Король

Глава 19

— Вы хотите, чтобы ваши будущие дети получили укол булавкой?

— Нет, — выдохнул Кингсли.

— Тогда, молодой человек, предлагаю вам стоять смирно.

— Я стою смирно, — ответил Кингсли и закатил глаза. Сначала Магдалена, теперь синьор Витале. Кингсли решил, что за этот век он более чем истратил свою квоту на страдания от жестокого обращения с итальянцами.

— Стойте более смирно, — сказал невысокий седовласый мужчина у его ног.

— Кинг, — сказала Сэм, раздраженно постукивая ногой. — Стой смирно.

— Когда передо мной на коленях мужчина, стоять смирно считается за оскорбление, — заметил Кингсли.

— Не льстите себе. Вы не в моем вкусе. — Портной, сеньоре Витале, посмотрел на него снизу.

— Вы натурал? — спросил Кингсли. Он всем приходился по вкусу. Кроме Сэм.

— Нет, но вы француз.

— Итальянцы… — Кингсли покачал головой. — Послушайте, я тоже не поклонник Наполеона. Но это было сто девяносто лет назад.

— У итальянцев долгая память.

Кингсли заставил себя не двигаться, не дышать и не думать.

— Лучше, — похвалил синьор Витале. — Намного лучше. Скоро ты будешь выглядеть как новый ты.

— Я думал, что прежним я выглядел хорошо.

— Ты одеваешься как гей-бродяга, — заявил синьор Витале.

— Неправда, — вмешалась Сэм, вставая на защиту Кингсли.

— Merci, — сказал Кингсли.

— Он одевается как бисексуал-бродяга.

Кингсли уставился на нее.

— К вашему сведению, я считаю себя пансексуалом.

— Значит ли это, что ты любишь трахать сковородки?

— Это значит, что я люблю трахать все подряд.

— Типичный француз, — вздохнул Витале.

— Я плачу за эти оскорбления в адрес моей нации? — спросил Кингсли.

— Да, — ответил Витале. — Для французский клиентов пятипроцентная наценка.

— Сделайте два с половиной процента. Я только наполовину француз.

За свои двадцать восемь лет Кингсли повидал немало мужчин, стоявших перед ним на коленях на уровне промежности. Синьор Витале получил бы приз за самого старого и самого непривлекательного из всех мужчин, оказавшихся в таком положении. Он пытался не смотреть вниз, пока Витале делал самые незначительные изменения в брюках, закрепляя ткань и отмечая ее мелом.

— Хорошо. С тобой покончено. — Витале хлопнул в ладоши и с помощью Сэм поднялся на ноги. — Можешь их снимать.

С облегченным вздохом Кингсли зашел за ширму, где оставил свою обычную одежду. Ему не стоило позволять Сэм уговаривать его обзавестись новым гардеробом. За месяц она завладела всей его жизнью. Сэм привела в порядок все его файлы. Наняла экономку, женщину, которая когда-то работала в порнографической студии и поэтому была равнодушна ко всему, что происходило под крышей Кингсли. После одного сеанса с Анитой, боль в груди значительно уменьшилась.

Кингсли снял пиджак, но остановился, когда заметил кое-что на стене. Он подошел к ней, смотрел это, изучал…

— Кинг, что там? — спросила Сэм, подойдя к нему.

Он указал на крест на стене. Небольшая красивая вещица, шесть дюймов в длину, шесть в ширину. Он не сразу заметил его, потому что золотистый цвет сливался с золотисто-зелеными обоями.

— Это крест гугенотов, — ответил Кингсли. — Видишь? На верхушке Мальтийский крест — четыре точки — четыре Евангелия, восемь концов — восемь Заповедей Блаженства¹⁵. Голубь внизу — это Святой Дух.

— Не трогай, — сказал синьор Витале, когда вернулся из примерочной. — Это принадлежало моей бабушке.

— Ваша бабушка потомок гугенотов?

— Да, — ответил Витале, явно озадаченный. — Я же говорил, у нас долгая память. А что?

— Семья моего отца тоже произошла от них. Предположительно, мы скрывались в Италии в течение трех поколений, прежде чем вернуться во Францию.

Витале вытянул шею и изучал Кингсли сквозь свои маленькие круглые очки.

— В тебе течет итальянская кровь, — ответил Витале. — Теперь я это вижу.

— Бабушка была из Амальфи.

— Моя семья оттуда родом.

— Прекрасный город, — заметил Кингсли.

Витале осмотрел Кингсли с головы до ног, словно видел его впервые.

— Для чего вам нужен новый гардероб, монсеньор? — поинтересовался Витале. Монсеньор, сказал он. Не «молодой человек».

— Меня зовут Кинг. И я хочу оправдать свое имя.

— Ему нужно что-то особенное, — ответила Сэм. — Что-нибудь царственное. Что-то королевское.

Витале прищурился и снова оглядел Кингсли с головы до ног.

— Моя семья бежала в Англию, когда Муссолини пришел к власти. Мне было два года от роду, — поделился Витале. — Мы вернулись после окончания войны. Но пока мы жили в Англии, отец учился у Benson&Clegg¹⁶. Ты их знаешь?

— Конечно, слышал о них.

— Отец однажды снимал мерки костюма с Короля Георга VI. Что же, он был королем, который знал, как одеваться по-мужски. Как настоящий мужчина. Погоди…

Витале снова исчез. Сэм и Кингсли переглянулись. Когда Витале вернулся, в его руках была книга, большая, в кожаном переплете, напичканная желтыми закладками.

— Видишь? — Витале открыл книгу. — Это принадлежало моему отцу. Все образцы, измерения, законченные изделия. — Он перелистнул страницу, и вот он — король Георг VI во всей своей королевской красе. — Он был военным. Сначала моряком. Затем воздушные силы. Летчиком. Вы военный?

— Французский иностранный легион, — ответил Кингсли.

— Какое звание?

— Капитан, — ответил Кингсли.

— Ты был капитаном Французского иностранного легиона? — спросила Сэм, явно ошеломленная.

— Ты удивлена? — хмыкнул он, наслаждаясь ее шоком и широко-распахнутым ртом. Он поддел пальцем ее подбородок.

— Я нет, — ответил Витале. — У него хорошая осанка. Осанка солдата. Как и у короля Георга.

Портной перевернул страницу, на которой был изображен красивый мужчина лет тридцати пяти в офицерской форме и сапогах до колен.

— Мило, — заметила Сэм. — Кинг, тебе стоит одеваться вот так.

— Я никогда не служил в Королевских военно-воздушных силах Великобритании.

— Я говорю про сапоги.

— Гессенские сапоги, — сказал Витале. — Идеальны для верховой езды.

Сэм взяла книгу из рук Витале и осторожно пролистала ее.

— Черт, посмотри на эти костюмы, — сказала Сэм, разглядывая страницы с изображениями и образцами. — Утренние жакеты, сюртуки, двубортные пальто, бриджи, сапоги, кители… Эти мои любимые. Все эти медные пуговицы. Кинг, в подобном костюме ты был бы самым сексуальным мужчиной в городе.

— Сексуальным? Вздор, — с издевкой вмешался Витале. — Сексуальный — это для рекламы пива. Король должен быть завораживающим, властным. Каждый должен заметить, когда он входит в комнату.

— Оденешься вот так, — продолжала Сэм, указывая на картинку короля в длинном военном пальто, — и даже я захочу переспать с тобой.

Девушка улыбнулась ему, сияя глазами. Кингсли повернулся к Витале.

— Я беру их, — сказал Кингсли.

— Берете что? — спросил Витале.

Кингсли закрыл книгу и вернул ее Витале.

— Все.

— Все? — повторил Витале.

— И один для нее тоже, — добавил он, кивая в сторону Сэм. — Любой, какой она пожелает.

— Кинг, эти костюмы стоят по пять тысяч долларов, — сказала Сэм с широко распахнутыми глазами.

— Выбери любой, который захочешь, — произнес он и похлопал ее по спине. — Папочка платит.

Примерка закончилась, и Кингсли заказал двенадцать новых костюмов в различных винтажных стилях и королевских, включая эпоху Регентства, Викторианскую и Эвардианскую. Сэм настояла на эпохе Регентства. Фетиш к бриджам она списала на детскую любовь к романам.

— Могу я забрать твои старые рубашки? — спросила Сэм, собирая его одежду. — Поскольку у тебя появились новые рубашки.

— Сомнительная идея.

— Она очень милая, — ответила она. — Я люблю рубашки Brooks Brothers¹⁷. Эти шмотки вечные. В них будет идеально спать.

Она взяла его рубашку, белую, застегивающуюся на все пуговицы, и натянула поверх своего жилета.

— Сэм, не надо. — Кингсли подошел к ней, стоящей возле зеркала.

— Ты так привязан к этой рубашке? — полюбопытствовала она, улыбаясь. — У тебя две дюжины новых рубашек, сшитых специально для тебя.

— Дело не в рубашке, а в принципе рубашки.

— У твоих рубашек есть принципы? — Сэм застегнула три средние пуговицы.

— Ты ничего не знаешь о мужчинах, поэтому позволь поделиться с тобой небольшим секретом, — сказал он, становясь перед ней. — Когда женщина носит одну из наших рубашек, которую мы носили, в которой жили, она словно говорит: «Он — мой».

— И это плохо?

— Это очень хорошо при правильных условиях. Но ты носишь мою рубашку и спишь в ней, и оставляешь ее себе — это равносильно тому, если я кончу тебе на спину. Это как пометить свою территорию. Ты считаешь меня своей собственностью?

Сэм посмотрела на него, и он увидел удивление в ее глазах.

— Нет, — ответила она. — Конечно, нет. Ты мой работодатель, Капитан, — отсалютовала ему Сэм.

Кингсли поднял руки и расстегнул рубашку.

— Я знаю, что не привлекаю тебя, — сказал он, снимая с нее рубашку и натягивая ее обратно. — Но меня влечет к тебе, и я делаю все возможное, чтобы не думать о тебе в таком ключе. То, что ты носишь мою рубашку, мне не помогает.

— Прости, — прошептала она. — Я не… Честно, я даже не думала об этом.

— Все хорошо. Никакого ущерба не нанесено.

Кингсли посмотрел на часы в примерочной и вздохнул.

— Все хорошо? — спросила Сэм.

— Я должен идти, — ответил он. — Я опаздываю.

— Куда направляешься?

— Никуда.

— Как можно опаздывать в никуда?

— Сэм, пожалуйста. Сейчас я не в настроении.

— Кинг? Что происходит? — спросила она и с беспокойством посмотрела на него. — Поговори со мной.

Кингсли молчал и взвешивал стоимость и пользу посвящения Сэм. Если он не расскажет ей, она продолжит волноваться, не зная причины. Если он расскажет ей, у нее будет повод для беспокойства. В любом случае, она будет волноваться. Нет смысла скрывать.

— У меня назначен прием, — ответил он. — Я сдал кое-какие тесты и должен получить результаты.

— Тесты? Какие тесты?

— Такого рода тесты приходится проходить двадцативосьмилетнему мужчине, переспавшему с половиной Европы.

— О, черт. Такого рода тесты. Жаль, что я не могу сопереживать, но единственная болезнь лесбиянок от секса, это спазм челюсти.

Кингсли усмехнулся. Боже, ей отлично удавалось его рассмешить.

— Все хорошо. Я думал о них, не переставая, две недели, так что, несмотря ни на что, по крайней мере, теперь буду знать.

— Мы узнаем. Я пойду с тобой.

— Тебе не обязательно идти со мной.

— Я не обязана, — ответила она. — Но хочу. И ты этого хочешь. Никто не хочет проходить это дерьмо в одиночку. Даже ты.

— Ты слишком хороша для меня, — сказал он, беря ее за руку и целуя тыльную сторону запястья.

— Прекрати увиливать.

— Я не увиливаю. Я флиртую.

— Ты мужчина, флиртующий с лесбиянкой. Это и значит увиливать. Это не сработает. На моих брюках замок, а ключ я выбросила.

Он посмотрел вниз.

— Я не вижу замка.

— Замок невидимый.

— Я найму невидимого слесаря.

— Занесу его в список. А сейчас, пошли. Какими бы ни были новости, лучше покончить с этим.

— Если новости плохие, я бы предпочел отложить их в долгий ящик.

— Тогда, полагаю, ты не захочешь узнавать эти плохие новости? — Она достала листок бумаги из кармана жакета.

— Что это?

— Счет от синьора Витале.

Взяв чек и посмотрев на итоговую сумму, Кингсли присвистнул.

— Хорошо, что я богат.

— Как капитан французского иностранного легиона смог разбогатеть?

— На комплексе вины, — ответил Кингсли.

— На этом можно зарабатывать? — спросила Сэм.

— Как оказалось.

— Как мне присоединиться?

— Слышала когда-нибудь выражение «если женишься на деньгах, жди, что придется зарабатывать\отрабатывать каждый пенни»?

— Ты женился на деньгах?

— Моя сестра. Но она умерла, и теперь я богат. Забавно, как устроен мир.

— Да, — ответила Сэм без иронии. — Обхохочешься.

Они приехали в клинику, и Сэм вышла их машины первой. Она придержала дверь для него и протянула в машину руку.

— Прими ее, — сказала она, взмахивая рукой. Он взял ее за руку и выдохнул. — Я снова чувствую себя рыцарем.

— Сегодня я не на каблуках.

— Да, но мне нужно было оправдание.

— Оправдание для чего?

Сэм переплела свои пальцы с его.

— Чтобы держать тебя за руку.