволив себе потянуться к её округлостям за обедом, он на собственном опыте узнал, насколько искусно она обращается с чугунной сковородой.

Теперь она в моём Доме Пламени, хотя бы и в почётном звании. На её щеке всё ещё оставалось фиолетовое клеймо, которое я считал грехом против её самой сути. Она заслуживала права носить красный цвет — больше, чем кто-либо другой.

— Каел, — Киту пытался привлечь моё внимание. — Каел, ты меня вообще слушаешь?

Нет, не слушал. Я покачал головой.

Киту рассмеялся, явно оценив мою честность. Мы с ним старые друзья, и мои манеры никогда не могли обидеть моего заместителя. — И что ты собираешься делать с Ниной, когда освободишь её?

Дилема была чудовищной. Убей я Нину — и мир вновь падёт в пустоту. Я бы с лёгкостью принял небытие, если бы это наверняка лишило Самира трона. Но я не знал наверняка: была ли Нина его пешкой? Может, её воля ещё боролась? Или же Самир, не смеющий её убить, обошёл запрет, сломав её разум? Он не впервые превращал врагов в пустые оболочки. И это — участь куда страшнее смерти.

Я не хотел убивать девушку и в первый раз. И уж тем более не желал делать это снова, когда цена возросла многократно. Я видел три исхода того, что нас ждало. Нина могла быть невольной пленницей чернокнижника, либо уже быть сломленным созданием. И, наконец, что хуже всего, она могла находиться там по собственной воле.

Если Нина была игрушкой в руках чернокнижника против своей воли, я положу этому конец. Если Самир раздробил её разум своими методами, я заключу её под стражу, пока другие не смогут излечить нанесённый урон, или оставлю её доживать свой век там.

Если же Нина потворствует чернокнижнику по собственному выбору — если она питает к этому тленному, разлагающемуся трупу извращённую и больную привязанность — тогда, возможно, будет уже слишком поздно. Разложение могло зайти слишком глубоко.

Мне снова придётся убить её своей рукой.