Любовь Дикого (СИ)

21

— Вадим Воронцов, — представляется он.

Это имя уже не секрет. Давно. Просто здесь и сейчас получаю окончательное подтверждение.

На Воронцова у меня ничего нет. Он не оставляет следов. Даже чтобы дойти до этого “ничего” пришлось сильно постараться. Действовать осторожно, только бы гад не почуял, как его кто-то левый проверяет.

Под таких типов копать — смертный приговор.

Встречались те, кто был бы не прочь поделиться материалом. Он дохуя кому дорогу перешел. Только нечем там, блять, делиться. Все вычищено.

Воронцов был советником президентам. Около года. После уволен.

Не самая впечатляющая карьера. На первый взгляд. Потому что в реальности этот тип ловко орудует схемами на высшем уровне. Никто его не убирал. Просто официально устроили так, точно его не существует.

Серый кардинал. О нем говорить лишний раз опасаются. И никакие должности ему не требуются. Он без них допущен в ближний круг. Может получить все, что захочет.

Это в начале я по тупости подозревал Лебедева. Его “Крестного”. Но за решеткой было время поразмыслить и дойти до сути.

Они бы такую четкую организацию подставы не потянули. Никто бы из моих знакомых не потянул. Ресурсов мало.

Тогда власть в стране опять поменялась. Требовалось зачистить криминальную площадку. Старых авторитетов убрать быстро и жестко. А у руля поставить новых лидеров. Полностью подконтрольных.

Такую операцию за пару дней не разрабатывают. И не против меня игра шла. Другие цели решались.

Теперь у Воронцова тоже есть план. А мой выход из “Ямы” один из его фрагментов.

Воронцов меня держит крепко. Знает главную болевую точку. Такое не скрыть.

А я за все время только одну мутную историю нарыл о его прошлом. Но там и не раскопать нихера толком. Не за что зацепиться.

Да и как блядь на такого типа давить?

По краю не пойду. Не суицидник. Рано мне подыхать.

Однажды я уже хотел свои криминальные дела закрыть. Так закрыл, что пиздец. До конца дней разгребать.

И рисковать больше нельзя.

Навыебывался, блядь. Раньше.

Права Катя. Нихуя не разрулил, а лезу к ней. Мне бы лучше съебать к чертям. Но сука, отказаться от нее — сдохнуть. Надо другой выход искать.

И я найду. Тут без вариантов. Даже такая хитровыебанная скотина как этот Воронцов не помешает.

Злость давлю. Нельзя срываться.

— Слышал, у вас назначена встреча с господином Черным, — вкрадчиво замечает Воронцов. — На этот вечер.

Ебать. “Слышал”. Он же сам устроил все. Через своих людей. И Черного тоже наверняка предупредили. Бьюсь об заклад, Руслана есть чем прижать. Не так серьезно как меня, но аргументов хватает.

— Да, — говорю.

— Если сегодня все пройдет по плану, то вы возьмете на себя управление его капиталом.

Охуеть. Сомнительно, что Черный мне сам имущество отпишет. Да и есть кому дела у него перенять.

— А если все закончится не слишком удачно, то… — Воронцов улыбается. — Вы все равно возьмете на себя управление. Но позже.

Пиздец. Теперь понятно. Чутье меня не подвело.

— Не советую вам выпивать в его клубе, — прибавляет Воронцов.

Один раз я уже выпил. Кофе, блять. Напился до пожизненного.

Конечно, Черный не будет ничего подмешивать. Он не крыса. Сразу бьет. Открыто. Без всех этих ебучих вывертов. Но крысы есть. В его окружении. Знаю лично.

— Он знает, — говорю.

Воронцов приподнимает бровь.

Глаза у него рыбьи. Водянистые. Холодные. Недоумение вспыхивает в ледяном взгляде на долю секунды. Но он быстро это гасит.

Только хер знает. Может и тут игра. Ебучая проверка.

Он же такой. Каждый момент будто прощупывает. И не специально, вообще, не старается. На автомате это идет.

Не верю, будто Воронцов всерьез решил избавиться от Черного. Слишком ценный игрок. Если и убирать, то не в ближайшее время. А заменять его на меня сейчас… хуевая стратегия. Рано для такого поворота событий.

Скорее уж Воронцов нас обоих проверяет. Смотрит, чья возьмет.

И не удивлюсь, если у него третий на примете есть. Такие типы не делают ставку на одного кандидата. Ему даже двух будет мало. Нужны разные варианты, а там — как пойдет и кто себя лучше проявит.

— Откуда у вас подобные выводы? — наконец, протягивает Воронцов.

А я сам эту информацию Черному слил. Пару дней назад.

— Он уже неделю своих людей проверяет, — говорю.

Воронцов молчит. По его безэмоциональной роже нихуя не прочесть.

— Вы же одну из его ключевых схем вскрыли, — продолжаю. — Такое только самым близким известно. Случайный человек не просечет. А раз так — рядом прижилась крыса.

Черный и без меня в курсе, что прессуют со всех сторон. Его самого в оборот взяли. Еще пару лет назад в тюрягу кинули. И похуй, что срок был смешной. Что надо, то проверили.

А теперь дальше наблюдают. Кто лучше вывезет, блядь.

— Логично, — кивает Воронцов. — Но есть человек, которого господин Черный точно не станет подозревать в сливе информации.

Догадываюсь, сука.

— Демьян, — он улыбается. — Вы в таком положении, что можете получить от Черного полное доверие. При определенных обстоятельствах.

Звучит пиздец как бредово.

Но по факту этот сучара прав. Раскрутить ситуацию в нужную сторону вполне возможно.

— Мое освобождение вызывает много вопросов.

— Решим, — заявляет Воронцов. — Процесс уже запущен. Будем выдавать информацию постепенно. В зависимости от… развития ситуации.

Ясно. Буду хорошо приказы выполнять — ситуация разовьется как надо. А если упрусь, то вернуть меня обратно нихера не стоит. Или лучше грохнуть. Так даже быстрее. Чтобы никаких следов, блять, не осталось.

— Вы же понимаете, общественное мнение может очень резко меняться. Сегодня вы преступник, от злодеяний которого кровь в жилах стынет, а завтра законопослушный гражданин, пострадавший из-за роковой ошибки следствия.

Официант возникает рядом. Расставляет заказ на столе.

— Вам ведь важно очистить свое имя, Демьян, — выразительно прибавляет Воронцов, глядя в глаза. — Вам и не только. На будущее — важно. Например, если вы думаете о семье. Не уверен, конечно, однако есть ощущение, что та женщина, которая бы вам понравилась, вряд ли согласиться связать свою судьбу с уголовником. Еще и такой срок. Массовое убийство. Здесь мало просто выйти на свободу благодаря удачному стечению обстоятельств. Нужно полное оправдание. И это возможно.

Блядь.

Гнев по башке врезает. Мощно. Чем больше Воронцов пиздит, тем круче прикладывает пульс по вискам.

Зубы сводит. Затылок распирает изнутри. До такой степени на взводе, что меня сейчас резани, — кровь не потечет. И удар не замечу. Нихера, блять, не замечу.

И пусть я всю волю прикладываю. Ничем себя не выдаю. Ни челюсти, ни кулаки не сжимаю. Все это дерьмо спокойно выслушиваю. Пусть…

В тюряге дохуя свободного времени было. Читал. Про то, как ярость давить. Про контроль гнева. Хуйня, блять.

Реальность накрывает.

Этот упырь может обойтись без угроз. Без того все понятно. Расклад четкий. У него полный набор козырей. И он способен диктовать любые условия.

А мне бы сперва хоть на следующий уровень забраться.

Подставил я Катю. Крепко. С первой встречи. Должен был держаться в стороне. Должен был, но хуй там.

Отпустить ее уже не вариант. Поздно.

Но я и не отпущу. Нереально это.

Наблюдаю, как Воронцов кладет на стол конверт.

— А здесь то, что вам стоит передать господину Черному, — говорит он. — Записи, которые подтверждают вашу невиновность в тех событиях, которые произошли в “Картеле”.

Как будто это хоть что-то меняет.

Черному похуй. Да, в “Картеле” был беспредел. После той резни Руслан бы со мной дел вести не стал. Но конфликт между нами в другом заключается. Многое можно исправить, только не это.

Смерть Давы.

Тут нихера не сделать.

Младший брат Черного следом за мной в тюрягу пошел. По пиздецовой статье за бойню в клубе.

Несколько раз я его в тюряге прикрыл. Условия в “Яме” полный пиздец. Один бы Дава там не вывез. Молодой совсем. Пацан. Блять, да я сам его братом считал.

Когда меня отправили в карцер, он без защиты остался.

Порезали. Охранники в отказ пошли. Нихуя не видели. Записей нет. Если и было чего, просто стерли.

Конечно, я потом всех виновных нашел. Разобрался. Но разве это Даву вернет?

А ведь и тут след Воронцова виднеется. Не было ему никакого резона оставлять Давида в живых. Теперь прикидываю, что и бумажки те медицинские про Катю оказались передо мной не без причины.

Такой в “Яме” порядок. Выживает тот, кто злее. Жестче.

Только ты дал слабину — в момент сожрут.

Прессовали мощно. Особенно первый год. Да и второй. После гибели Давы особенно. Но там я уже сам так от реальности отрубился, что на прессинг будто вовсе перестал реагировать.

Пиздили мощно. И я тоже пиздил. Каждого, кто под кулак попадет. Начинал на зоне как одиночка, а после свой порядок установил. Драками этого не добиться. Надо башку включать.

Вот тогда меня Воронцов и заметил. По-настоящему. Выделил.

Помню, как его человек впервые ко мне пришел. Напрямую.

— Вы хорошо себя проявляете, Демьян, — сказал. — И в прошлом у вас было несколько серьезных проектов. Да, сейчас ваши возможности ограничены, но это ведь может поменяться в любой момент.

Молчал. Смотрел на него.

Ярость внутри давил.

Понимал же, передо мной мелкая сошка. Рядовой. Понимал, а все равно пиздец вело, аж кулаки пекло.

— Что если попробовать снова? — спросил тот “посыльный”. — На воле? Мы знаем, у вас есть некоторые дела. Через друга своего все устраиваете. Но полагаю, мы предложим намного больше.

Мы с Каримовым вместе мутили. На среднем уровне. И не без ведома того, кто наблюдал.

Воронцов же везде. Его люди повсюду. Каждый шаг фиксируют. Доносят.

Тогда имени его не знал. Чуял, за мной следят. Приглядывают. Уже тогда главного ждал. И вот дождался.

Смотрю на него. Блядь. Слушаю. А сделать ему нихера не могу. Ебануться. Слишком высоко упырь забрался. Не достать.

И нихера не ясно, как против такого бороться. Сука. Без шансов.

— Черный не поведется, — говорю. — Он поймет, что я не просто так на волю вышел. И не важно, что за материал вы запустите. Его не провести.

— Вас может объединить общая тема, — замечает Воронцов.

Общий враг.

— Есть один проект, в котором вы оба могли бы принять участие, — продолжает он. — Но проблема в том, что там только начать можно вдвоем. До конца должен дойти только один.

Не удивлюсь, если Черный и от Воронцова наводку на предателя получил. Такой как он умеет следы запутать. Сука, мастер.

Ну ничего, посмотрим, как выйдет.

Возвращаюсь в машину и первым делом проверяю, где Катя. Достаю телефон. Смотрю отчет.

Почему она снова приехала в тот бизнес-центр? Херня. Собеседование давно закончилось, а других встреч у нее нет

Выезжаю туда.

Заебало. И наблюдать за ней со стороны снова. И дожидаться хуй знает чего. До той гребаной ночи вроде вывозил это. Развивал, блядь, терпение. Но теперь нихера. Тут пиздец как накрывает.

Паркуюсь, а она как раз выходит. Но не к тачке своей направляется, а в кафе через дорогу.

Ну блять, удачно подъехал, сейчас лично у нее обо всем и спрошу. На хер ей по этим блядским собеседованиям бегать, если она хоть сейчас может занять место в моей компании?

Выхожу. Дорогу ей перерезаю.

— Здравствуй, Катя, — говорю. — Скучала?

Нихуя она не скучала.

Но это и без вопроса было понятно.

Когда вижу, как резко меняется выражение ее лица, самому себе в ебало дать охота. Сука. Что же я так ее выбешиваю?

Она назад оборачивается. Будто ищет глазами кого-то.

Кого, блядь?

Взгляд перехватываю. Нихуя разобрать не могу.

Да и похер.

— Долго ты от меня бегать будешь? — спрашиваю.

— А я бегаю? — приподнимает бровь.

— Поговорить надо.

— Поговорили, — губы поджимает. — Хватит.

— Нет, — отрезаю. — Мало.

— У меня нет времени, — роняет, на часы смотрит. — Перерыв на обед до двух, а потом нужно вернуться в офис.

— Тогда вместе пообедаем, — бросаю.

И только потом до меня доходит, что именно она сейчас сказала.

— Не могу, — отрицательно мотает головой. — Уже договорилась…

— А зачем тебе в офис? — спрашиваю.

— Работаю там.

Говорит и смотрит на меня как на дебила.

А я и есть, блять, дебил.

Иначе почему только сейчас узнаю, что она опять работать устроилась? В отчетах нихера об этом не сказано.

— И давно ты работаешь?

— Второй день.

Точно. Вчера пропустил. Не мог за ней приглядеть лично. Отвлекли. Пока свои вопросы решал, она уже со всем разобралась.

Лихо.

— А что тебя так удивляет? — прищуривается Катя.

— Да так, — тяну как уебан.

Но не говорить же ей, что я негласный приказ отдал. Никто не должен брать ее на работу. Если только не хочет от меня пиздюлей отхватить.

А какой-то смельчак нашелся.

— Где работаешь?

Она хмурится, но компанию называет.

Китайцы, блять. Совсем охуели. Новая компания. До них мои распоряжения по ходу не дошли. Ну ничего. Исправим.

— Когда заканчиваешь? — спрашиваю. — После работы заберу.

— Не нужно, — отвечает ровно.

А поднявшийся ветер растрепывает ее шарф, утягивает ткань в сторону, открывая голую шею. И хоть Катя все быстро поправляет, успеваю заметить, как бешено бьется жилка на ее шее.

Нервничает она. Волнуется. И похуй, что в равнодушие играет. У нее каких только чувств ко мне нет. Но точно не это гребаное безразличие.

— Почему “не нужно”?

— У меня планы.

— Какие?

Выгибает брови.

Ах да.

Уверена, что отчитываться не должна. Планы у нее. И на обед. И на вечер. А еще работа нашлась.

Пиздануться.

— Мне пора, — выдает и мимо проходит.

Охренела.

— Куда? — рявкаю.

И за плечо ее хватаю. Рывком возвращаю обратно. К себе лицом разворачиваю. И да, перегибаю. Силу не рассчитываю.

Так дергаю, что Катя чуть не падает. И одна туфля у нее слетает.

Но я же держу. Под контролем все.

— Ты… совсем одурел?

Как у нее глаза сверкают.

Ебать кайф.

— А ну пусти меня, — шипит.

Дергается.

— Нечего вырываться, — бросаю.

И крепче к себе притягиваю.

Брыкается. Ногой меня лягает. Коленом по бедру заезжает. Ощутимо. А если бы еще чуть в сторону, то совсем пиздец.

И кажется, туда она и метила.

— Подожди, — говорю.

Так говорю, что Катя даже вырываться прекращает.

Ослабляю захват. Приседаю. Надеваю на нее слетевшую туфлю. Хер знает зачем так делаю. Видно, чтобы теперь каблуком мне заехала.

Не удерживаюсь. Пальцами по лодыжке веду. Обвожу стройную ногу. Накрываю ладонью колено. Залипаю.

Охуенная она. Вся. Везде.

И чуть в рожу не огребаю. Прямо от ее охуенного колена. Сучка в челюсть метит, и почти умудряется приложить.

Не ценит она нежности.

Нихуя не ценит.

— Чего разошлась? — плотнее притягиваю к себе.

В глаза заглядываю.

Возмущенная она. Взвинченная.

— Поехали, Кать, — предлагаю по-хорошему и взглядом даю понять, что хватит мне уже нервы мотать, пора соглашаться. — Посидим где-нибудь. Отдохнем.

— Отдохнуть было бы хорошо, — кивает.

— Видишь, — усмехаюсь.

— От тебя отдохнуть, Демьян.

Блядь.

Нормального языка она не понимает. Ну тогда придется объяснить так, чтобы до нее наконец все дошло.