Мания приличия

Душа

Разошедшись по спальням в три часа ночи, или около того, я не думала, что мы сможем рано проснуться, поэтому поставила будильник на десять. Но до десяти время не дошло, когда я сквозь сон услышала вторжение в мою комнату. Нет, она не была моей, как и всё остальное здесь, но я надеялась, что раз уж мне её выделили, то какое-то личное пространство я имею. Кто эта девушка, мечтающая о личном пространстве? Я всегда жила в одной комнате с сестрами и не помню чего-нибудь своего целиком и полностью. Все вещи мы носили по очереди, всем делились, ничего не присваивали, никаких секретов за закрытой дверью не держали. В моём доме, там, в России, я и не думала о том, что такое «личное пространство», некая зона комфорта, но здесь она стала мне необходимой, потому что те, кто меня окружал, не просто не были мне семьёй, у них были относительно меня какие-то неизвестные мне намерения, идеи, или желания, иногда откровенно похотливые, как у Тэяна, а иногда весьма загадочные, как у того, кто разбудил меня только что. А я и не глядя знала, кто это.

Приоткрыв глаза, я увидела Джиёна, разведшего шторы и впустившего свет внутрь. Солнце упало на мою кровать светлым, слепящим прямоугольником, завладев одеялом, а вслед за ним опустился сверху и Дракон. От него пахло резковатой свежестью лосьона для бритья и гвоздично-можжевеловым парфюмом. Моргая и потирая веки с ресницами, я подвинулась, освобождая место мужчине, который сел, прислонившись к спинке кровати. — Ты что, решила проспать последний королевский день? — с улыбкой спросил он. Я прикрыла зевок, пытаясь как можно быстрее начать соображать, но включаться в эту игру у меня без подготовки не получалось, это Джиён, судя по всему, жил запрограммированным на подобное. — Прости, я просто давно не просыпалась так неожиданно… сейчас приду в себя. — Он посмотрел на расстояние между нами, на одеяло, которое я прижала к груди, хотя под ним была в майке. — Если тебе неприятно — скажи, я слезу с твоего неприкосновенного ложа. — Нет, всё в порядке. — Меня же он не касался, так что вовсе не напрягло то, что он разместился рядом. И у меня не было ассоциаций своей постели со своей душой. Странно, а ведь, по сути, наверное, должна быть, ведь к себе я туда тоже ещё никого не пускала, и она была, как верно было только что замечено, неприкосновенной. В смысле, постель. А в душу ко мне забраться, похоже, совсем не трудно. — Почему ты так рано встал? — Не знаю, проснулся. Пытался занять себя чем-нибудь, но сделалось скучно, и я решил разбудить тебя. — Я, жмурясь, подняла на него взгляд, так и не приподнявшись, лишь положив повыше голову, чтобы не уснуть вновь. — Не выспалась? — Понял это Джиён, но отступать не собирался, желая всё-таки окончательно меня раскачать. — Есть немного. У тебя какие-то планы для времяпрепровождения? — Нет, ничего такого. А у тебя? — Вытянув босые ноги, Джиён скрестил их в районе лодыжек, положив одну на другую. Я невольно посмотрела на худые икры, с нормальной мужской растительностью. Он часто ходил в шортах, и я всегда могла видеть это, в отличие от Мино, которого видела лишь упакованным в брюки. Интересно, у того волос на ногах больше или меньше? Господи, что меня волнует с недобранного сна? — После благотворительного ужина мне очень хотелось заставить тебя прокатиться в общественном транспорте, — призналась я, отвлекшись от разглядывания его худощавых коленок. — Ты так далек от людей, что возникает желание вернуть тебя к ним, чтобы ты проникся их присутствием, посмотрел на людей вблизи. Не тех, что ты показывал мне в клубе: пресыщенных, молодых, здоровых и богатых, а обычных, самых разных, спешащих на работу и в магазины, отвозящих куда-то детей, возвращающихся из больниц и с прогулок. — И что бы это дало? — хмыкнул Дракон. — Ты думаешь, что я бы полюбил этот сброд? — Боже, ну почему сразу сброд? — всё-таки поползла я спиной выше, подпихивая под неё подушку. — Потому что я про себя всегда так называю большинство окружающих: толпа, стадо, сырьевая масса — зачем я буду при тебе врать насчет своего к ним отношения? Ты о нем прекрасно знаешь. — Таким образом и я сброд… а кто не сброд в твоём понятии? Только те, у кого есть деньги? — Как быстро ты забываешь. Но те, в клубах — у них полно денег, однако я не помню в себе уважения к ним. — Да, я опять погорячилась, приписав Джиёну излишнюю меркантильность. Деньги для него давно перестали играть главную роль. Как он там говорил? Они всего лишь знак, символ. — Я уважаю ум. Ум и силу. Ненужную храбрость, показное благородство, однобокую принципиальность и принципиальную честность, заводящую порой в тупик, или делающую хуже самому же правдолюбу — всё это я не переношу. Да, я уважаю людей с деньгами, но только тех, что сами их заработали, смогут их удержать, увеличить, отнять у других, если понадобится. А для этого нужны либо ум, либо сила. — Ты недавно сказал, что в некоторой степени уважаешь меня. Но у меня нет подобных качеств. Я последний человек, который смог бы много заработать, и уж точно никогда не смогла бы разбогатеть. — В тебе есть сила. Или ты восприняла это как описание здоровенных мышц и мускулов? Да, ты не поднимаешь сто киллограмов, и не сможешь победить кого-либо в драке. Но назвать тебя слабой нельзя. Иначе почему ты здесь? Почему не в борделе, хотя была похищена именно для работы в нем? Почему ты ещё жива, хотя попала в руки к работорговцам и убийцам? Почему? — Я не знаю, — посмотрев ему в глаза, искренне призналась я. Он открыл рот, чтобы сказать мне что-то, наверняка про какую-нибудь особенность моего характера или ещё что-нибудь, что сбило бы меня с адекватного восприятия действительности, но я пробормотала вперед: — Хотя нет, знаю. Я здесь по твоему желанию, по твоей прихоти и по твоей воле. Неважно, какая я и кто я. Ты так захотел, и пока тебе будет угодно — это будет продолжаться. Потому что ты умный и сильный. — Ты уверовала в то, что всё решается по моему велению? — Джиён вздохнул. — Нет, Даша, сегодня ночью тебе придётся понять, что ты сама определяешь свою судьбу. Не я, а ты. Иногда удобно снять с себя ответственность и взвалить на того, на ком и так много всего. Если тебе так спокойнее, я даже не буду отнекиваться, я за стольким стою, что одним событием больше, одним меньше — мне всё равно. Но лучше бы было, если бы ты поняла, что только тебе решать, в ад или в рай. Ни бог, ни я, ни все мафиози Азии не смогут сделать выбор за тебя. — Ты сказал, что у меня всего один вариант, — напомнила я. — Даже у одного варианта есть тысяча решений. — Джиён спустил ноги с кровати и встал. — Сваришь кофе? — Может, перестанем переводить продукт? Тебе опять не понравится. К чему это? Давай ты сам приготовишь себе кофе, я заварю себе сама чай. — Если я всё сделаю себе сам, и ты всё сделаешь себе сама, то зачем мы друг другу? — прищурился он, сунув руки в карманы цветастых шортов, и, пошевелив в них пальцами, звякнул своими перстнями о ключи и постукал ими о телефон. Хороший вопрос. Я давно им задаюсь. Мне он нужен для того, чтобы вернуться домой, без него я вряд ли сумею, а вот зачем ему я? Для забавы? Иных мотивов нет. — А зачем друг другу люди, которые делают что-то, что не нравится их спутникам? — спросила я, надеясь получить у него какую-нибудь подсказку, помощь для движения в какую-либо сторону. — Ты считаешь, что приятнее и интереснее рядом тот, кто всегда всё делает правильно и удовлетворяет вкусам и потребностям? — мужчина посмеялся. — Не знаю, Даша, не знаю, но могу сказать только одно: в этом твоём вопросе чувствуется отсутствие опыта, неосознанность того, что такое отношения, что такое взаимосвязь. Вот, взять тебя с твоими братьями. Вы любите всё-всё одинаковое? — я покачала головой. — Так что же, вы не выносите друг друга? Нет же, любите. Ты можешь придраться к ним, они к тебе, вы можете поругаться или покричать, но это не сделает вас врагами или чужими, не так ли? — я кивнула. Джиён вдруг закончил неожиданно: — Можешь не варить мне кофе, но тогда я не сяду в автобус. Приподняв брови, я удивилась, что он всё-таки принял это к сведению и готов на эксперимент. Что ж, ради такого, пожалуй, я вытерплю очередную критику к очередной попытке сварить идеальный напиток для Дракона. И, разумеется, он его раскритиковал, после чего я, быстро приняв душ, спустилась во двор, где он ждал меня в машине, и мы поехали к ближайшей автобусной остановке, чтобы Джиён вспомнил, что такое простые обыватели, горожане, подданные короля. Высмотрев самый длинный маршрут чуть ли ни через весь Сингапур, мы погрузились вместе с парочкой пенсионерок, работяг, школьников и студентов, а на следующей остановке, когда внутрь забралась мать с маленьким ребенком, я велела Джиёну уступить им место. Мы встали вдвоём и поехали стоя. Мне было забавно и интересно смотреть, как этот сингапурский монстр, беспощадный злодей и миллионер качается в душном салоне вместе с простыми смертными, и косится на меня так, будто пристрелит в конце пути. — Объясни, зачем уступать старушкам и этим мамашам? — придержавшись за поручень, прошептал мне Дракон. Мы говорили на корейском, которого большинство сингапурцев не знало, но главарь мафии привык чаще говорить доверительно, словно по секрету, поэтому понизил голос. — Дань уважения возрасту и материнству. — Странно, это же такая прописная истина! Почему он и её не принимает? — А за что их уважать? Вот скажи, ты смотришь вон на ту старую развалину, и что ты видишь? — Чью-то бабушку, — пожала я плечами. — И что дальше? Это подвиг? Геройство? А что, если она работала проституткой, которых ты так не любишь? Жила за счет любовников, пока была молодой и красивой, развлекалась, спала за деньги, потом состарилась, не перетрудившись, и теперь едет прикупить себе витаминов в виде фруктов, чтоб поддержать своё здоровье. Я должен ей уступить? Или другой сценарий: лет в двадцать она вышла замуж, чтобы не работать, родила ребенка или двух, занималась ими, не сильно напрягаясь, не любя особо ни их, ни мужа, лишь бы быть ленивой домохозяйкой, до сих пор ещё не вдова, и теперь едет навестить уже подрастающих внуков. За что мне уважать этого человека? За то, что он ничего не сделал и всего лишь пожил подольше меня? Я прожил больше тебя на двенадцать лет, но только потому, что я не отвечаю твоим моральным требованиям, ты считаешь меня ужасным. А что ты знаешь об этой бабуле? — Ты не отучишь меня уступать старикам места, — настойчиво поводила я носом, держась за вертикальную перекладину. Мы с Джиёном ещё немного поприрекались по поводу достойных уважения, после чего переключились на обсуждение проезжаемых нами улиц. За окнами то и дело проскакивало то, что вызывало во мне любопытство, я спрашивала об этом у собеседника, но, как чаще оказывалось, он мало что знал об окружающем его крае. В отличие от Мино, Джиёну было всё равно на ту или иную легенду, историю холма, дворца или ещё чего-то, зато все бизнес-организации, клубы и рестораны он мне перечислял быстро, без запинок, зная о них, похоже, всё, от имени владельца и номера его кредитной карты до лучшего вина, что там могут подать. Где-то через час с лишним мы вернулись к машине и, покатавшись недолго уже на ней, забрели обедать. Официантка сияла нам подобострастной улыбкой, явно зная, кто перед ней, и спешила, как на крыльях ветра, приносить блюда и предугадывать наши желания. В настроении Джиёна я почувствовала перемену, но никак не могла угадать, в какой момент она произошла. Но это случилось ещё в автобусе. Изредка, за всё то время, что я жила у него, он становился вот таким… отстраненным, что ли. Это всего второй или третий раз, когда он перестаёт таинственно ухмыляться, бросать на меня многозначительные взгляды, говорить умные вещи. Просто замолкает и становится таким… даже не выжатым, нет. И не уставшим, хотя что-то от этого есть. Джиён выглядит безразличным, но не пугающе, а слишком по-человечески сдувшимся, как бывает с каждым в конце тяжелой рабочей недели. Кто-то утомляется, кто-то загружается какими-то проблемами, а кто-то, не устав и хорошо отработав, вдруг теряет смысл того, чем занимался до этого все дни. Вот что-то такое я видела и в Драконе. — О чем ты думаешь? — решилась спросить я, чтобы узнать наверняка. — Почему тебе интересно? — сразу же вернулся привычный мне Джиён. Ухмылка и попытка найти в кармане зажигалку. Тщетная. Ха-ха. Прекрати сарказм, Даша, ты вообще пьёшь вино. Уже который день, как аперитив. — Я заметила перемену настроения, и хочу узнать, что её вызвало, — ещё откровеннее сказала я. — Я думал о разнице в возрасте. — Я оценила, сделав уголками губ характерное движение вниз. Да-да, точно, он глубже стал уходить в это равнодушное состояние после того, как произнес, что между нами, мной и им, двенадцать лет. — Ты опять думаешь о времени и о том, что не в силах остановить его или поймать? — Джиён расплылся лениво. — Нет, в этот раз я думаю не об этом. Мне показалось безумно глупым, что я, человек настолько более взрослый, рисуюсь и пытаюсь соответствовать своему возрасту в твоих глазах, хотя обычно дурачусь, как незрелый идиот. Согласись, тебе ведь кажется, что я солидный и выдержанный бандюган, который всегда вот такой? — Я предпочла тотчас занять рот куском красной рыбы, чтобы не отвечать, а иметь возможность рассудить. Джиён покачал головой. — Я ведь не таков. Знаешь, как я себя веду обычно? Матерюсь через слово, никаких вот этих культурных речей не толкаю… я либо быстро и нервно решаю деловые вопросы, либо оттягиваюсь с Сынхёном, Тэяном или другими приятелями, напиваясь и вставая на уши. Или мы наоборот упарываемся травкой и нудим часами, пока не отпустит. Я всё пытаюсь показать тебе себя настоящего, но настоящий я по-прежнему не это. Я задался целью при тебе сдерживаться, и, даже когда меня что-то злит — сдерживаюсь. Я могу это делать и с другими, но не делаю, потому что не хочется, и тогда я могу покричать, наговорить гадостей, послать… А с женщинами я ещё и сплю. Собственно, кроме как за этим процессом они редко меня как-либо видят, я стараюсь их сбагрить побыстрее, чтобы не умереть со скуки. И я вот думаю, почему же мне на самом деле с тобой ещё не скучно? Потому что мы не переспали, и я не потерял интереса, или потому что сам себе дал установку поставить увлекательный спектакль, в котором приятно участвовать? Или есть что-то третье? — То есть, — растерялась я. — Тебе со мной может быть неинтересно, но ты сам себе внушил, что весело, и это становится действительно так? — Он кивнул. — Или всё-таки причиной веселья, действительно, могу быть я… как же узнать, что есть истина? Не переспать же? — напряглась я. — Нет, я подозреваю, что есть другой способ, — Джиён улыбнулся, окончательно отделавшись от того состояния, в которое погрузился в автобусе. — Но не будем об этом. Вот видишь, каким я скучным могу быть? Настолько тошным, что даже сам перестаю понимать, о чем я рассуждаю. — Мне сложнее представить, что ты можешь орать или впадать в истерику, — хихикнула я. — Это возможно? — Возможно, но поверь, этого лучше не видеть, — произнес он так убедительно, что я приняла к сведению. Если человек во вполне благом настроении может приказывать казнить, то на что он способен в гневе? Вернувшись в особняк, мы провели там некоторое время, и Джиён вновь пришёл ко мне, но теперь постучавшись и попросив, чтобы я начинала собираться в клуб, на вечеринку, ведь нам ещё нужно было заехать в салон красоты. Я достала купленные вчера вещи, что превращали меня на вид в профессиональную путану. Но деваться некуда, пусть будет так. Натянув шорты, ботфорты, развратный топ, я была готова. Джиён надел рубашку на выпуск, светлые джинсы и, подав мне руку, повёз меня к мастерам визажистского искусства. Когда я увидела себя в зеркале, то сама обомлела. Это была не я — другая, чужая, незнакомая девушка с огромными блестящими глазами, вокруг которых подводка и темные тени создавали ощущение похотливого взгляда. У меня не могло быть похотливого взгляда! Но эти стрелки, и выведенные брови, затемненные карандашом, и яркие губы — всё смотрелось одновременно вульгарно-призывным и неприступно-гордым. Я не знаю, как удалось создать подобный образ талантливому гримеру, но он произвел впечатление даже на меня. Прическу мне уложили тоже восхитительную. Собственно, волосы оставили распущенными, только придали объём у корней и крупными волнами накрутили, завив концы в естественном стиле. Я и нравилась себе, и казалась отталкивающей, но лучшей оценкой был взгляд Джиёна, который, не сказав ничего, вновь подал мне руку, чтобы я не упала с высоченных каблуков. Я снова стала выше него, но он и не заметил этого. Мы отразились в витрине, когда вышли, и мне в голову откуда-то пришла мысль, что я, как девушка, красивее, чем Джиён, как мужчина. Ещё со школы одноклассницы завидовали густоте моих волос, у меня была, как я сейчас увидела, стройная фигура, а в таком наряде я и вовсе бросалась в глаза. А что же Дракон? Невысокий, для мужчины щупловатый и неприметный, с харизмой в лице, но не более. И всё-таки, он весомее меня, я ничто по сравнению с ним, пусть даже прохожие пялятся на меня, а его и не замечают. Как это всё странно… я и раньше не думала, что внешность определяет судьбу человека, я знала, что главное внутри. — Ну что, ваше величество, — завел мотор Джиён. — Добро пожаловать на бал? — он улыбнулся, а я, пристегнув ремень, почувствовала что-то вроде летящего на землю метеорита, который врежется ночью в мою жизнь.

Вип-кабинка сегодняшнего ночного клуба не отделялась от остальной площадки наглухо. Подобно пирамидам индейцев в Мексике, столики избранных стояли на возвышениях, куда вели ступеньки, и можно было сверху вниз смотреть за всем происходящим, и музыка тоже была одна на всех. Почему Джиён выбрал сегодня именно это место? Он не отгородился от людей из-за меня или всего лишь приехал в очередное заведение, не думая ни о чем? Когда мы прибыли, Мино уже был здесь. Я насторожилась. Дракон исполнил обещание пригласить его, стало быть, Сынри тоже где-то тут бродит? За нашим столиком был Сынхён с какой-то девушкой, и ещё один молодой человек. Его мне представили, как Дэсона. Я села рядом с Джиёном крайней, оказавшись напротив Мино. В тот раз, что Дракон был с Кико, мы сидели с Мино рядом, и я поняла, что тогда мне было намного комфортнее, чем сейчас. Потому что не смотреть друг на друга мы всё равно не могли, потому что Мино смотрел на меня в этом виде слишком… слишком он на меня смотрел. Сам он был, как обычно: белая рубашка, заправленная под ремень со стильной серебряной пряжкой, черные брюки, режущие глаз зеркальностью черные лакированные ботинки. От духоты в зале он снял пиджак и закрутил на два раза манжеты, расстегнув их. На запястье теперь отчетливо виднелись серебряные же часы, а на другой руке браслет из крупных звеньев цепи. Я поймала себя на том, что хочу уловить его запах, а для этого ему нужно было бы сидеть рядом. Но рядом со мной был Джиён, чей запах был приятен, но не тот… не тот, который заставлял волоски на шее шевелиться, словно дул сквозняк, не тот, от которого взгляд приковывался к мужским губам и ждал, чтобы попробовать запах на вкус. Поцелуй Мино, конечно, показал, что на его устах нет яда несравненной туалетной воды, но, к моей беде, на них было что-то ещё более сладкое. Мы очнулись, поняв, что разглядываем друг друга уже с минуту. Мино ухмыльнулся этому открытию и его развратная бровь — развратная, потому что она меня развращала, заставляя думать о непотребном — сплясала волной, как бы озвучивая некий заговор. Я покраснела и отвернулась к столику, где были и вода, и соки, и вино. Сынхён налил всем, едва мы пришли. — Давайте выпьем! — поднял он свой бокал, чокнулся со спутницей, отпил, ещё трезвый и, кажется, пока ничего не принявший из запрещенного, заговорил о чем-то с Дэсоном. Я вновь вспомнила о Кико. Это впервые за дня три или четыре. Она ведь должна скоро вернуться… что намеревается делать Джиён, если я останусь у него надолго? Бросить девушку? Так, стоп, а в каком качестве я у него останусь, если отдам ему душу? Не может же быть так, чтобы речь шла о душе, а взяли тело? Нет, с Драконом может быть, что угодно, но всё-таки, если я всего лишь пойду ему навстречу и стану, так сказать, одной с ним породы, принимая насилие, убийства и преступления, то это не подразумевает, что я стану его любовницей? Я не хочу! Я уважаю его и восхищасюь им в какой-то мере, но не желаю спать с ним. Отвращения физического уже нет, но мне нужен другой. Моё сердце занято, как бы ни было стыдно, не моим женихом, а вот этим эгоистичным и корыстным типом напротив, которого мне хочется ругать за то, что он появился в моём сингапурском плену. Проще бы мне без него было или сложнее? Мне кажется, что родившиеся чувства к нему сделали меня слабее и заставили начать присматриваться к здешней жизни, искать в ней плюсы. Если бы не Мино, я куда горячее отвергала бы всё, что демонстрировал Джиён. — Добрый вечер, добрый вечер! — услышала я громкое приветствие и посмотрела в сторону лестницы, откуда только и можно было к нам забраться, со стороны танцпола. Сынри. Боже, он и в правду здесь. Как же я его ненавижу! Мне захотелось плеснуть ему в лицо содержимым стакана, напомнить о Вике и заставить позаботиться о ней. Вика. Именно благодаря ей я очутилась в «королевской неделе». Как она там? Её обещали не трогать, пока мы с Джиёном не разберемся между собой. Дракон, пожав Сынри руку, опустился обратно на диванчик. — Что я вижу? — оглядел меня богатый распутник, после того, как пожал руки всем присутствующим мужчинам. — Даша, неужели всё? — Что — всё? — недопоняла я. Джиён развеселился. — Нет-нет, Сынри, пока нет. Это промо-версия. — Они засмеялись. До меня дошло. Провалиться бы сейчас сквозь землю! Я не хочу обсуждать свою девственность при Мино. Я опять на него посмотрела. Он почувствовал это, отведя взгляд от Сынри и воззрившись на меня. Вот те глаза, то лицо, и те руки, которым я отдала бы себя. После свадьбы. — А пробники не предвидятся? — шутил Сынри, разговаривая с Джиёном, но вперившись в меня. — Попробуй помочь Вике! — не выдержала я, и подняла к нему голову. Молодому мужчине явно не захотелось поднимать этот вопрос и он, слизав улыбку со своих губ, сунул руки в карманы темно-темно синего костюма. — Ты знаешь о моей цене. — Выпей с нами! — сменил тему Сынхён. На ту тему, к которой сводил всё: выпить, нюхнуть, покурить. В общем, потерять контроль и уйти в другие уровни сознания. После рассказанной о нём истории, я не знала, как к этому относиться. С одной стороны, он должен был найти какую-то другую опору для себя, чтобы жить дальше, а с другой — а если не нашёл или не помогло? Не все люди так сильны, как Джиён, даже я слаба, что бы он ни говорил. Сынхён спасся в алкоголе и наркотиках. Могу ли я винить его? Нет, и судить тоже нет. Сынри выпил с нами и куда-то отошёл, а у нас тосты пошли один за другим. Я старалась чередовать вино и сок, чтобы не напиться, при этом я зорко следила за своим бокалом, чтобы к нему не протянул руки Сынхён. Не хотелось бы вновь оказаться во власти наркотиков в эту ответственную ночь. Когда заиграл медленный танец, Мино попросил разрешения у Джиёна пригласить меня, и тот позволил. Мы спустились вниз, чтобы хотя бы на пару минут оказаться тет-а-тет. Мои каблуки сделали меня выше Джиёна, но до Мино я всё равно не дотянулась в росте, и, осознавая это, моё тело ощутило радость и тягу быть как можно ближе к этому парню, что положил ладони на мою талию. — Ты сегодня соблазнительна, как никогда, — шепнул он мне на ухо. Мурашки пошли по спине. Мои руки лежали на его широких плечах. По моей щеке прошелся его гладко выбритый подбородок, и я хвалила себя за выдержку, что не подставляю губы, потому что искомый и желанный аромат ударил мне в нос, закружив голову. Вино, даже будучи просто вином без лишних веществ, всё равно расслабляло и разогревало организм. Что там Джиён говорил о двух теориях возникновения душ из огня и воды? Не знаю, из чего родилась моя, но тело наверняка расцветает, когда его заливаешь спиртом, очень уж остро оно начинает себя ощущать. — Мне не нравится мой внешний вид, — призналась я. — Это ты такое любишь. — Сказать честно? — После его интимного «честно» он коснулся тканью рубашки на своей груди моей груди, того голого участка, что торчал в декольте. Я сглотнула ком в горле, и во рту стало стремительно пересыхать. — Увидев это на тебе, я тоже ощутил некоторые сомнения. С одной стороны, да, очень возбуждающе и сексуально, а с другой… я вдруг подумал, что в том длинном платье, светлом и пристойном, правильнее что ли было бы, лучше. Но только относительно тебя. Я не представляю любую другую девушку из этого клуба в чем-то невинном. Это выглядело бы дешево и фальшиво. — Мне всё чаще кажется, что я и сама выгляжу дешево и фальшиво. Мино, Сингапур съедает меня, я не чувствую и грамма той невинности, которая была у меня в душе, когда я очутилась здесь. — В чем это выражается? — Он, наверное, опять подумал о том, что мы с Джиёном занимаемся в особняке чем-то. — Я не соблюдаю пост, я в мыслях стала употреблять нехорошие слова, я допускаю некоторые вещи в теории, которые раньше не допускала. Мне… — я запнулась, но потом решила, что скрывать это ни к чему. — Мне понравилась власть денег, Мино. — Он нахмурил брови. — Каким образом? Ты решила заработать во что бы то ни стало первый миллион? — Ослепительная улыбка предстала передо мной. — Или ты поняла меня и мою страсть к богатству? — Не знаю, я сомневаюсь, что пойду когда-либо по головам ради прибыли, но уже одно то, что мне нравится находиться в роскоши — вот что пугает! Это дьявольский соблазн, я должна отделаться от него, я не должна считать, что купаться в деньгах — это хорошо. Это нехорошо… — Что ж, по крайней мере, теперь мы с тобой на равных, потому что оба боремся с какими-то соблазнами. — Его пальцы подтвердили это, нащупав открытый участок кожи между моими шортами и топом и погладив. Я едва не задохнулась, вжавшись вперед, отчего стало ещё хуже. Если бы он знал, что соблазн, о котором он говорит, тоже присутствует! Но если он меня по-настоящему хочет — не любит, а именно хочет, — каково ему смотреть на то, что Джиён бродит со мной, как со своей собственностью? Даже я не смогла сдержать слёз от подобия ревности, когда узнала, что Мино бывает у проститутки, а что же испытывает он, глядя на нас? Композиция закончилась, и мы вернулись обратно. Будто мне мало было мучений, Сынри вернулся, приведя с собой ещё двух девушек, с которыми меня и знакомить не стали. Одна теперь сидела возле Мино. Теперь моим глазам не так сильно хотелось смотреть туда. Это неприятно, давяще и скрипяще, видеть подле Мино другую, с которой он может спокойно завести отношения и переспать. А со мной нет. Я выпила ещё бокал, почти залпом. Джиён наклонился к моему уху, оставив расстояние, чтобы не коснуться его губами: — Всё в порядке, или хочешь прогуляться и подышать? — Не отказалась бы. Где здесь уборные? — Джиён поднялся, подав мне руку. — Идём, провожу. Мы вошли в разные дверцы, он в ту, на которой был нарисован черный силуэт в шляпе, а я в ту, где красовались черные очертания дамы в платье. Выйдя из кабинки, я хотела умыться холодной водой, но увидела в зеркале макияж. Смыть я его одной водой вряд ли смогу, а вот размазать — запросто. Пришлось, аккуратно смачивая пальцы, провести ими по лбу, щекам и скулам. Охолонувшись, я вышла из женского туалета. Дракон ждал меня. — Я знаю, что тебе трудно ещё ходить на этих ходулях, — предложил он мне локоть, улыбаясь. Я взялась за него. — Посидим немного в чил-ауте? — Мимо зала, мы прошли к лестнице наверх, поднялись по крытым по центру ковровой дорожкой ступенькам, вошли в стеклянные двери, за которыми открылась несуетливая тишина, нарушаемая блюзом. Мужчина провёл меня по помещениям, где курили кальяны и в конце мы оказались в небольшой комнатке, похожей на балкон, потому что наполовину была застекленной и выходила на ночной, весь в огнях, Сингапур. Я не знала, какая это его часть, до сих пор плохо ориентируясь и ещё хуже представляя себе это крошечное государство. Джиён указал мне на широкий диван, и я присела. Он остался на некоторое время у окна. — Тут немного прохладнее. Подышим. — Не откажусь, — поправив корсет, который сжимал ребра, я устроилась поудобнее. — Смотришь на свои владения? — Официально-то они не мои, — уточнил Дракон, забряцав одной рукой в кармане всем, что в нем лежало. — После того, как мы с тобой сравнили географическое влияние на сознание человека, я сегодня подумал знаешь о чем? — Он обернулся, и я с любопытством кивнула. — Когда ты взлетела на этих каблуках выше меня, — он всё-таки заметил! — то мне подумалось, а ведь Россия, правда, больше Сингапура, — хохотнув, он сел рядом. — Мы с тобой словно представляем каждый свою страну. — Хотелось бы надеяться, что я достойно это делаю, — почесала я осторожно голову под залаченными прядями. — А мне плевать на свой имидж, — пожал плечами Джиён. — За Корею, может, мне было бы интереснее выделываться, но здесь как-то по барабану. Да и я же не политик, чтобы быть лицом государства. Впрочем, в большинстве стран у вас там, на западе, в Америке, Европе и России, у руля всегда сидят пришлые морды, евреи или хреновы либеральные космополиты любой национальности, без идеи и капли патриотизма, которым на управляемую ими же землю так же плевать, как мне на Сингапур. Это кормушка, прииск. Как колонизаторы в позапрошлом веке, все временщики просто хотят выкачать все возможности попавшего им в руки ресурса, и положить толстый хер на последствия. — Ты интересуешься политикой? — Приходится. Не зная, что творится на международной арене, невозможно лавировать в бизнесе. — Ты называешь бизнесом свои нелегальные махинации? — упрекнула я его, посерьёзнев. — Ну… и честным бизнесом я занимаюсь тоже, — расплылся он. — А с Россией ты когда-нибудь торговал? — Как-то приходилось иметь дело напрямую с русскими, но в основном действую через посредников. В Сингапуре полно внешнеэкономических связей с вашим северным гигантом. Больше ста компаний, не назову точную цифру. Несколько миллиардов долларов на экспорте и импорте. Нефть, топливо и технические масла, насколько я знаю, здесь российские, «Марисско», торгующая морепродуктами по всей Юго-Восточной Азии, тоже связана с вашими, и «Алмазювелирэкспорт», чья продукция приносит отличные деньги, ваша, русская. — Никогда бы не подумала, — удивилась я. Живя в этом чужом краю, представлявшимся мне таким далеким от родины, я бы никогда не догадалась, что всё здесь может быть связано с Россией. Правду нам говорили в школе: процесс глобализации так плотно охватил весь мир, что уже нет несвязанных друг с другом государств. — Я сейчас не вспомню, где слышал или читал одну мысль, — откинулся Джиён, выстраивая правильно слова в памяти. — Но как-то пришло сейчас на ум: Россия всегда ищет союзников для сотрудничества, в то время как союзники ищут Россию для использования, — Дракон хмыкнул, посмотрев на меня. — Как считаешь, может, России не хватает ума при излишке щедрости и неосмотрительности? Вы трясётесь над своими границами, хапая, хапая, хапая, в то время как всё, что находится в их пределах спокойно разбазаривается и не ценится. Словно огромная территория — это и есть величие. — Россия — великая страна! — вставила я, похоже то, над чем и потешался Джиён. Мне даже вспомнился фильм «Сибирский цирюльник», где один персонаж упрямо твердил, что Моцарт был великий композитор, только кроме него до этого никому не было дела. Я поняла, что выгляжу примерно так же глупо и упрямо. — Быть большим и великим не одно и то же. — Я и без него проводила много аналогий между здесь и там, однако какой нормальный человек, любящий свою страну, признает, что она у него так себе? Нет, не так себе. Это люди делают Россию абы какой, вот они сами и абы какие, а страна — великая! — Не будем спорить, я всё равно не соглашусь, что моя родина чем-то плоха. — Я и не настаиваю, — спокойно выдохнул Джиён. Мы с ним вдвоём воззрились в даль, блещущую огнями. — Ты сказала, что надеешься, что достойно представляешь её. С моей точки зрения — да, но не совсем. Я в который раз убеждаюсь, что русским не хватает мозгов и хитрости. — Если бы мы были хитрые, мы уже не были бы русскими, — заметила я. — Мы добрые. — То есть, характер, по-твоему — это генетика, и его никак нельзя изменить? — Я пожала плечами, он подвинулся ко мне чуть ближе. — Посмотри туда. Да, здесь меньше места, меньше даже, чем в Корее, где я родился и вырос. Это наполовину искусственно созданное чудо, где сходятся торговые пути мировых монстров, больших братьев: Китая, Штатов, Японии, Индии. Здесь работают законы, вплоть до смертной казни за тяжкие преступления, но я их обхожу. Здесь для мирных жителей самые безопасные условия, здесь можно шуршать миллионами, если захотеть. Здесь есть всё, кроме пафоса пустого величия, которым обладают крупные государства. Сингапур работает, чтобы им восхищались, а не восхищается сам собой, пока другие его презирают и осмеивают. — Здесь есть всё, кроме приличий. К которым у меня мания, — напомнила я вывод Джиёна о себе. — Какие тебе нужны приличия? Прокатить тебя в исламский квартал? Надень хиджаб и гуляй там — приличнее некуда, — мужчина вытянул ноги вперед. — Останься здесь, Даша, — он посмотрел на меня, в лицо, и оно загорелось. О чем он? — Я дам тебе свободу тут, в рамках моих владений, абсолютную свободу, если ты откажешься возвращаться в Россию. Будешь распоряжаться половиной моего состояния. Благотворительность — пожалуйста, покупки и подарки родственникам — пожалуйста. Не хочешь спать со мной? Ты не будешь, — Джиён сказал это так, что я поняла — это правда. Он предлагает мне всё, не требуя постели, никаких интимных услуг. Что происходит? — Ты просто будешь жить со мной, будешь рядом. Вместе есть, смотреть фильмы, ездить куда-нибудь, спорить, ругаться со мной. Хочешь Мино? — Вдруг задал риторический вопрос он, совершенно меня обезоружив. — Я разрешу вам спать. Трахайтесь, сколько влезет. Я тебе, разумеется, верность хранить не буду. Могу не всегда быть вежливым и скрывать свои связи, но, в принципе, не намерен выставлять это на показуху, что трахаюсь с какими-то шлюхами тут и там. У нас будет союз, Даша, партнерство, сотрудничество, называй, как хочешь. Только скажи, что добровольно останешься здесь, без попыток бегства. — Меня охватила крупная дрожь. Это не может быть правдой, как так-то? За что мне это всё? Миллионы, свобода, безопасность и Мино? Он шутит. Но его глаза говорили об обратном, о том, что это не обман. — Но… зачем? За что? — вслух спросила я. — Почему? — Потому что ты — это ты. Потому что я — это я. Потому что есть такая возможность, потому что так может быть, и я готов тебе завтра же давать то, что назвал. — Джиён, это всё какая-то ловушка… я не верю… так не бывает! Ты хочешь подставить Мино? — Ничего я от него не хочу, в отличие от тебя. Если бы он мне перестал быть нужным, я бы не усложнял, а убил его, — Джиён поднял руку и положил её мне на щеку, погладив подбородок большим пальцем. — Разве отказ когда-либо вернуться в Россию — такая уж большая цена? — У меня там родители, родные, жених… — Женихом тебе уже давно видится Мино, кому ты лукавишь? — улыбнулся Джиён. — Но я же не выйду за него замуж… а трахаться, — вот опять я употребляю их слова! — Спать просто так я ни с кем не собираюсь. Или ты даже готов к тому, что я могла бы, — не могла бы, конечно, но пример привести можно. — Могла бы быть женой Мино, а жить с тобой? — А почему нет? Но детей ваших я бы усыновлять не стал, — посмеялся он. — Так что, Даша, ты готова остаться в Сингапуре под моим покровительством? — я растерялась. Меня трясло всё сильнее. Его ладонь нагрелась на моей щеке, и прошлась чуть дальше, к виску, забравшись пальцами в волосы. Джиён был совсем близко. И опять эти его глаза… почему я в них утопаю? Они слишком ярко горят, и я по сравнению с ними гасну. Если бы он сказал «за это ты переспишь со мной» всё было бы понятнее и проще, но так… отречься от родины? От себя и семьи? — Ты хочешь, чтобы я забыла, что я русская? Чтобы перестала быть доброй дурочкой и стала хитрой азиаткой? — Это выйдет само собой, — шепнул он, приблизив лицо, чтобы шепот был слышен мне, а громко говорить он не хотел. — У тебя будет здешний паспорт, любой диплом, какой захочешь, если потянет работать, тебя будут окружать азиаты, но если не хочешь забыть родной язык, конечно, можешь находить земляков и общаться с ними. Но зачем? Что тебе ещё будет нужно? Даша, забудь о какой-то деревне, о бедности, о церквях, которые ничего не дают, а только просят подаяние под благовидным предлогом, забудь о своей мягкотелости, жалости к самой себе и недостойным людям. — Мне казалось, что он хочет поцеловать меня, но не делает этого. Впрочем, его губы говорили и говорили, и вряд ли целовать меня было в его планах. — Забудь о земляках, зачем они тебе здесь? Забудь о Вике, пусть горит синем пламенем, подумай о том, что ты получишь… — Я резко отстранилась, скинув этим движением его руку с себя. Он прервался, посмотрев на меня внимательно. — Как это — забыть Вику? Она была условием. За неё я готова была отдать душу или тело. За неё и её ребенка. — А как же собственное спасение? — Мы обменялись взглядами, потерявшими взаимопонимание в один миг. — Им я собиралась заняться после. Я же спрашивала тебя, что будет после? Но ты сказал, что скажешь сегодня. — А я попросил тебя забыть о Вике и послать её к чертям, чтобы зажить нормальной жизнью. — Нет, — отрезала я. — Нет, я не могу… она погибнет, если я не помогу ей! — Мне вновь прорезал слух крик умирающего на стройке. Я умоляла пощадить, но ничего не помогло. Эта смерть до сих пор казалась мне на моей совести. Я не вынесу ещё одной, когда я могу повлиять, помочь, спасти. Если я откажусь от Вики, то ей конец, позже или раньше, но конец. А если я помогу ей, то с наибольшей вероятностью конец наступит мне. Но я сама иссохну раньше времени, слыша уже два или три крика умирающих, которые будут звать меня по ночам, обвиняя, что ничего не сделала ради них. А что значит жить с Драконом, даже если без постели? Это значит, что я стану соучастницей ещё десятков, сотен убийств, я буду делить с ним не ложе, а моральную ответственность. Это он хочет? Половину грехов списывать на меня? Так вот как он хотел забрать мою душу! О Господи, а ведь я едва-едва не произнесла «да»! — Нет, Джиён, я прошу спасения Вики, и на твои условия пойти не могу. Лучше убей меня здесь, но спаси её. Он отодвинулся и вздохнул. Закрыв веки, он помассировал их пальцами, цокнул языком и покачал головой, плавно возвращая на уста свою змеиную улыбку. — Даша, Даша, Даша… ты, в самом деле, дурочка, — он вернул ко мне своё внимание. — Если бы ты согласилась, я бы немедленно велел отправить Вику целой и невредимой домой. Ты же помнишь, что мне нужна была душа? Согласись ты на убийство этой девицы, отрекись от родины и потянись к благополучию, твоя душа была бы отдана мне, мне и моему миру. Я бы понял, что ты стала частью этого, что ты поняла всю глупость и тщетность сочувствия и подвигов ради других. Но ты решила оставить душу при себе, Даша… ты не отдала её мне. Какой напрасный поступок. — Но… — ошарашилась я. Он серьёзно? Джиён достал телефон и нажал на кнопку, чтобы зажегся экран, после чего показал его мне. Там высветилось 00:07 ночи. Волшебство прошло семь минут назад. — Но… как я могла знать? Это нечестно, Джиён! — Естественно, ты и не должна была знать, иначе бы соврала и подыграла. А так ты показала, что хочешь оставить себя себе, а не отдать мне. А чего ты ждала? Что я принесу старинный пергамент и попрошу расписаться кровью? Так, по-твоему, продают душу? Даша, я же не Мефистофель, в самом деле. Я проверяю людей совершенно обычными, человеческими способами. — Так, твои предложения были ложью? — обозлилась я, приготовившись узнать, что совершенно не смогла разоблачить этого человека, не прочла вранья на его лице. — Нет, предложения были настоящими, — Джиён поднялся. — Твоя душа стоила многого, но, судя по всему, эта драгоценность из тебя не выковыривается. Что поделать… — Джиён! — я поднялась следом, двинувшись за ним. — Так что же теперь будет? Что я могу сделать ещё, чтобы спасти Вику? Дай мне второй шанс, — он обернулся, и я увидела в нем отражение того Дракона со стройки, железного, несгибаемого, потустороннего. — Ты видела, чтобы я давал второй шанс кому-либо? — Джиён, прошу тебя! Господи, забери ты мою душу, я останусь здесь, никогда не поеду в Россию, никогда! Но освободи Викторию, прошу тебя! Мне не нужен Мино, я буду твоей служанкой хоть до старости, но давай обсудим всё ещё раз! — Как я уже сказал, душу ты отдать не в силах, — спокойно заметил он. — Что там у тебя осталось? Тело? Оно мне не было интересно так, как оно интересно Сынри. Кажется, он был согласен выкупить Вику за твою целку? — Джиён взял со столика на выходе сигареты. Я не заметила их, пока мы сидели тут! Достав одну, сунув её в рот, он вытащил из кармана зажигалку и закурил, осветившись ужасной, дьявольской, разъедающей, как кислота, улыбкой. Выдохнув мне в лицо дым, он цинично произнес: — Пока он тут, пошли, договоримся с ним о подробностях Викиного спасения. Если ты не передумала раздвинуть свои ноги, Мать Тереза.