Краткосрочный курс для попаданок. Гарантия. Дорого

Глава 4. Je ne comprends pas!

Строптивых женщин легче переносить, чем спокойных.

Их, правда, иногда убивают, зато никогда не бросают.

Бернард Шоу

— Как будем готовиться? — успокаиваюсь я и заваливаю их вопросами. — Нужно заплатить дополнительно? Продать квартиру? Взять кредит? У вас ничего не получится. Вообще ничего! Даже если вы возьмете меня в заложники, мой отец расправится с вами быстро и качественно! И где моя Полинка?

— Сколько у нас времени? — нервно дергая плечами, спрашивает Генриетта Петровна у Елены.

— Пара часов! — гордо говорю я, ища в сумочке телефон.

— Дня два, но я не уверена, — спокойно отвечает Елена. — Сколько успеем, столько сделаем.

— Люба! — Антон берет мою руку с телефоном. — Не надо тратить драгоценное время. Его так мало, поэтому мы все нервничаем.

— Боитесь не отработать моих денег? — осознанно хамлю я. — Или такие добросовестные?

— Я бы сказала… осведомленные, — не сердится на меня Елена, улыбаясь и сверкая синими глазами.

— Да! Именуемые, Предназначенные, Обещанные, Колдуньи, Решающие… — вспоминаю я имена из последнего сна.

— Боже мой! — всплескивает руками Генриетта Петровна. — Боже мой!

— Даже так? — позволяет себе удивиться и Елена.

Антон впадает в ступор и не произносит ни звука, побледнев и покраснев одновременно.

— Ты видела его? — наклонившись ко мне, строго спрашивает Елена.

— Кого его? — отбиваюсь я.

— Решающего, — напоминает Елена. — Ты видела его? Он говорил с тобой?

— Видела. Говорил, — сознаюсь я, устав от всего: от их вопросов, от своих снов. — Он странный. Надоедал. Приставал. Из ваших?

— Тебя кто-то, кроме него, видит, слышит? — не отвечая на мои вопросы, продолжает допрос Елена.

— Нет, — спокойно сознаюсь я. — Никто больше. Только он.

— Значит, так! — бодро распоряжается Елена. — Пилюли, чтобы не спать. И занятия. Сколько сможем — сделаем!

— Я не буду пить ваши пилюли! — возмущаюсь я их наглой и откровенной попытке сделать из меня наркоманку.

— Тогда вас перебросит раньше времени! — испуганно убеждает меня Антон. — А этого нельзя допустить! Это верная смерть!

— Вы когда свои курсы фальшивые открывали, уровень опасности оценивали? — нападаю я. — Или вам закон не писан?

— Мы с таким уровнем попаданок не работали никогда, — растерянно отвечает Антон, тут же, получив наказание в виде тяжелого черного взгляда, смущенно краснеет.

— Это ты не работал! — резко отвечает Елена. — А мы с Генриеттой Петровной работали. И много раз!

Генриетта Петровна с достоинством кивает и выходит.

— Где Полинка? — возвращаюсь я к мысли о подруге.

— Мы отправили ее домой на такси, — успокаивает меня Антон.

— Не верю! — действительно, не верю я.

— Позвоните ей и убедитесь! — предлагает Антон.

Под его насмешливым взглядом я набираю Полинку.

— Любка! — радостно кричит она. — У тебя всё в порядке?!

— А у тебя? — спрашиваю я.

— Я уже дома! Зайду к тебе завтра, — обещает Полина.

— Давай так, — прошу я. — Без звонка не приходи! Дай выспаться!

— Договорились! — смеется она и отключается.

Возвращается Генриетта Петровна. Она несет маленький серебряный поднос, на котором блюдечко с тремя розовыми таблетками и стаканчик воды.

Вспомнив фильм про мужественного советского шпиона, взятого в плен, я прячу таблетки за щеку, как запасливый хомяк, и старательно запиваю их водой. По подозрительному виду Генриетты Петровны очень похоже, что она хочет заставить меня открыть рот, но не решается.

— В вас скрыта огромная сила, — вздохнув, говорит мне Антон. — Надо научиться ею управлять. Но мы можем не успеть вас этому научить. Вернее, точно не успеем за два дня. Дольше держать вас без сна мы тоже не сможем. Точнее, сможем, но нельзя. Поэтому…

— Поэтому начнем! — Елена садится напротив.

Меня пока волнует только одно: надо как-то выплюнуть таблетки, которые вот-вот растворятся за мокрой щекой.

— Можно выйти? — вежливо спрашиваю я. — Если долго будем заниматься, я недотерплю.

Размякшие розовые таблетки весело крутятся в водяной воронке унитаза. Опоить я себя не дам. Мне нужно быть в уме и твердой памяти, когда они будут меня тренировать. Ха! Связались с дочерью двух юристов!

— Даже если вы вызвали рвоту, — обращается ко мне Антон, караулящий меня у дверей туалета, — вам это мало поможет. Уже пять минут, как вы выпили таблетки. Они уже действуют.

— Прекрасно! — бодро отвечаю я. — Давайте заниматься! Мы остановились на моей небывалой силе.

— Сила в тебе большая, — подтверждает слова Антона Елена. — С ее помощью тебе придется действовать экспромтом. И я не уверена, что получится. Прислушивайся к себе. Направляй. Больше мне тебе посоветовать нечего. По-хорошему это месяца три тренировок.

— А у нас их нет? — глупо спрашиваю я.

— А у нас их нет, — спокойно подтверждает Елена, успокаивая меня ласковым голубым взглядом.

— А если я категорически не хочу никуда перемещаться? — живо интересуюсь я у тренеров.

— И это от тебя не зависит, — утверждает Елена.

— Но вас ведь всех арестуют! — потрясенно выкрикиваю я.

— За что? — искренне удивляется Антон.

— Если я перемещусь туда, то меня не будет здесь. Так? — растолковываю я непонятливым слушателям.

— Так! — кивает мне Антон.

Генриетта Петровна скорбно поджимает губы. Елена насмешливо молчит.

— Ну! — радостно констатирую я. — И что?

— И что? — не понимает меня Антон или делает вид, что не понимает.

— Меня же будут искать. Я не сирота. У меня есть родители, кстати, юристы. Брат. Подруга. Вообще друзья, — продолжаю я убеждать собеседников в напрасности их затеи.

— Это большое везение и счастье! — соглашается со мной Антон. — Семья — главное в жизни.

— Зачем вы делаете вид, что не понимаете меня? — удивляюсь я.

— Мы прекрасно тебя понимаем, — Елена украшает свое лицо улыбкой на миллион долларов. — Только ты зря нас запугиваешь и угрожаешь. Неумело, непрофессионально.

— У меня просто нет опыта борьбы с мошенниками, — ворчу я в ответ.

— Никто не свяжет твое исчезновение с нашим офисом, — доверительно сообщает Елена. — А если и свяжет, то ничего не докажет. Тем более вины нашей в твоем перемещении нет. Скорее, наоборот. Мы пытаемся сделать всё, чтобы облегчить тебе перемещение и пребывание там.

— Пусть так, — соглашаюсь я, бесконечно хваля себя за махинацию с розовыми таблетками. — Пусть всё так, как вы говорите. Вам это зачем? Какая выгода?

— Это наша миссия, — буднично отвечает Антон. — Мы не можем ее не выполнить. У нас приказ.

— Чей приказ? Министра МЧС? — смеюсь я, глядя на серьезное лицо Антона.

— Хозяина, — неожиданный ответ звучит из уст Генриетты Петровны.

— И кто же ваш Хозяин? — стараюсь сдержать истерический смех. — Бог Кузя? Вельзевул? Люцифер?

— Бога Кузи нет, а Вельзевул и Люцифер в вашей культуре — синонимы, — улыбается мне Антон.

— А в вашей? — цепляюсь я к словам.

— В нашей нет ни ваших богов, ни ваших дьяволов, — Антон перестает улыбаться. — У нас своих хватает.

— Даже перебор, — бормочет Елена, смеясь серыми глазами. — Можно было бы на парочку поменьше.

— Не чувствую должного почтения, — упрекаю я своих тренеров. — А ваш Хозяин не входит в число ваших божеств?

По тому, как смущается Антон, бледнеет Генриетта Петровна и хмурится Елена, понимаю, что с их Хозяином шутки плохи.

— Валите всё на меня! — радостно советую я своим наставникам. — Хозяин поймет, что на меня тратить силы не стоит, и отстанет от вас, а вы от меня!

— Приказ отдан и может быть отменен только Хозяином, — спокойно и строго говорит Елена. — Но..

— Но за последние пару тысяч лет он его ни разу не отменял! — перебивает Елену Антон и сам пугается того, что сделал.

Елена испепеляет Антона карим взглядом и даже гневно приподнимает брови. Похоже, парень сейчас тоже отпросится в туалет.

— Вернемся к твоей силе, — заметным усилием успокаивает себя Елена. — Научись себя чувствовать. Делать это придется на ходу. При внезапной переброске постарайся не выдать себя ничем: ни словом, ни делом.

— Поменьше болтайте и еще меньше спрашивайте, — добавляет Генриетта Петровна.

— До встречи с суженым, которая может и не состояться, присматривайтесь ко всем мужчинам возле вас, — подключается к инструктажу Антон.

— В вашем случае главный знак — это прикосновение Решающего, — вдохновляется разговором со мной Генриетта Петровна. — Если будет хоть какая-то реакция, значит, это может быть тот, к кому вас призвали в тот мир. Пар для Решающих не осталось ни в одном мире. Поэтому даже частичное совпадение — это ваш козырь.

— В следующий прорыв постарайтесь коснуться Решающего, — монотонно наставляет меня Антон, и я вытягиваю губы уточкой.

— Прикосновение было? — деревянным голосом уточняет Елена. — И была реакция? Я верно понимаю?

— Ну… — по-прежнему держу губы уточкой. — Можно и так сказать…

— Что. С тобой. Было? — цедит слова Елена. — Какая. Была. У тебя. Реакция?

— Почему у меня? — тут же возмущаюсь я попытке оставить меня во всем виноватой, в том числе и в той странной огненной вспышке, похожей на фейерверк из бенгальских огней.

— У вас была взаимная реакция? — пораженно выдыхает Антон, открыв рот и забыв его закрыть.

— Но тогда это… это… — Генриетта Петровна смотрит на меня, как на чудотворную икону, прости господи.

— Елена… — мямлит восторженный Антон. — Это… это…

Поскольку ни Антон, ни Генриетта Петровна ничего, кроме слова «это», не сказали, я мало что поняла. Ясно было только одно: они в шоке, мои взаимоотношения с Фиакром их напрягли даже больше, чем меня.

Спешу оставить за собой последнее слово:

— Я к нему вообще не прикасалась! Это он меня хватал! Это из-за него всё искрилось и разлеталось в стороны!

— Ты можешь назвать его имя? — свистящим шепотом спрашивает меня бледная Елена. — Ты знаешь его имя?

Какое назвать? Фиакр? Леонард? Мэтью?

Карие глаза Елены медленно становятся прозрачными, и я отвечаю неожиданно для самой себя:

— Не знаю. Он не представился. Хам.

Потрясающе красивое лицо Елены расстроенно вытягивается, а глаза подозрительно суживаются.

— Точно? — не доверяет мне она (и правильно делает!).

— Точнее некуда! — недовольно фыркаю я. — Он то ли важный вельможа, то ли волшебник какой-то… К нему слуга обращался Excellence. А! Слугу зовут Антонио! Нет! Арман! Точно — Арман! У меня французский на уровне пары песен мушкетеров из нашего фильма. Пур куа па…* А ля гер ком а ля гер…**

— Кроме слуги, никого не было? — настойчиво спрашивает Антон, испуганно глядя на Елену.

— Было! — злорадно отвечаю я. — Было множество женщин! Сюзет, Ирен, Флор, Селестина… Красавицы. Умницы. И все его… вожделели.

А что? Да. Я решила сдать этот бабий батальон скопом.

— Вожделели? — слегка краснеет Генриетта Петровна. — Вы молодец! Подобрали подходящее слово, а не современное, грубое и сленговое!

— Мерси… — бормочу я, переходя на неизвестный мне французский. — Боку…***

— Защитные руны? — с надеждой спрашивает Елену Антон.

— Поздно, — устало машет она рукой. — Пусть пока заучит парочку охранных рецептов. Вреда не будет, а польза быть может. Иногда дело секунды решают.

Елена стремительно покидает комнату. Мне приносят горячий чай с имбирем и лимоном и хрустящее печенье.

— Прочтите и постарайтесь запомнить, — вежливо предлагает мне Генриетта Петровна, раскладывая передо мной большую, пожелтевшую от времени толстую книгу со множеством закладок. — Вот. Я заложила нужное в первую очередь.

Перелистав книгу, я недовольно спрашиваю:

— Постойте! Мне все это ни за что не запомнить! А можно ксерокопию или от руки переписать?

— Это надо знать наизусть! — настойчиво увещевает Генриетта Петровна. — В каждом рецепте всего по пять ингредиентов! Надо выучить!

— Как можно выучить то, что я не понимаю. Да я большую часть слов вижу в первый раз! — распаляюсь я не на шутку. — Вот! Ваш первый рецепт! Из ингредиентов мне знакома только кипяченая вода!

— Учите! — Генриетта Петровна становится привычно твердой и неприятной.

— Хорошо! — рычу я, отправляя в рот печенье, сразу три штуки, и добавляю с набитым ртом, что, несомненно, запрещено этикетами всех миров. — Сёрт с фами! Выусю как шмагу! Ешли што, шами финафаты!

Пока я заучиваю бесполезные, я уверена, рецепты непонятно чего, время тянется медленно и скучно. Антон и Генриетта Петровна появляются в комнате по очереди, экзаменуют меня, специально путают, но в целом все мной довольны. А что? Я, между прочим, в театральный институт полгода собиралась! И в школьном театре все главные роли играла! А там тексты о-го-го какие объемные!

Через три часа буквы в глазах расплываются, в ушах начинается легкий шум, даже подташнивает. И еще я хочу спать. Очень.

— Осталось три рецепта, — ласково говорит мне Антон. — Вам на это еще полчаса. Потом проверка всех рецептов. Бессистемно. Хаотично. Вразброс.

— Насмешил! — действительно, смеюсь я. — Я в вашей рецептуре никакой системы не нахожу. Разбросом он меня пугает! Я пока свою систему не придумала, вообще ничего запомнить не могла!

Так… Кисель кизиловый… Хорошо. Первый раз вкусный набор. Не уверена, что весь, но все же… Маоми (ягоды). Будем надеяться, что съедобные, как вообще эту маоми запомнить? Сироп (сахарный). Капля мыла верескового. Фиалка (лепестки). Объем еще запомнить надо, количество. Всё, что в скобках, придется игнорировать. Ни под одну систему не подогнать.

Так… К. К. М. С. К. М. В. Ф. Может, Мандельштам?

Как Кони Медленно Ступают,

Как Мало В Фонарях огня!

Чужие люди, верно, знают,

Куда везут они меня.

Вроде подходит. И к рецепту, и к ситуации.

А я вверяюсь их заботе.

Мне холодно, я спать хочу;

Подбросило на повороте,

Навстречу звездному лучу.

Разве бывают такие совпадения? Или правда, что все великие поэты были провидцами?

Горячей головы качанье,

И нежный лед руки чужой,

И темных елей очертанья,

Еще невиданные мной.

Чуть-чуть полежу — и сразу отчитаюсь Антону и Генриетте Петровне. Опять удивлю. Ложусь головой на книгу. Она приятно пахнет старой почтой: бумагой, сургучом, чернилами.

Нежный лед руки чужой — красиво… Невиданные мною ели накрывают меня широкими лапами, качают, убаюкивая.

— Мадемуазель! Мадемуазель! Очнитесь! — взволнованный женский голос не выводит меня из полусонного состояния, а только злит.

Кто это? На голоса Елены и Генриетты Петровны этот не похож. Молодой, дрожащий, испуганный.

— Коман сава****? — спрашиваю я, запас французских слов тает мгновенно, как мороженое в микроволновке.

— Очень плохо, мадемуазель! А сейчас станет еще хуже! — рыдающий нотки прорываются сквозь спутанное сознание.

— Кому? — интересуюсь я, не открывая глаза.

— Мне! Вас господин не посмеет тронуть даже словом! — следует неожиданный ответ.

— Ну, и тебя не дадим в обиду, мон бэбэ*****! — нетвердо обещаю я, собираясь поспать еще пару минут.

— Мадемуазель! — почти воет девушка, и я с досадой открываю глаза.

Трогательно хорошенькая шатенка с ярко-рыжими кудряшками, обрамляющими милое детское личико с большими голубыми глазами, в смятении смотрит на меня и пытается поднять с… постели?

— Ты кто? — выдавливаю я из себя, не оставляя надежду доспать.

Девушка потрясенно смотрит на меня и, заикаясь, отвечает:

— Глаа-ззза…

— Что глаза? — пугаюсь и я.

— Ваши глаза… — благоговейно и пораженно выдавливает из себя она. — О боги!

— Шанель размазалась? — понимающе спрашиваю я. — Неужто так страшно? Даже обидно!

— Шшшанель? — шипит девушка. — Разве вас зовут Шанель?

— Меня зовут… — раздраженно начинаю я отвечать и резко замолкаю.

Так. Кровать под нежно-голубым балдахином. Уютная комната с зашторенными окнами. Стены, обитые темно-вишневой тканью. Огромный белый ковер с высоким ворсом. В офисе наших мошенников есть такая комната отдыха?

— О боги! — причитает девушка. — Где наш господин нашел вас?

— Никто меня не находил! — возмущаюсь я. — Что происходит?

— Простите меня, простите, госпожа! — девушка вдруг падает на колени возле кровати, с которой у меня нет сил встать. — Господин велел одеть вас и привести на завтрак! Это было почти полчаса назад! Меня накажут, госпожа! Я еле-еле вас разбудила!

— Какой господин? — холодею я.

Неужели я заснула — и это снова тот сон? Может, зря таблетки в унитаз смыла?

Видимо, оба вопроса я произношу вслух, потому что рыжая девушка переспрашивает:

— У-ни-таз? Что такое унитаз? Я не понимаю!

— Так! — нервно кричу я и командую. — Помоги встать!

Девушка быстро встает с колен и бросается ко мне. В вертикальном положении комната кажется еще роскошнее и уютнее.

— Будем одеваться, госпожа? — робко спрашивает девушка.

— Ты кто? — повторяю я свой первый вопрос.

— Нинон, госпожа! — девушка делает глубокий поклон, оставаясь с приклоненной головой, пока я не переспрашиваю:

— Нина?

— Нинон, госпожа! — терпеливо поправляет девушка, во все глаза глядя на меня. — Как к вам обращаться, госпожа? Шанель? Или как велел господин?

— А как велел господин? — интересуюсь я, просто любопытно.

— Лунет, госпожа! — склонившись в новом глубоком поклоне, с придыханием отвечает Нинон. — Господин велел называть вас госпожа Лунет. И теперь я понимаю, почему вас так нарекли, госпожа! Вы главная ценность нашего господина, хотя он вас еще никогда не видел!

Час от часу не легче! Господин, который меня не видел. Служанка, называющая меня Лунет и не понимающая, что такое унитаз. Мне снова снится мир Фиакра. Я всё-таки заснула! Елена будет ругаться, Антон сетовать, Генриетта Петровна поджимать губы.

— Одевай — веди на завтрак! — наконец, решаюсь я досмотреть этот сон до конца.

Прошло явно больше, чем десять-пятнадцать минут. Фиакра поблизости не наблюдается. Впервые. Может, мой таинственный господин, который меня никогда не видел, и есть он? Под каким-нибудь новым, трудно произносимым именем?

— Мне кажется, что наряд недостоен вас, госпожа! — опять причитает Нинон, махнув рукой в сторону огромной тахты, на которой разложено чудесное платье пепельно-розового цвета, украшенное золотой вышивкой. Этакое платье принцессы или феи!

— Простите! — Нинон снова бросается на колени. — Я осмелилась выбрать это платье, потому что не видела ваших глаз! Теперь оно кажется мне совершенно неподходящим! Простите! Мы не успеем приготовить другое! А господин ждет вас за завтраком!

— Не надо другое! — устало вздыхаю я. — Будем завтракать в этом!

Надо же как-то сдвинуться с мертвой точки в этом странном сне! И где Фиакр? Он мне должен! Я не сдала его Елене!

Предвкушая встречу с Фиакром, я позволяю себя одеть. Нинон делает это с небывалой сноровкой и нескрываемым удовольствием. Платье оставляет плечи открытыми. Нинон набрасывает на меня накидку в цвет платья с огромным капюшоном, только на пару тонов темнее.

— Чтобы пройти по дому, не открывая лица, — объясняет Нинон, увидев мой любопытный взгляд. — Видеть вас может только господин.

— А ты? — удивляюсь я.

— Ну… — смущается Нинон. — И я.

— Почему? — допытываюсь я.

— Вы же Promis! — восклицает Нинон. — Хотя…

— Что хотя? — допрашиваю я Нинон, начиная сердиться.

Promis. Обещанная. Я? Вот уж нет!

— С чего ты взяла? — хмурюсь я.

— Я предположила. Господин намекнул. Я решила… Простите! — Нинон бросается на колени.

Да что ж такое-то! Что за раболепие!

— Пошли к господину! — совершенно устав, тороплю я.

Ну что, товарищ Фиакр! Готовьтесь к битве! Перво-наперво потребую, чтобы перестал мне сниться. Потом просто проснусь. Как-то так…

Опустив голову в капюшоне, медленно иду за Нинон по огромному дому, больше похожему на Летнюю резиденцию русских царей. Нам встречаются слуги в ливреях, служанки в форменных платьях с белоснежными накрахмаленными фартуками. Каждый замирает в глубоком поклоне и не отмирает, пока мы не отойдем метра на три-четыре.

Наконец, в одном из небольших залов мы останавливаемся. За длинным столом, покрытым белой скатертью, сидит незнакомый мне мужчина лет сорока-сорока пяти. При нашем появлении он встает и идет навстречу, широко раскинув руки и так же широко улыбаясь. У мужчины открытое приветливое лицо. Темно-синий домашний сюртук идет этому блондину чрезвычайно, делая похожим на актера, исполняющего партию Ленского в известном телеспектакле.

— Дорогая Лунет! — протягивает он мне руки, и я подаю свои.

Сразу обе, так как не знаю, сколько рук надо подавать. Если надо одну, то какую именно? Какой стороной вверх? Тыльной или ладонью? Эх, Генриетта Петровна!

— Как отдохнули с дороги? — бархатный голос мужчины приятно щекочет кожу рук, которые он целует.

— Спасибо, плохо, — честно отвечаю я.

— Вашу накидку, госпожа! — обращается ко мне Нинон, снимая с моих плеч накидку.

Руки тянутся поправить декольте, но я сдерживаюсь. Приготовив приветливую улыбку, прямо смотрю на разгибающегося мужчину, еще не отпустившего мои руки. Он выпрямляется во весь рост, оказавшись выше меня на голову, доброжелательно смотрит на меня голубыми глазами и вдруг застывает, побледнев.

— О боги! — шепчет он так потрясенно и испуганно, словно я воскресла из мертвых и пришла забрать его с собой туда, откуда явилась. — Sorcière!****** Je ne comprends pas!*******

____________________

*Почему бы нет? Pourquoi pas?

**На войне как на войне. À la guerre comme à la guerre.

***Большое спасибо. Merci beaucoup

**** Как дела? Coman Sava?

***** Моя малышка. Mon bébé

******Колдунья! Sorcière!

*******Я не понимаю! Je ne comprends pas!