Краткосрочный курс для попаданок. Гарантия. Дорого

Глава 13. Двойное похищение

А вы думаете, ведьма, так обязательно на метле?

И с таким носом?

Нет. Настоящие ведьмы красивые.

Антон Макаренко "Педагогическая поэма"

Так. Спокойно, Лунет! То есть Любовь Тихомирова! Что у нас на данный момент? Подведем промежуточные итоги.

Первое. Ирен потеряла память? Блин! А я так старалась! Хотя… Врёт, наверное, старый хрыч! Похититель ни в чем не повинных девушек, гражданок России! Маньяк в рясе священника! Преступник! Я спасла Ирен простейшим способом! Доступным любому! Просто надо было оттащить несчастную от Алтаря — источника злой силы.

Кипятком обжигает мысль: Бернард хотел избавиться нас обеих при помощи этого каменного идола! Вот точно!

Спокойно! Второе. Все женщины, которые рядом с Решающим, Голубую Рясу не устраивают. Вот он от них и избавляется! Либо Колдунья выявляется, либо слабое существо, отдающее свой разум Тьме. Просто детектор лжи! Беспроигрышный вариант, который до сих пор срабатывал: такие слабенькие Обещанные попадались. Колдуний он извел, да они и не рождались в этом мире долгое время… А с попаданками дел пока не имел…

Третье. Самое неприятное. Фиакр меня узнал. Узнал как занозу из другой реальности. Но тогда меня узнал и Бернард! Он кидал в меня свой кинжал! Не каждый же день он так упражняется! Хотя, конечно, кинжалы раскидывать ежедневно ему никто не мешает… А вот в честных девушек целиться…

Четвертое. Ну, узнали они меня, хорошо. То есть, конечно, плохо. И что теперь делать? Что? Что у них здесь с попаданками делают?

Стоп! Почему с попаданками? Они меня кем угодно считать могут. Это еще хорошо, что глаза у меня карие!

Пятое. Что Бернард будет со мной делать? Развеивать? Пытать? Депортировать? Хорошо бы… но вряд ли… И почему он обманул Фиакра, сказав, что я уехала домой?

На мысли о планах Бернарда я спотыкаюсь в своих рассуждениях — в карету садится он сам.

Голубое одеяние сливается с обивкой кареты, и на этом фоне холодными звездочками горят его умные голубые глаза.

Хочу спросить, что ему от меня надо, добавив, что Бошар непременно будет меня искать. Именно такие слова говорят все герои сериалов в моем мире, ставшие жертвами похищения. Но узкий ремень, натирающий губы, зубы и язык, естественно, не даёт этого сделать.

— Карета закрыта пологом! — грозно, с ненавистью говорит Его Святейшество (хотя я бы поспорила насчёт его святости). — У вас ничего не получится!

Не имея возможности вежливо уточнить, что именно у меня не получится, я сильно, от всей своей русской земной души, пинаю сидящего напротив мужчину в голень мягкой туфелькой, с тоской вспоминая о двенадцатисантиметровой шпильке своих новых иномирянских туфель. Между прочим, ярко-голубых и лакированных! Всё в тон!

Бернард без удивления смотрит на меня, впрочем, слегка морщится от неожиданной боли и тихо охает.

— Мыыы! — злобно мычу я, пытаясь пнуть его еще раз.

Но крепкие руки охранника клещами стискивают мои ноги.

— Во-первых, в вашем мире это крайне неприлично — хватать женщин за ноги! — мысленно возмущаюсь я, снова замычав.

— Во-вторых, почему гневно-презрительный взгляд Бернарда сменился на подозрительно-растерянный? — обращаю этот вопрос к себе, поскольку поговорить больше не с кем.

Вот интересно, что-то не то делает охранник или всё-таки я? Видимо, я, поскольку уровень подозрительности Их Святейшества начинает зашкаливать. По личной шкале Бернарда это уже девяточка. Даже жутковато…

— Что вы задумали? — жёстко спрашивает Бернард. — Это какая-то хитрость?

Возвращаю мужчине в рясе взгляд-близнец. Пока он не снимет ремень, туго завязанный на затылке, у него нет шанса меня услышать. Кроме того, если он не начнёт говорить яснее, то и снятый ремень ничего не прояснит.

— Снять ремень? — неожиданно спрашивает Бернард почти ласково, так, словно мы только что занимались чем-то запретно взрослым.

Усиленно и отчетливо киваю головой. Да! Да! Снять!

— Но вы же непременно воспользуетесь моей добротой? — обвиняет меня противный Бернард. — Откуда мне знать, что вашу силу можно удержать защитой Решающего? Вам достаточно долго удавалось скрываться в нашем мире под личиной невинной Лунет. Она жива или вы ее уничтожили, как всегда делаете это с теми, чьей личиной пользуетесь?

Какая познавательная реплика! И сколько информации! У меня есть сила, которую так боится Его Святейшество? И я уничтожила Лунет? Опаньки! Теперь нас двое, тех, кто знает, что я точно не Лунет! Вот только хорошо для меня это или всё-таки плохо?

— Снять ремень, господин? — это вопрос одного из охранников.

— Не стоит, — быстрый ответ Бернарда. — У меня нет времени на дознание с пристрастием.

Дознание с пристрастием? Это допрос с пытками? Я правильно понимаю? А на что у вас есть время? На казнь?

Как будто услышав мой вопрос, Бернард, обращаясь к охранникам, своими крупными тренированными телами сжимающим меня с двух сторон, говорит тихо, но твердо:

— Ее пока в мертвецкую! Если начнет сопротивляться — воспользуйтесь тихой камерой!

Мертвецкую? Меня? Свободного гражданина огромной страны, пережившей столько революций и войн? У них тут хоть какое-нибудь подобие суда и справедливости существует? Может, филиал Страсбургского суда? Хотя бы филиальчик?

Буквально через пять-десять минут карета замедляет ход. Бернард, с победным презрением взглянув на меня, выходит первым.

Смотрю направо и налево. Хмурые и равнодушные к происходящему охранники, крепко, но осторожно подхватив меня под руки, буквально выносят из кареты.

Большой серый дом, обложенный чем-то вроде ракушечника, производит на меня гнетущее впечатление своей мрачной внушительной высотой и шириной. Заведя в дом через маленькую неприметную калитку и задний двор, меня долго спускают в подвал. Винтовая лестница, по которой меня сначала пытаются нести, потом заставляют идти самой, настоящее произведение литейного искусства: каждый пролет украшен по-своему, то райские птицы на чудесных цветах, то неизвестные мне животные в момент прыжка или в схватке, то знаки, похожие на буквы и цифры.

— Просто герои метростроя! — ворчу я про себя, потеряв счет времени и изрядно устав. — Следующая станция Павелецкий вокзал!

Внутри всё дрожит от злости и страха. Он сказал «мертвецкую»! Это что? Та, которая с покойниками? Может, сразу в «тихую камеру»? Что для этого нужно? По-моему, сопротивляться.

Встаю на одной из ступенек как вкопанная. Охранники тоже останавливаются и терпеливо смотрят на меня, некоторое время ожидая объяснений. Идиоты!

Будто мысленно считав обидное обзывательство, охранники спохватываются и не очень-то аккуратно хватают меня, один за ноги, второй за талию — и, как мешок со строительным мусором, несут вниз. Ногами вперед! Плохи мои дела…

Мужчины не разговаривают друг с другом, от этого еще страшнее. Вместе с противным липким страхом приходит искреннее возмущение: где Бошар? Где Фиакр? Где Франц? Вот зачем мне Хранитель меня, Жених и Фамильяр, тоже мои, кстати? Почему не ищут? Почему не звонят во все колокола?

Когда двое крепких мужчин заносят меня в довольно просторное помещение с неожиданно высоким потолком, я сама себе отвечаю. Конечно, не звонят — у них тут и колоколов-то никаких нет. А не ищут, потому что пока не знают, что меня надо искать. Не верю я в то, что Бошар был со мной неискренен в проявлении любви. Вот он сообщит Их Величествам — и получишь ты, Голубая Ря. ха!

Оставшись в пустом помещении в одиночестве, насильно усаженная в глубокое кресло и для верности привязанная к нему ремнями, я неожиданно успокаиваюсь. Хотел бы убить — уже бы убил. Значит, я ему еще нужна. Буду ждать, зачем.

Ждать приходится долго. Я успеваю изучить помещение вдоль и поперек. И оно успевает мне надоесть. Это серая комната с серыми обоями, серой мебелью, представленной моим креслом и высоким узким шкафом, серым потолком, освещенная тусклым светом ламп, непонятно откуда берущих источник этого света.

В углу за моей спиной раздается громкий чих и шуршание. Замираю. В доказательство самых чудовищных предположений перед моим креслом появляется крупная серая крыса с очень длинным лысым хвостом. Она обнюхивает кончики моих туфель, край подола, ножки кресла, потом отбегает на безопасное расстояние и издали смотрит на меня внимательными черными бусинками.

Оказывается, я боюсь крыс. По умолчанию я боюсь мышей и всяческих насекомых. Хотя, честно говоря, никогда с ними не сталкивалась. Максимум дискомфорта — комары на речке и парочка тараканов в старом деревенском доме, где сейчас живут мои родители, которые дом отремонтировали и от тараканов избавились.

Крыса встает на задние лапы и еще пристальнее смотрит на меня. Наверное, выбирает, с какой части будет есть мой трупик: с филейной или грудной. Вот прикол! У них тут куча неизвестных мне животных, а крыса такая же! Правильно говорила моя мама: «Крысы — это не животные. Крысы — интеллектуальный сгусток энергии. Нам бы их согласованность и дисциплину!»

При воспоминании о маме глаза наполняются слезами. Неловко хрюкаю, пытаясь их удержать. Крыса наклоняет голову набок и говорит мне брезгливо, скрипящим писком:

— Mon Dieu! Petite sotte! Je suis fatigué!* Вот только давай без слез!

Крыса? Говорит? По-французски и по-русски? Хотя, чего я удивляюсь — мир-то магический!

— Не тыкай мне! — мычу я нечто неопределенное.

— Чего ремень до сих пор не сняла? Развлекаешься? — спрашивает крыса знакомым голосом.

— Франц! — вопит мое сознание, и крыса морщится, как будто ей неприятны громкие звуки. — Ты меня слышишь?

— Слышу… — ворчит крыса, с сожалением рассматривая свой лысый хвост, словно в первый раз его видит и стесняется его облезлости.

— Помогай! — мысленно взываю я.

Щелчок — и ремень, стянутый на затылке, и ремни, опоясывающие запястья и подлокотники кресла, легко сползают, мгновенно освобождая меня. Двигаю нижней челюстью, уставшей от давления ремня, и сглатываю слюну.

— Почему так поздно и так долго?! — возмущаюсь я.

— Поздно?! — фыркает крыса. — Долго?! Неблагодарная! Да ты хоть представляешь себе, сколько сил и энергии потратил я, чтобы сначала узнать, что случилось, а потом сюда пробраться?!

— Ты же фамильяр! Мой фамильяр! — не успокаиваюсь я. — Нас на курсах учили, что ты со мной настолько сильно связан, что можешь и должен следовать за мной по пятам!

— Ты опять про свои краткосрочные? — иронично спрашивает крыса. — Надо было на полный курс записываться! Недоучка!

— Ладно, — машу я на него рукой и делаю попытку встать, получается крайне неуклюже — ноги затекли.

— Чего не развязалась сама? — деловито спрашивает крыса, потирая черные, почти человеческие когтистые ладошки.

— Сама? Как? — недоумеваю я. — Я могла развязаться сама?

— Естественно! — откровенно смеется надо мной фамильяр. — Стоило только подумать об этом и послать сгусток мысленной энергии.

— Вот так просто? Подумать и послать? — ошарашенно переспрашиваю я.

— Конечно, проще простого! — подтверждает мерзкая крыса, нахально скалясь. — Только время тратим!

Немедленно разозлившись, я представляю, как давлю этого гаденыша тяжелым креслом. И это самое кресло начинает медленное движение по направлению к Францу.

— Вот видишь, как легко! — нисколько не удивившись, отвечает крыса, ловко запрыгнув на движущееся кресло и по-хозяйски развалившись в нем. — Ты и карету могла разнести в щепки!

— Да блин! — восклицаю я огорченно. — Правда? Могла?

— Так точно! — отдает мне честь смеющаяся крыса. — Чего не разнесла?

— Так вот чему удивлялся Бернард! — слишком поздно догадываюсь я. — Он ждал именно этого!

— И этих двухметровых молодцов ты могла, как щенят, в стороны раскидать, — насмешливо наклонив голову, продолжает веселиться крыса.

— И отсюда могу выйти? — с надеждой спрашиваю я. — Или ты выведешь?

— Здесь возникают некоторые трудности! — вздыхает фамильяр.

— Какие? — холодею я от дурного предчувствия.

— Из мертвецкой Колдунья выйти не может! — жестко констатирует крыса.

— Но они же не уверены, что я Колдунья! — возражаю я. — Тем более я не защищалась и никак себя не проявила!

— Не по этой причине, — сочувственно вздыхает крыса, слегка пожевав лысый хвост и пряча глаза-бусинки от моего взгляда. — Эта комната заговорена на всех Колдуний. Но не в этом дело. Заговор на Колдунью практически не действует. Но… Здесь погибли несколько из них — и удерживает помещенных сюда уже не Бернард, а сила, покинувшая бедных Sorcière, пропитавшая пол, стены, потолок. Тебе одной ее просто не перебороть!

— Ч-что эт-то значит-чит? — нервно заикаюсь я. — А с тобой перебороть?

— И со мной не получится, — вздыхает крыса.

— А как они здесь погибли? — еле-еле беру себя в руки, перестав заикаться. — Их развеяли?

— Не совсем, — крыса спрыгивает с кресла и подбегает ко мне, встав на задние лапки, передние тянет вверх, словно маленький ребенок, который просится на руки.

Испытывая легкую брезгливость, наклоняюсь и беру Франца на руки.

— Можешь обернуться Аленкой? — с надеждой спрашиваю я.

— Неа! — фыркает он, устраиваясь у меня на руках. — Мне нельзя энергию тратить. Мне еще отсюда выбираться!

Некстати вспоминаю анекдот, рассказанный подругой Полинкой (тут же сжалось сердце, так я скучаю, а уж она-то за меня переживает, ночей не спит!). Абрама спрашивают: «Ты зачем деньги с собой взял? Мы идем к коммунизму — там деньги не нужны!». «Там — да! — отвечает Абрам. — А на обратную дорогу?»

— А я?! — пищу я, горло перехватывает волнение. — Разве ты сможешь без меня существовать?

— Ну… я рассматриваю пару вариантов… — хитро улыбается фамильяр, если этот крысиный оскал, конечно, можно назвать улыбкой, и тут же примирительно произносит. — Шутка! Мне, правда, нельзя тратить энергию.

— И что теперь делать? — паникую я. — Может, Бошар или Их Величества меня ищут?

— Бошар отправился к Решающему за объяснениями. Их Величествам еще не докладывали. Бошар уверен, что его драгоценная Лунет у Последнего Решающего Империи, — рассказывает Франц. — Подойди к шкафу.

С крысой на руках иду к серому шкафу.

— Открой дверь! — командует Франс.

Послушно дергаю ручку. Дверца заперта. Смотрю на Франца, который закатывает глаза-бусинки, поражаясь в очередной раз моей недогадливости.

— А! — вспоминаю я и мысленно открываю дверь шкафа.

Она тут же со скрипом открывается сама. Вот ведь! Да я давно могла бы развернуться в этом мире со всем комфортом!

Распахиваю дверцу и вижу на внутренней стороне ее зеркало. Оно мутное, но красиво мерцающее при свете настенных ламп. В нем отражается новая Любовь Тихомирова: утонченная светская дама, но всё портят огромные бешено зеленые глаза — они придают интеллигентному облику магический флер, делая эту утонченность какой-то зловещей.

— Эх! — огорчаюсь я. — Они позеленели! Понимаешь, меня не просто узнали! Меня записали в Колдуньи. А Бернард вообще заявил, что я уничтожила сущность Лунет и захватила ее тело!

— Ну, он мог это предположить! — неожиданно говорит Франц. — По легенде, вы, Sorcièr, так и делаете.

— Нам, то есть им, своих тел не хватает? — удивлюсь я.

— По легенде, — повторяется Франц, — все Колдуньи — шпионки. Согласись, в чужом теле шпионить легче и удобнее.

Соглашаюсь, но меня передергивает от удивления. Вспоминаю, что именно, кроме несоответствия светской утонченности мистической бесшабашности, так поразило меня в отражении и поворачиваюсь к зеркалу еще раз.

— Тебя нет в зеркале! — пораженно констатирую я.

— Естественно! — нисколько не удивляется Франц, раздраженно помахивая хвостом. — Это неприятная мне оболочка. Я не хочу в ней отражаться и не буду!

— Везет тебе! — ворчу я. — Я тоже не хочу отражаться вот… вот такой!

— Не хочешь — не отражайся! — реагирует на мой каприз фамильяр.

— Не хочу! — говорю я своему отражению.

И исчезаю. Ощущение всесильности опьяняет меня.

— Шкаф открываю. Отражение стираю. А дверь открыть и подняться по лестнице не смогу? — не верю я.

— Проверь! — обижается на меня Франц. — Только меня отпусти! Не хочется подпалить шерстку, хотя крысиный образ мне и не нравится!

Я опускаю крысу на пол и решительно иду к дверям. Они высокие, металлические, с потрясающим чеканным рисунком, изображающим огромные глаза на фоне звездного неба. Для приличия дергаю ручку двери на себя. Заперто.

Приказываю двери открыться. Но ничего не происходит. Вообще ничего. Оборачиваюсь на Франца. Крыса забилась в дальний угол большой комнаты и даже прикрылась тощим хвостом. Повторяю приказ еще раз и еще — ничего!

— Будь осторожна! — пискляво советует из угла крыса.

Да что мне грозит? Переутомиться от приказов, которые я отдаю двери? Я начинаю злиться. Дверь начинает нагреваться, раскаляясь и меняя цвет — и резко распахивается.

— Ага! — радостно кричу я, победно оборачиваясь на Франца, которого нигде нет. — Старый пройдоха!

— Почему же старый? — голосом Фиакра отвечает Франц. — Я начал жить первую сотню лет. Впереди еще три-четыре, а с твоей помощью все пять-шесть сотен.

Медленно поворачиваюсь к открытой двери. Это не Франц, говорящий голосом Фиакра. Это сам Фиакр.

— Я знал, что это ты! — хрипло и как-то потерянно говорит Решающий.

Он бледен. Черная одежда его отливает глубокой синевой в свете ламп. Темные глаза горят радостью узнавания.

— Зачем бы тебя ни прислали, я тебя не отпущу! — строго и твердо произносит Фиакр. — Пойдем! Будь осторожна! Не прикасайся к двери!

— Бернард! Он… — я вспоминаю, что нужно нажаловаться на Его Святейшество

— Если мы не поторопимся, он непременно появится, и мы потеряем много времени! — Фиакр протягивает мне руку в черной перчатке.

Я еще раз оглядываю комнату в поисках фамильяра. Никого.

— Это мертвецкая! — говорю я, быстро поднимаясь за ним по лестнице и уже почти задыхаясь и от скорости подъема, и от длины лестничных пролетов. — Комната для мертвецов!

Фиакр ничего не отвечает.

— Он хотел допрашивать меня с пристрастием! Это значит пытать! — не теряя темпа подъема и удивляясь тому, что они не придумали лифтов, говорю я спине Решающего.

Фиакр никак не реагирует.

— Я не Sorcièr! — приступаю я к главному. — У меня просто нечаянно зеленые глаза!

Фиакр резко останавливается, и я натыкаюсь на твердую спину. Мужчина медленно поворачивается ко мне. Но по-прежнему молчит. Через пару секунд снова начинает подъем.

— Вы точно маг?! Разве нельзя щелкнуть пальцами и оказаться наверху?! — кричу я его спине. — Я устала! Вниз меня хотя бы несли!

Фиакр снова резко останавливается, так же резко разворачивается — и одним хватом берет меня на руки. До выхода из этого подвала Решающий решительно несет меня на руках, и мое левое ухо слышит размеренные удары его сердца. Несколько раз мы встречаемся взглядами, и в глубине его темных глаз я вижу радость, торжество и страсть.

Вот чему он радуется? Тому, что нашел ту, которая приходила к нему в прорывах между реальностями? Или тому, что считает меня Колдуньей? К чему страсть? Я не давала повода!

Возле маленькой калитки аккуратно лежат мои охранники. Ровненько так, по стойке смирно, сложив руки по швам. Фиакр осторожно ставит меня на ноги, я медленно начинаю обходить лежащих, подозревая самое страшное.

— Вы их убили? — пугаюсь я.

— Не пытайся казаться глупее, чем ты есть! — усмехается Фиакр.

Намек на мою глупость обижает, и я останавливаюсь.

— Вы понимаете, что Бернард хотел убить меня! — возмущаюсь я тому, что он всё-таки не понимает серьезности момента. — Ни за что!

— Глупости! — Фиакр берет меня за руку (никакой химической реакции!). — Он просто пугал тебя! Его главная обязанность — моя безопасность от…

— Женщин? — подсказываю я.

— От не подходящих мне женщин, — поправляет меня Фиакр, впившись в меня взглядом и собственнически окатывая им с ног до головы.

— Он решил, что я неподходящая! — выкрикнула я. — И я с ним согласна! Только мертвецкая — перебор! Я вообще думала, что меня там среди трупов оставят!

— В это раз Бернард просто перестарался, — внешне спокойно отвечает Решающий, но я вижу крайнюю степень нетерпения в его глазах. — Надо ехать, Лунет!

— Куда? — вырываю свою руку и прячу ее за спину.

— К Алтарю, — хрипло отвечает он и сглатывает.

— Нет! — кричу я, пятясь. — Какому еще Алтарю! Я не готова выходить замуж! Я еще выбираю жениха! Не факт, что это будешь ты!

Не выкать же этому нахалу!

— Или это буду я, — свистящим шепотом обжигает он мое лицо, резко схватив за талию и прижав к себе, — или никто!

— Ага! Разбежался! — возмущаюсь я. — Иди к своей Ребекке! А то у нее, наверное, все нитки для вышивания кончились!

— Ребекку забрал Лефевр. Ребекку выдадут замуж за приближенного Императора и Королей! — Фиакр не отпускает меня.

Мысленно отправляю его в полет за калитку, но и это не срабатывает. Черт с ним, Решающим! Открою хотя бы калитку.

Калитка остается недвижимой, несмотря на то, что я даже брови хмурю от напряжения. Может, мои способности перекрываются способностями Решающего? Ничего не понимаю!

Пока я ищу объяснение своим неудачам, Фиакр снова берет меня на руки и несет в свою чёрную карету.

— Я не поеду с тобой! Я требую отпустить меня к моему Хранителю! — кричу я.

На улице гуляют прохожие, но никто не обращает на нас никакого внимания.

— Тебя никто не слышит, — шепчет мне на ухо Фиакр, подсаживая в карету. — Я закрыл нас пологом.

— Я не поеду к Алтарю! — и я пинаю Решающего в голень.

Да я в детском саду и в школе столько раз не пиналась, как в этом магическом мире за один день!

— Поедешь! — жёстко возражает Фиакр. — Уже едешь.

— Ты принудишь меня? — поражаюсь я. — Тебя ждет страшное разочарование! Тьма лишит меня разума — и это будет на твоей совести!

— Тьма не лишит разума свое создание, — усмехаясь, отвечает Решающий.

— Я не добавлю тебе силы! — хватаю я его за руки.

Он тут же пользуется этим и пересаживает меня к себе на колени.

— Ты очаровательна! — звучит неожиданный комплимент. — Даже если тебя послали за мной, я готов рискнуть!

— Слушай! — оживляюсь я. — Давай-ка пойдем на сделку! Ты мне — я тебе!

— Сделку? — растерянно переспрашивает он. — Какую?

— Я тебе организую парочку таких же, как я! — запросто вру я, стараясь выиграть время.

— Вас несколько? — лицо Фиакра пораженно вытягивается. — Несколько Колдуний? Вы сестры?

— Однокурсницы! — вот теперь совершенная правда. — И любая из них станет тебе хоть женой, хоть любовницей, хоть фронтовой подругой!

— Если Бернард узнает, что ты явилась сюда не одна… — с беспокойством говорит Фиакр. — Он по-настоящему тобой займется!

— Ага! — злобно ворчу я. — А сейчас он прям шутил!

— Сейчас он просто воспользовался моментом, — возражает Решающий.

— Но ты везешь меня к Алтарю без его согласия! — напоминаю я, стараясь не прижиматься к мужчине, но в трясущейся карете это получается плоховато. — Хоть бы асфальт наколдовали!

— По большому счету Алтарю не нужен Бернард, если ты… — мягко улыбаясь, отвечает Фиакр.

— Я не она! — молитвенно складываю ладошки. — Ну хорошо! Держи правду! Я не из этого мира, но я и не Колдунья. И по-честному, мои товарки тоже.

— Что ты имеешь в виду? — мрачнеет Решающий. — Ты путешественница между мирами?

— Не то чтобы путешественница… — я тщательно подбираю слова. — Это мое первое и последнее, надеюсь, путешествие… Попаданка я!

— Попа… данка? — в черных глазах Фиакра насмешка и недоверие.

— Не веришь? — возмущаюсь я. — Хорошо! Алтарь тебе докажет!

— Но… — Фиакр мрачнеет еще сильнее. — Тогда Алтарь тебя уничтожит. Он уничтожает попа… иномирянок.

— Тогда ты везешь меня на верную смерть! — театрально заломив руки, сообщаю я своему похитителю.

— Это уловка Sorcière! — Фиакр прижимает меня к себе. — Я много читал. Я советовался с предыдущими Решающими. Они уверили меня, что ты Sorcière!

— Они разве живы? Предыдущие Решающие? — поражаюсь я.

— Нет. Мертвы. Но общаться с ними можно, — просто, как будто сообщает мне день недели, отвечает Решающий.

— Блин! И некроманты тут! — почти плачу я, вспоминая рассказы Полинки.

В этот момент карета останавливается и Фиакр решительно ведет меня к собору. В храме прохладно и тихо.

— Не жаль моего разума? — делаю еще одну попытку вразумить решительного "жениха".

Фиакр не отвечает, но я по выражению его лица вижу, что он колеблется.

— Вы удивительно наивны, сын мой! — бас Бернарда мощным эхом разлетается по собору. — Тьма еще не забрала разум этой мошенницы, а вы уже готовы отдать свой ей в подарок!

— Прошу вас, Ваше Святейшество, не говорить более ни слова!

Ух ты! Голос Фиакра звучит не слабее, чем Бернарда.

— Я проведу ритуал с госпожой Лунет Пэти, даже если вы приведете сюда Их Величеств! — Фиакр прижимает меня к себе крепко и больно.

— Прекрасно! — саркастически восклицает Голубая Ряса. — Проводите! Только при чем здесь эта мошенница?

Пора возмутиться для приличия, но я заинтересованно молчу. Похоже в борьбе за свободу от Фиакра Бернард — мой лучший помощник.

— Позвольте представить вам, Ваше Превосходительство, госпожу Лунет Пэти! — торжество в голосе Голубой Рясы заставляет меня оглянуться.

В проходе между колоннами я вижу Второго Хранителя Империи Лефевра и невысокую стройную девушку с вьющимися каштановыми волосами. Она восторженными карими глазами смотрит на Фиакра.

— Мальчик мой! Что же ты застыл на месте? — насмешливо-обеспокоенно спрашивает Голубая Ряса. — Я готов помочь тебе провести церемонию! Начинаем!

__________________

*Mon Dieu! Petite sotte! Je suis fatigué! — Мой бог! Дурочка! Я устал!