Кошмар на улице Зелёных драконов

Свиток 6 — Смех учителя — 5

Когда я, тяжело дыша, упала на колени, уперевшись ногами в холодную, шершавую землю Бездонного ущелья, уже не в силах возвращаться за лезвием— полумесяцем, то труп свергнутого бога на груде камней превратился в кровавое месиво, обнажив перерубленные местами кости и кровавые внутренности.

Моя ненависть проявилась, обнажив свои кровавые, гниющие внутренность.

Слез не было.

Я хотела упасть, заснуть, а лучше — сдохнуть, но слабости себе не позволила, с места не сдвинулась. Я внимательно смотрела за миром тускнеющим, ловила ускользающими силами на слух среди гудения мух и чавкающего скольжения обрубка чужого сердца и нарезки чужой печени по камню шаги уходящего куда—то демона. To ли справить нужду пошел, то ли труп какой—то поесть, то ли подобрать новое оружие.

Нет, я все—таки заставила себя подняться. На гнущихся ногах, облизывая пересохшие губы, шатаясь, дошла до кровавого месива из тела погибшего несколько часов назад бога, подняла оба полукруга—полумесяца, привязывая подвесками украшений уже обокранной и лежавших поблизости женщин к поясу и немного освоенное оружие и легкий, немного изогнутый кинжал в бронзовых ножнах с легкой каплей бирюзы.

Шатаясь, дошла до скалы. Сил смотреть уже не было. Зажмурилась и прислушалась.

Вроде тихо. Только жрут и срут по трупам мухи, рассаживая яйца, которые кое— где уже доросли до мерзких жирных, белых червей. Уже размазалась по скалистой поверхности печень и кусок сердца изувеченного мною трупа.

Сжав зубы, обдирая пальцы, ладони и колени, раздирая подол украденного ханьфу, я полезла по отвесной скале, цепляясь за уступы.

Нельзя терять сознание в одном ущелье с демоном, пусть и навязавшимся в учители. А то поимеет и съест. Даже если только поимеет, впустить в себя это вонючее тело… нет! Я издохну не здесь!

Я еще поживу!

Вы еще пожалеете, что перерубили глотку мелкому соловью, отобрав у него возможность запеть!

Мир смазался, глаза не видели, на губах застыл и въелся солоноватый вкус собственной крови.

Я не знала, сколько прошло времени. Время теряло свою ценность здесь.

Здесь оставалась важной только упрямая сущность, звериная, полуиздохшая, гибнувшая неоднократно, но отчаянно ползущая куда—то все равно.

До ручья холодно как доползла, не помнила. Не понимала ничего.

Сначала погрузилось в ледяную пучину нога правая по колено, потом я с трудом выбралась по уступам каменного берега. Саднили, болели содранные по скале ладони и ноги, локти, колени ободранные, оказавшись в ледяной воде, но боль бодрила.

Боль умеет отрезвлять, вдохновлять и спасать жизнь.

Оказавшись на берегу, повалилась почти у самой воды на бок, едва отдышалась,

Потом, закусив растрескавшуюся нижнюю губу, каким—то чудом, на упрямстве одном лишь, подползла к воде. Села, зачерпнула. Поцеловала обжигающую чистую жидкость. Чистую! Без вони трупов, без червей…

Просто глоток ледяной воды… это просто пригоршня зачерпнутая воды, коей много в мире, но для умирающего от жажды тела измученного — это целое небо! Это небо, в котором плещется песня жизни. Это сила. Это жизнь, которая снова течет по глотке, по венам, по жилам.

Напившись, села к камню на берегу, выбрав мнение среди обломков скал, чтобы сбоку, спереди и сзади было меня не увидеть. Веки прикрыла, голову запрокинув, кусая растрескавшиеся и саднящие губы.

Только бы не уснуть! Только бы не отдать случайно, теряя сознание, ставши беспомощной, с трудом отобранную у судьбы и чудовищ жизнь!

Держись, общипанный воробей! Только не спи! Ты только не спи, Я Ню!

Я же не зря цепляюсь за жизнь?.. Я же когда—нибудь выйду из этого серого тусклого ада свободной и сильной?..

Рука сползла по промокшему холодному колену на шершавой холодный каменный берег.

Если смогу, я мое освобождение отпраздную смертью Эн Лэя! Если я смогу…

В чистом небе, оторвавшись от тусклых скал и удушливого тумана, сильный феникс, распахнув мощные крылья, нес сжавшегося маленького соловья в острых когтях…

Я распахнула глаза и поежилась от холодного ветра и липнущей к телу мокрой одежды. Сердце испуганно, взволнованно билось.

Это был не сон…

На черном небе, видном с Бездонного ущелья, было вообще не видно звезд…

Сжав зубы, пересела на саднящие ободранные колени. Нет, опираясь о землю только одним коленом и одною рукой. А другою нащупала мои метательные и в руке летающие лезвия—полумесяцы и в ножнах кинжал, крепившиеся к поясу.

Ты еще жива, Я Ню! Даже не верится.

Но то, что я немного смогла поспать здесь, еще не значит, что никто меня не найдет, если я снова здесь усну. Да и надо бы найти поесть.

Доползла, сжав зубы, до ручья, жадно напилась.

Я еще жива, мой убийца! Значит, ты сдохнешь, Эн Лэй!

Демон из Преисподней сидел, скрестив ноги, попеременно отрывая плоти то от другого чудовища, то от бога низвергнутого, то от женщины—демоницы. Отрывал плоть от начавших разлагаться трупов и ел.

Я, едва увидев, отвернулась, почувствовав приступ дурноты.

— Думал, ты сбежала! — приветствовал мой учитель, кажется, ухмыльнувшись моей сгорбившейся спине.

С трудом заставила себя выпрямиться и, расправив плечи, гордо подняв голову, к нему повернулась:

— Хватит жрать! Тренироваться пойдем!

— Маленький воробей озверел! — он приветственно взмахнул отгрызенной рукой изящного бога.

Критично оглядел кольцо с рубином на среднем пальцы, брезгливо сорвал и отшвырнул, как кусок обыкновенной речной гальки.

Откусил еще, от кости — я едва заставила себя стоять ровно и на это смотреть — потом сплюнул кусок кожи и отложил руку.

— Пойдем, водички глотнем и выберем новое оружие. Или это?

— Все, — ухмыльнулась я.

— Все сразу ты не удержись, — ухмыльнулся.

— Все использовать научусь.

Посмотрим, как тогда ты запоешь, Эн Лэй, когда вместо робкого мелкого соловья со шрамом на горле к тебе придет твоя серая смерть.