Мания приличия

Один на миллион

Через хозяйственный отдел, где я запаслась всем на случай приближающихся регул, мы наконец-то покинули непродуктовую часть нашего маркет-рандеву. Зайдя с одной стороны торгового центра, мы вышли с другой, пройдя его насквозь. В книжном, отнявшем у нас прилично времени, пока мы сориентировались в рубриках и полках, не нашлось подходящей кулинарии, а о корейских блюдах вообще нормально и доступно писала только какая-то китайская книжица, а китайским я уж не владела наверняка. Оглядев перекрёсток, на котором оказалась (передо мной, через дорожное пересечение, полукругом предстали два здания по четыре этажа каждое, как близнецы, только одно кипенное, под известняк, а другое песочное, под камень вавилонских зиккуратов. Словно европеец и азиат, такие похожие, разве что цвет кожи немного разный), я развернулась к плетущемуся с поклажей Мино. Высоко над его головой на здании крупные буквы «Раффлс-сити». У меня в руках только пакетик с прокладками и нижним бельём, всем остальным мой сопровождающий делиться отказался. — Это какие-то музеи? — указала я на приятную массивную архитектуру напротив. — Нет, справа транспортная компания, а слева кафетерии. Хочешь зайти перекусить? — вежливо поинтересовался парень, но что-то подсказывало, что его не прельщает тянуть резину со мной, тем более ещё придётся ехать к нему за обещанной книгой рецептов. Раз уж сказал, то слово сдержит, почему я в этом не сомневаюсь? — Нет, я поем дома… — я осеклась, произнеся фразу. Никогда ни одно место кроме родительского жилища, в котором родилась и выросла, я домом не называла. Даже если приходилось ночевать у бабушки или подруги, я так и говорила «поем у бабули» или «у Насти». Почему я не сказала «поем у Джиёна»? — Приготовлю и пообедаю. — Ладно, тогда поехали за продуктами, если никаких нужд больше нет? — я приготовилась выдать просьбу, которая теребила меня уже давно. Но до этого её некому было предъявить, было совершенно неисполнимо, а вот сейчас… — Я бы хотела заехать в церковь. В Сингапуре есть православные храмы? — Мино опять повел бровью в безвестном недоумении. Они у него так изгибались при эмоциях на лбу, что придавали недостающую ему самому целиком живость. Весь натянутый, дисциплинированный, холодный и создающий ощущение расчетливого и равнодушного, вдруг выписывал финт бровями и всё, образ хладнокровного пустоватого начинающего чиновника рушился. — Я не знаю, никогда не обращал внимания… мусульманские мечети точно видел. Не сгодятся? — насмешка. Да он распоясывается со мной, вместо того, чтобы расцветать духовно. Я что-то делаю не так. — Но у тебя-то есть телефон с интернетом. Погугли, пожалуйста, — отказалась я сдвигаться с места, и Мино пришлось поставить пакеты на чистый, как почти везде здесь, тротуар. Достав смартфон, он полез во всемирную сеть за информацией. Я терпеливо ждала. Мне нужно было в церковь, я посещала их не реже раза в неделю, а тут такое! Конечно, вряд ли Господь мне ставит прогулы — ещё недавно я бы никогда не сформулировала так свою мысль! — но всё-таки мне самой тянулось под тенистые своды куполов, где пахнет восковыми свечами и можно предстать перед святыми ликами, чтобы отчитаться за праведное поведение, чтобы они передали там близким, что я жива… — Есть армянская церковь святого Григория, — Мино поднял нос, взглянув на меня исподлобья. — Это очень от вас отличается? — К стыду своему, я ощутила полную безграмотность в вопросе. Армянская церковь отличалась от русской православной, но насколько? Заглянуть туда ради любопытства? А если там полно армян, которые посмотрят на меня, как на ненормальную? Почему-то захотелось посмеяться над тем, что армян может быть полно и тут. Их, действительно, полно везде, хотя Армения крошечная. А из огромнейшей России с трудом кого-либо тут найдешь. — Поищи ещё, пожалуйста. — он вновь залистал сайты. — Есть Приход Божьей Матери. Написано, что русский православный, но церковь ещё не построена, хотя службы ведутся, — крутанув роллер до конца, Мино кивнул. — Это недалеко отсюда, квартала три, поблизости от Раффлз-террас. Тебе надолго туда? Могу свозить. — Задумавшись, как выглядит приход, который не в церкви, кто там вообще может быть в такой час и что я там буду делать, если нет привычной мне обстановки, я задумалась ещё и над тем, стоит ли напрягать Мино, заставляя ждать меня, ведь внутрь-то он точно не пойдет. Что ж, не в этот раз, наверное. — Ладно, не нужно, поехали за едой, — шагнула я обходить торговый центр, следуя к оставленной машине. — А что это за Раффлс в честь которого тут столько названо? Олигарх и спонсор Сингапура? — Нет, Томас Раффлз — губернатор колониальной эпохи, — Мы шли по жуткой жаре и во влажности, от которой у меня кружилась голова. Солнце в зените — полдень. Не привыкну никак к этому климату. Голос Мино вырывал меня из сонного состояния пекущейся среди асфальта и бетона тушки, хотя тут и там росли деревья, как в саванне, что-то вроде акаций и тощих сейб с ветвящимися изгибистыми стволами с кудрявой листвой на плоской, приплюснутой макушке, но они не давали свежести и прохлады. — Он был удачным реформатором и заложил основы Сингапура как города, разделил этнические районы, привел в порядок порты, торговлю, отменил рабство, запретил азартные игры, открыл школы и развивал изучение восточных языков — и это в первой половине девятнадцатого века. Правда, главное его дело не удалось. Он боялся, что китайцы захватят своим количеством Сингапур и всячески пытался не допускать их. Сейчас их тут больше трех четвертей населения, и истинными сингапурцами они считают именно себя, — заключил Мино. — А ты здесь родился? — Нет, переехал в старшей школе с семьёй. — И столько знаешь обо всём… не каждый коренной житель порой интересуется тем, что вокруг него. — Я придерживаюсь мнения, что стоит знать всё о том, где живешь и тех, с кем живешь. Второе правило появилось относительно недавно, — он натянуто улыбнулся. — Кстати, показательная история: этот самый Томас Раффлз построил себе особнячок, где сейчас парк и водохранилище Форт Каннинг. У аборигенов территория называлась Ларанган — Запретный холм, там обитают ушедшие в мир иной прежние правители Сингапура. У сэра Томаса умерли все пятеро детей, и закончил он свою жизнь весьма скверно, хоть уже и не здесь, а вернувшись в Англию. Жаль, что он не знал, или не прислушивался к местным легендам. — Ты веришь в сказания и потусторонние силы? — удивилась я. Хотя мне нравятся подобные байки, и лично я-то всегда во всё подобное верю, если это сильно не противоречит Библии, но от Мино не ожидала. — Это скорее аллегория, Даша. Если тебе позволили устанавливать какие-то свои правила и жить, как считаешь нужным, считайся с местными авторитетами. Я это так и называю: «Не строй дом на чужом холме». — У нас в России есть похожее выражение. «Со своим уставом в чужой монастырь не ходят». Но к чему ты это? Уж не опять ли пытаешься сказать, чтобы я соблазнила Джиёна или подстроилась под него? — Я пытаюсь втолковать тебе, что где-либо жить нужно так, как там принято. Ты собираешься хорошо себя вести и тем заслужить уважение и почтение от Джиёна? Да никогда он этого не оценит, ну, максимум оставит тебя у себя горничной до старости. Если он живет в мире цинизма, денег и обмана, то и любит и уважает только это. Узнай его получше, попытайся быть хитрее и… — Зачем ты говоришь мне всё это? — Потому что ты неплохая девчонка. Я не желаю тебе лишних страданий, — признал он без каких-либо подтекстов. — И всё же, я предпочитаю доверять и быть честной, а ты меня толкаешь на путь лжи и порока! — Ой, хорошо, всё, всё! — мы дошли до машины и он опустил пакеты, чтобы достать ключ и начать погружать покупки в багажник. — Больше ничего тебе советовать не буду. Веди себя, как считаешь нужным, только потом пеняй на себя. Я пытался, но ты глуха к доводам разума, а я, в конце концов, ценю дружбу с Джиёном больше, чем чьи-либо попытки его переиграть. Мы забрались в автомобиль и я, ощутив живительные дуновения кондиционера, почувствовала себя куда лучше. А вот Мино, похоже, давно привык к этой погоде. Или его дезодорант был слишком мощным (Акс эффект, покинь мою голову, а?) и спасал от пота, потому что на белой рубашке не выделилось и мокрого пятнышка. Продолжая наслаждаться новыми для себя видами незнакомого города-государства, я проговорила с парнем ещё о каких-то интересных фактах из истории Сингапура. Заметив, что нет ничего, похожего на промышленные зоны, хотя бы одну трубу одной фабрики, я полюбопытствовала, чем тут вообще живут, кроме бизнеса и развлечений и выяснила, что ничем. Сингапур вообще ничего не производит. Вообще. У него своего нет ничего, даже нормального куска суши — многие километры насыпные из привезенных материалов. Все занимаются лишь туризмом, финансами (крупнейшие центры и офисы бирж, банков, фондов и компаний, фирм-монополистов, концернов и автопромов располагались здесь) и торговлей. Торговля шла через крупнейшие в мире порты, которым платилась аренда, таможенные взносы, оплачивались услуги портовых служб от заправки до разгрузки. Вот и всё. И нищих тут почти не было, а средняя заработная плата около трех тысяч долларов, хотя расходы, конечно, немного больше, чем в России. Но в России есть всё: лес, вода, земля, нефть, золото, алмазы, животноводство, фермы, птицефабрики, рыбный промысел, заводы, поля и агрохолдинги, а живут, как в Сингапуре, только на маленьком клочке в пределах Садового кольца, ну, может, Третьего транспортного. Хотя на все ресурсы можно было бы содержать сто таких Сингапуров, раз уж этот держался на престижном уровне и ворочал миллионами, не обладая вообще ничем. На какое-то мгновение мой личный патриотизм и любовь к Родине померкли. Мне показалось, что жизнь тут несколько честнее и интереснее. Да-да, честнее именно здесь! Это трудно объяснить, но какое-то соотношение правды и возможностей на государственном уровне меня пронзило. Почему же всё так? Неприязнь, вернее её источник, локализовалась: люди. Как мало нормальных и трудолюбивых людей было в России, если из ста с лишним миллионов жителей не находится хотя бы три сотни ратующих на страну депутатов, которые бы клали в бюджет, а не карман? Господи, как это всё возможно? Почему так? И, главное, каждый, оказываясь на кое-каком захудалом бюрократическом месте, где от твоей подписи что-то зависит и где выделяются какие-то средства на что-то, тут же гребет их себе, не стесняясь берет взятки и с уверенностью кричит «да любой на моём месте сделает так же!». Ну, вот же Сингапур! Фактический ноль коррупции. Никакого ухода государственных средств на левые предприятия, никакого бардака и взяточничества, стало быть, не любой бы сделал так же? Стало быть, концентрация морального уродства там же, где концентрация природных богатств? Мино поднялся к себе в квартиру, не пригласив меня сделать то же самое — кто знает, вдруг мать или отец дома, если живет с ними, а если нет, так он просто не обязан звать меня в гости — и вскоре вернулся с подходящей кулинарией, сунув мне её в руки. — На, держи, только не потеряй. Там пометки матери, которые делают каждую стряпню шедевром. — Я буду беречь как зеницу ока! Спасибо, — оценив дарованный мне антиквариат, я прижала его к себе. Оставалось посетить последний пункт назначения — продуктовый рынок. Благодаря моей скромности и экономности, оставалось ещё много денег, поэтому, когда я попала в пищевой рай, то решила, что буду брать всё, на что ляжет глаз. К счастью, недостатка ни в чем не оказалось, и вполне можно было найти любые съестные припасы, обычные и для России. Огурцы, помидоры, капуста, морковь, свекла, редис — пожалуйста! Но я хватала не только известное. Сверяясь с одолженной кулинарией, я прошлась по прилавку с неопознанным или малоизвестным, не пробованным ранее. Консультируясь с Мино, я набрала специй и ингредиентов для соусов. Придётся научиться колдовать со всякими гвоздиками, базиликами, кориандрами и мускатным орехом, хотя раньше моё поварство ограничивалось столовским набором «соль» и «перец», и иногда разбавлялось экспериментальностью с перцем красным, жгучим. Я взвесила лук и чеснок, брокколи, дайкон, различных фруктов килограммов на десять (бедный Мино!), затарилась фасолью, рисом, лапшой гречневой, яичной и пшеничной, и бобовой фунчозой тоже. Через мясную лавку, отяжелев там ещё на пару килограмм, мы прошли к свежей и живой рыбе, на чем и закончили. Морепродуктов я взяла немного, решив к ним подходить постепенно, осваивая искусство восточной кухни. Уже почти выйдя, я вспомнила то, что непременно следовало приготовить и попотчевать тем Джиёна — русскими блинами! Сложив очередные пакеты в багажник, мы с Мино вернулись за яйцами, мукой, молоком, дрожжами, джемом (варенья-то, конечно, тут не найти, какое у нас делают), и только после этого, уже окончательно, отчалили в отдаленную резиденцию Дракона. Интересно, а он свой особнячок не на месте жилища злых духов основал? Джиён дал ключ от дома Мино, поэтому открывал двери он, определив, что хозяина ещё нет. Принеся все тяжелые сумки внутрь, парень огляделся в кухне тем прощальным осмотром, который предвещает уход гостя. — Хочешь пообедать со мной? Или выпить кофе? — зачем-то спросила я, спросив себя саму, не пытаюсь ли я задержать его тут? Нет-нет, это обычная вежливость. Хотя всю обратную дорогу я почему-то заставляла себя вспоминать своего жениха. До этого почти месяц само собой по нему тосковала, а нынче именно заставляла. Потому что пока не думала о нем, почему-то косилась на Мино и ловила себя на мысли, что столько смотреть на чужого мужчину — нехорошо. — Нет, спасибо, мне ещё нужно на работу наведаться, — сухо поблагодарил он и стал обходить стол, на выход. — Работу? А кем ты работаешь? — я пошла следом. Провожаю. Должна ли я закрыться, или в эти земли никто не суётся, потому что рыцари, умеющие повергать драконов, давно вымерли? — Заместитель начальника паспортного отдела, — я бы присвистнула, если б умела, но на моём лице и так отразилось произведенное должностью впечатление. — Что, слишком молод для этого? — Есть немного. — Ну, личные таланты, внешность и красноречивость повергают всех к моим ногам, — он приостановился перед дверью и иронично приподнял уголок рта. — Блат, связи родителей и помощь Джиёна, на самом деле. Личность человека всегда была обесценена до крайности, и никому дела нет до того, что ты можешь и умеешь. — Я так не думаю, ведь кто-то же добивается всего сам? — Один на миллион, да. Джиён, к примеру. И это были далеко не миролюбивые способы. — Он разбогател самостоятельно? — подивилась я. — Да, и в одиночку. Я его тогда не знал, но говаривают, что детство его было босоногим и голодным, — Мино кивнул, откланиваясь. — Пока! Может быть, до скорого, если Джиён ничего с тобой не придумает… — Ничего он не придумает! Он ко мне даже не пристаёт! — гордо бросила я уходящему (который закрыл меня, а не я закрылась за ним) и прикусила себе язык. За кого я заступаюсь — за свою честь или за Джиёна? Слова Мино о том, что когда-то этот всесильный и пугающий мужчина был нищим мальчишкой-голодранцем, меня смутили. Я не представляла его прошлого так, интересуясь только тем, что его сделало жестоким и подразумевая несчастную любовь или потерю близких. А то, что он мог с завистью смотреть на чей-то кусок хлеба или мечтать о теплом одеяле — мне и в голову не пришло. От этого можно озлобиться на весь мир? Конечно же можно. Но то, чего он добился не оправдывало для меня выбранных путей, приведших к цели. Во мне никогда не вызывали уважения люди, зацапавшие огромные суммы, разжившиеся океаном денег, если при этом они не остались человечными, добрыми, порядочными. А Джиён таким не стал. Он предпочел всему богатство. Могу ли я винить его в этом, если его вырастили без объяснения истинных сокровищ жизни? Если судьба мальчика пошвыряла тут и там, давая понять, что без денег — никуда. Нет, я точно должна повлиять на него. Теперь на кухне огляделась я, только в отличие от Мино никуда уходить не собиралась. Я только спустя минут десять пребывания в одиночестве между столом и холодильником осознала, что совершенно одна в огромном и роскошном особняке, о каком мечтают тысячи девушек. И я тут вроде как за главную, пока Джиён не вернётся. Поскольку нас у родителей было пятеро, то я не помню такого момента, чтобы когда-либо оставалась дома одна. Всегда был кто-то ещё. Буквально года два назад я перестала быть приставленной к младшим, которым сейчас тринадцать и одиннадцать, но от этого не изменилось то, что спальню я делила со средней сестрой — ей семнадцать, а мать вечерами постоянно на кухне, а днем я сама на учебе, а с утра ещё не ушедший на свои ежедневные прогулки дедушка дома. Да и гостей и зашедших на пять минут знакомых у нас всегда целая круговерть. А сколько бабушек и прихожан заходит! Когда отец священник иногда есть чувство, что ты ребенок знаменитости, не меньше. Но я вовсе не устала от этого всего. Я обожала свою семью, мы были такими дружными и сплоченными, и так всегда весело проходили наши завтраки, обеды и ужины… И вдруг я совершенно одна в трехэтажном домище, который стоит больше, чем вся та деревня, где я жила, и не с кем поговорить, обмолвиться хоть словом, поделиться чем-либо. И готовить сейчас буду для себя и того, кто вообще неизвестно как среагирует на мою стряпню. Опять скажет «переделай»? На глаза навернулись слёзы. Вот уже несколько дней меня не охватывала такая тоска по дому, такая горечь от разлуки с семьёй. Наверное, предчувствуя это ощущение пустоты, я и пыталась ухватиться за Мино, чтобы хоть он побыл рядом, потому что эта тишина, разряжаемая лишь топотом ножек Гахо и Джоли на втором этаже, она угнетает и заставляет радоваться любому постороннему присутствию. Становится страшно, вспоминаются все предстоящие кошмары, которые ждут в случае провала «задания», а центральная фигура его уехала в свой офис, не приблизив меня к победе и на шаг. Он отбыл всё с тем же убеждением, что личность — ноль, если к ней не приставить палочку — Джиёна, который единственная личность на всю округу. Он и мне пытается эту палочку привставить? Тьфу ты, приставить. Господи, я начинаю думать с употреблением похабных слов Тэяна! За три недели близкого общения я невольно в мыслях стала выражаться смелее, потому что происходящее иначе и не обозначить. Куда я качусь? Нет, Даша, грех сначала появляется в голове, а потом уже выходит наружу, так не позволяй же ты себе портиться изнутри. Берись за продукты и марш трудиться! Работа и труд всегда отвлекают от ненужных дум. Утерев выступившие слёзы, я взялась за обед. Поев сваренный суп, попробовав, что получилось из попытки изобразить «чапчхэ» с рисом (всё поэтапно по магической книге Мино), выпив чаю, я успела помыть посуду, посидеть отдохнуть, подняться и приняться за протирание всех поверхностей в кухне, опять сесть пригорюниться и занять себя наблюдением за временем. Тогда-то и вернулся Джиён, когда мне казалось, что я брошена и забыта всеми навечно. Увидев его входящего, я тотчас вспомнила об упущенной возможности пробраться к его компьютеру. Почему я не подумала об этом за три часа свободы действий? Но уже поздно. Подождём следующего шанса. — Привет, уже дома? — улыбнулся он широко с порога кухни, не входя дальше и постукивая солнечными очками по ноге. Спросил, как будто я всегда тут жила и являюсь давней и привычной бутафорией. — Да… есть будешь? — указала я на кастрюльки. — Нет, перекусил в ресторане, — он прошел вглубь и, встав у плиты, заглянул под крышки. — Но не откажусь от этого на ужин, — он вгляделся внимательнее и втянул аромат. — Я так понимаю, Мино был не только водителем, но и советником по особо важным вопросам? — Джиён обернулся, продолжая улыбаться. Я приподняла со стола книгу и повертела её в руке. — Он поделился со мной семейным раритетом. Я поинтересовалась корейской национальной едой, и вот… — Замечательно. Он демонстрирует отзывчивость. Мы на верном пути, — мужчина собрался выйти, но затормозил у стула, с которого я забыла отнести свои вещевые покупки наверх. Ну что за рассеянность! Он отодвинул пальцем край пакета, заглядывая в него, и я покраснела, когда поняла, что это багаж с нижним бельём. Возникло желание подскочить и попросить не смотреть, но это выглядело бы глупо, ведь всё приобреталось за его деньги. Разве не имеет он права? И всё же, это личное… Он достал коробку, на которой была сфотографирована модель в таком же бюстгальтере, что лежал и в самой упаковке. Бюстгальтер с драконами. У меня загорелись даже уши. Джиён сдвинул чуть в сторону нижнюю челюсть, ёрничая немым взглядом и крутя в голове что-то, что мне одновременно хотелось и не хотелось знать. Он бросил на меня озорной взгляд. — Мино, я так понимаю, вмешался с советами во все области? — Я ведь сама ничего в этом не понимаю, попросила на его усмотрение, — замямлила я, переходя на скрип. — И он решил, что ты должна понравиться мне? Или что я тебя поселил под боком для себя? — Я ему объяснила, что я только горничная, и ничего больше. И другого ничего быть не может. — Но он не поверил? — я промолчала, растерянно поведя плечами. Мне кажется, Мино сильно и не задумывался над этой ситуацией, просто ему виделось, что всё так должно произойти, по стандартному шаблону, раз богатый мужчина помещает в пределах досягаемости симпатичную девушку. — Даша, надо его как-то разубедить, что ты не моя любовница и в неё не метишь. — Как? Словам он, похоже, не верит, — погрустнела я, поникнув. — Ну, я со своей стороны сделаю всё возможное, но и ты… не знаю, сделай вид, что он тебя заинтересовал, скажи, что я не в твоём вкусе, а вот он — да, что-нибудь такое, чтобы показать, что твоя симпатия не на меня направлена, — сделать вид, что мне нравится Мино! Вот же незадача, как же я так смогу? Так трудно будет… трудно будет не перестараться. — Я не хочу играть никакую симпатию, чтобы не вышло вдруг каких-нибудь надежд, то есть, если что… конечно, никто не говорит, что я ему понравлюсь, но если я, мечтая о возвращении домой, буду пытаться пробудить в нем какие-то светлые чувства… Нет, это подло, — отрезала я, спасая себя от лишних искушений. Искушения даже в мыслях подумать, что могла бы поцеловаться не со своим женихом, а с Мино, допустим. Ой! Я же это уже сделала? Предположив возможность, разве я не представила саму картину? Боже, опять! Фантазия, уймись, Даша, хватит! Замолчите обе. Усните. Тихо! — Да, конечно. Тогда дави на то, что я ну совсем невозможный для тебя кандидат — тут же тебе врать не придётся, так? — я послушно кивнула, хотя бы тут пытаясь не задумываться. Если я ещё Джиёна начну примерять, что это вообще такое? — Ладно, я пойду немного поваляюсь, Кстати! — развернувшись на одной ноге, он опять застрял на пороге. — Вечером ко мне приедет друг, Сынхён. Ты его видела… при нем горничную можешь не изображать. У меня от него нет никаких секретов, — Джиён растворился, а я вспомнила высокого брюнета, который тогда был одет примерно как Мино сегодня, с глазами, смотрящими насквозь, не в смысле в душу, а вообще не видя тебя, хоть голой, хоть мертвой перед ним лежи, с глазами несколько шальными, когда он задумывался о чем-то, но умеющими утаивать. Очередной мужчина в зону ближнего пространства. Не слишком ли их много для того, чтобы я перестала чувствовать едва обретенную тут безопасность? В борделе было полно девушек и Тэян (охранники не в счет, они почти не заходили в само здание), а здесь наоборот, проходная для молодых людей и я. И я даже не…

Со второго этажа грохнула музыка. Подскочив от внезапности, я опустилась обратно на стул, поняв, что Джиён решил расслабиться. Дойдя до припева, песня сопроводилась бэк-вокалом владельца особняка. Подпевающий от всей души, его голос вторил солисту: «Well somebody told me you had a boyfriend, who looks like a girlfriend…». Ему за тридцать. Он глава опаснейшей мафии мира. И он орёт, как подросток, нравящуюся ему рок-песенку, и неизвестно, приплясывает ли при этом. Нет, он точно невозможный для меня кандидат. Врать не придётся.