Мания приличия

Неуверенность

Когда я допила чай, меня уже до крайности склонило ко сну, поэтому я быстренько ретировалась в подготовленное мне для отдыха пространство, стянула с себя это выглядящее роковым красное платье и, коснувшись прохлады простыней всем телом, моментально погрузилась в объятия Морфея. Будоражащие ощущения сопровождали меня до конца, вместе с нетрезвым головокружением и отступившей немного дурнотой. Покой без каких-либо снов и видений растянулся глубокой пучиной безмолвия, из которой меня вдруг потянул голос Мино.

— Даша, вставай! Просыпайся! — Несмотря на ночное опьянение, я без задержек вспомнила, чем закончилась вечеринка и, понимая, что я в гостях у Мино, открыла глаза, инстинктивно придерживая одеяло. Щурясь и приходя в себя, я притянула его до шеи, телом ощущая на себе только нижнее бельё и бесконтактно чувствуя присутствие молодого человека рядом. Он стоял неподалеку от кровати, поправляя распахнутые им только что занавеси. — Доброе утро! Я пытался разбудить тебя шепотом, но ты спала, как убитая. За окном светило солнце. Как быстро растаяла ночь! Конечно, ему же на работу, даже если не совсем рано, он не может задерживаться из-за меня вечно. Мино был уже одет в офисную стандартную экипировку. Я спала, как убитая? О боже, я храпела? Или я не знаю, что ещё… представления не имею, как я веду себя, когда спящая. Мне никогда прежде не приходилось задумываться об этом, ведь кроме семьи меня никто не мог видеть во сне. Хотя подруги… А потом был бордель… Всё-таки дело не в том, что меня никто не мог увидеть прежде, а в том, что прежде не было волнения по поводу того, понравлюсь ли я кому-то, кто может меня случайно углядеть. Подтянув колени к груди, я замерла под одеялом, следя за иссякающими движениями Мино. Расправив шторы, он опустил руки и, медленно оторвавшись от обзора за окном, повернулся ко мне. Мои щеки вспыхнули против моей воли. Я и сейчас видела, что он красив, но вчерашнего возбуждения не было и в помине. Физического жгучего возбуждения. В душе всё равно что-то клокотало. Я по-прежнему хотела ему нравиться. И пусть от этого, как вчера, не сводило ноги, но внутреннюю дрожь было не унять. Моё, не знаю наивное ли ещё после всего происходящего, сердце, грустило по любви. Потому ли, что её тут нигде не было и в помине, я хотела её всё сильнее? Будь рядом со мной мои близкие, влюбилась ли я в Мино? А что, если даже наличие жениха рядом не удержало бы меня от возрастающих с каждым днем чувств? Я могла бы никогда не встретить этого парня и не узнать, что способна загореться вот так, выбрать неосознанно, каким-то зарытым в сознании неправедным желанием. А могла бы выйти замуж, и всё-таки встретить его после этого события. Но позволила бы я себе разглядывать чужого мужчину, будучи занятой? Я и сейчас не должна была себе позволять этого делать! Попадание в подобную ситуацию не оправдание. Это что же, я всё-таки приспосабливаюсь и обживаюсь? Нет, так всё придёт к тому, о чем они все здесь и говорят — я изменю своим принципам и стану, как все они. Я не должна! — Идём завтракать? — вывел меня из раздумий Мино. Я отвела от него свой взгляд. Не буду в него влюбляться! Не буду, не буду, не буду! Оставалось потопать ногами, и совсем перестану владеть собой. Почти как вчера. Я была близка к этому, к тому, чтобы не соображать, что я делаю. Почему же сегодня этого затмения нет, и я вспоминаю себя, как другого человека? Неужели алкоголь так меняет? Не стану пить больше. Вообще. — Да, конечно, — покосилась я на него, ожидая, когда он отвернётся или выйдет. Я же раздета и не могу вылезти вот так, под его исследовательское внимание, написанное на лице. Но Мино не понял моего протяженного взора. — Позволишь одеться? — потоньше намекнула я. — Ах, да, извини, — развернулся он и направился на выход. Нюх выдал мне приятные ароматы с кухни. Он ещё и готовит?! «Он ещё и готовит» — подчеркнула очарованная и без того часть меня, томно вздохнув. Натянув обратно единственное, что у меня было из одежды — всё то же красное платье, я умылась и пошла на запах, выйдя к накрытому легким, но аппетитным завтраком столу. Мино сел напротив моего места. — Надо было дать тебе что-нибудь накинуть попроще, — спокойно, без каких-либо подтекстов сказал он. Это забота о том, чтобы я не угваздала красивый наряд? Или это относится к его вчерашней фразе, что это платье с меня хочется снять? Я надеялась, что первое. Нет, я хотела второе. Нет. Я не знаю! — Я постараюсь аккуратно, чтобы не выпачкаться. — Парень кивнул, согласившись с этим. Так всё-таки в этом была причина? Опустив глаза, он пожелал мне приятного аппетита и принялся есть. Не нарушая его традиции воспитанного молчания за трапезой, я тоже не стремилась болтать. Но быстро заканчивать не хотелось. Он должен был вернуть меня сейчас Джиёну, а я не хотела туда. Не хотела к опасному и непонятному главарю мафии в лапы, из которых никак не вырваться. Вернее, он дал мне карты в руки, только правильно бы сыграть и выиграть, и тогда путь к свободе открыт. Вот он, главный инструмент, который меня должен спасти, сидит передо мной, переходя к утреннему кофе, влюбляет меня в себя всё больше, но влюбляется ли при этом сам? Измениться ведь нужно не мне, а ему, а его замечания о том, что я радую его глаз, когда откровенно одета, никак не относятся к области благородных чувств, к которым его нужно приобщить вновь. Заставить его забыть разочарование с бывшей. Как? Он знает о моём женихе, и сам мне о нем напомнил, значит ли это, что я обязана продолжать демонстрировать верность тому, дабы убеждать в чем-то этого? Боже, как же сложно. Что мне делать? Я не хочу быть обманщицей, не могу, мне неприятно быть ею. Не заметив, как доела, я поднялась следом за посмотревшим на часы Мино, и мы, обувшись, покинули квартиру. Не могу сказать, что накануне он вёл себя намного расслабленнее, но теперь, когда алкоголь выветрился из нас обоих, по нему нельзя было сказать, что те фразы вылетели из его уст. Это был собранный человек, не имеющий представления о флирте, деловой до мозга костей. Никакого неудобства в нем тоже не осталось за сказанное, Мино словно бы абсолютно признал, что говорил под воздействием спиртного то, что никоим образом в его голове не содержится, поэтому вспоминать об этом нет смысла. Я увидела в электронных часах его автомобиля, что ещё нет и девяти утра. Мы выехали на знакомую мне дорогу, ведущую за город, если можно так выразиться, ведь весь Сингапур — это один единственный город-государство. И всё-таки некоторые его окраины напоминали что-то вроде жизни вне мегаполиса. — Как ты думаешь, Джиён ничего не скажет на то, что я уехала без его разрешения? — Если и скажет, то мне, — Мино нарисовал улыбку, пытаясь изобразить беззаботность. — Я поговорю с ним, в том числе насчет подозрений о… о которых мы вчера говорили. — Я надеюсь, он не разозлится ни из-за чего. — Думаешь, что Джиён страшен в гневе? — парень хмыкнул, поведя бровью. Я передумала с тем, что он выглядит как тот, кто не умеет и не желает флиртовать. Его иногда почти черные глаза с чертовщинкой говорили о другом. — Нет, на самом деле, злиться он почти не умеет. Куда хуже он в тоске, от которой начинает придумывать себе «хохмы», которые добром редко когда заканчиваются. Я не берусь утверждать, что эта теория верна на все сто, но насколько я успел его узнать, это верно. Для него лучше быть либо интересным и всегда интригующим, либо совершенно серым, неприметным, обреченным увлечь его чем-то. Иначе он попытается развлекаться сообразно своему представлению о том, что забавно, весело и любопытно, — он посмотрел на меня. — Этого я не должен говорить, но сделаем вид, что ты и без меня это всё знала, да? — я кивнула, улыбнувшись в ответ. Я и не могла не улыбаться, когда смотрела на Мино в те моменты, когда он проявлял ко мне признаки симпатии. Мы приехали к особняку, и у него уже стояла машина Дракона. Нажав на звонок, мы ждали, когда хозяин нам откроет. Я мечтала о том, чтобы вместе с ним внутри оказалась Наташа, чьё присутствие снижало концентрацию опасности по моим ощущениям. Думалось, что как женщина, она бы вступилась за меня, произойди что-нибудь. Но что могло произойти? Все «доброжелатели» упорно внушали мне, что Джиён не заслуживает доверия. С другой стороны, остерегайся я или нет, если ему вздумается сделать со мной что-то нехорошее, то он сделает, и этого я не предотвращу, как себя не веди. Если не успею повлиять на него… а так ли это просто? Пока мы ждали под дверьми, я подумала, а что, если он привёз сюда Кико? Картина их слияния живописно ожила передо мной. Даже с таким, условно назовём его «чудовищем», какой-то девушке хорошо, приятно, и она его любит. А он её? Нет, он же вроде не верит в любовь? А может и она не верит? Вдруг между ними с обеих сторон нет ничего, кроме влечения? Дверь перед нами открылась. — Ага, вернулись? — появился на пороге Джиён, расплывшись лучезарно после оглядывания нас. — Проходите. — Возвращаю в целости и сохранности, — отчитался Мино, указав на меня. — Сынхён просто сказал, что ты занят, и мы не стали беспокоить тебя по поводу ключей от особняка… — В целости и сохранности… — перебив его, повторил мужчина. Пройдя вглубь дома, он опять повернулся к нам лицом, опершись на спинку дивана ягодицами и скрестив руки на груди. Взгляд у него был уже не сонным, что сообщало о том, что встал он не менее часа назад, а ещё этот взгляд был хитрым-хитрым, как бывало очень часто. — Даша, ну почему тебя все возвращают именно так? В чем проблема? В тебе или мужских особях? — Я растерялась, как и Мино, но он постарался не подавать вида, пытаясь прочесть на лице босса, шутка это или информация к размышлению. — В моём случае проблема скорее в том, кому она принадлежит, — со скромной иронией заметил парень. — Я не покушаюсь на чужое имущество. — А хотелось бы? — расширил глаза Джиён. Мино посмотрел на меня, едва не покачивающуюся на каблуках, от которых скорее хотелось избавиться. Что он скажет? Хотелось бы или нет? Не знаю, насколько нужен был ответ Джиёну, но мне дико не терпелось узнать правду. — Прости, — опередил его задавший вопрос. — Не собирался ставить под сомнение твои мужские способности, это был юмор, относящийся скорее к Даше. У неё удивительная особенность ликвидировать вокруг себя сексуальные мотивы в радиусе десяти метров. — Ну, я бы не сказал, — вновь оглядев меня, Мино дал знать Джиёну выражением лица, что считает мой облик сексуальным. — Кстати, я хотел поговорить с тобой кое о чем. Уделишь мне время? — Конечно, идём, — Дракон повел его на второй этаж, оставив меня распоряжаться самой собой.

Первым же делом я разулась, выдохнув с облегчением. Молодой человек намеревался расставить все точки над i по поводу меня. Именно об этом они пошли побеседовать. Что же делать пока что мне? Я пошла в свою комнату и быстрее сменила наряд на простую домашнюю одежду. Праздник, если его можно было принять за таковой, кончился. Бал завершен, а принц не увидел во мне своей принцессы. Если так не совпадает, не повод ли это задуматься, что Мино — совершенно не мой человек. По некоторым приметам я поняла, что сегодня рано утром приходила горничная, и дел мне пока никаких не осталось. Снова безделье и мысли. Я начала понимать Дракона, у которого активность развивалась, по словам Мино, от скуки, а не от злости. Я тоже была беззлобной (стоп, какое «тоже»? Разве можно назвать Джиёна беззлобным?), поэтому никаких импульсов на поступки от гнева или ярости во мне не рождалось.

Я вышла на балкон, с которого просматривалась часть спальни великого правителя преступности Сингапура, но мужчины ушли в кабинет, а не туда, поэтому и смотреть интереснее было на водное полотно, в лучших традициях Айвазовского — живое, многоликое, красочное, с ощущением исходящего от него золотого свечения, когда солнечные лучи прыгали по волнам, падали на них, перекатывались и, пронизывая прозрачные верхние слои, искрились монетами, рассыпанными потонувшими средневековыми галеонами. Воздух от пролива поднимался влажный и удушающий, на небе будто раскатали рулон однотонного голубого крепдешина — ни облака. Они словно опустились сверху вниз, превратившись в белоснежные яхты, дрейфующие на воде. И внутри и снаружи дома, куда ни посмотреть, всё говорило о достатке, уверенности, основательности, всё было чистым и блестящим. Всё, кроме истинного содержимого. Сбегая от жары, я вернулась в помещение, где работали бесшумные незаметные кондиционеры, и услышала открывшуюся дверь кабинета. Мино и Джиён прощались, возвращаясь к лестнице. Их переговоры заняли не больше двадцати минут, что они решили за это время? — Ладно, я заеду послезавтра, как обычно, — пожал руку шефу, прощаясь, парень и, увидев меня, махнул молча, задержав ненадолго взгляд, непонятый мною, но выражающий что-то. Что он хотел сказать им? — До встречи, — бросил ему Джиён и не пошёл спускаться вниз.

Посмотрев сверху, как тот ушёл, захлопнув дверь, он повернулся и заметил меня, стоявшую тихонько, на прежнем месте. Всё с той же значительной ухмылкой на губах, он сделал паузу, дав мне подготовиться к тому, что придётся с ним пообщаться. А поскольку наши с ним диалоги всегда превращались в битву мнений, то эта подготовка не была лишней.

— Что, понравился? — проницательно скорее утвердил, чем поинтересовался Джиён. В другой раз я бы не думая сказала «да!», но поскольку меня приучали ждать подвохов, я поосторожничала.

— С чего ты взял? — Даша, ну ты не была бы ты, если бы уехала ночевать к кому-то, кому ты полностью не доверяешь, а разве ты доверилась бы кому-то, кто тебе не нравится? Ты станешь спорить? — Логика, снова она, как его непобедимое оружие. — Не стану. Мино очень приятный молодой человек. Да, пожалуй, он мне нравится. — Я бы с удовольствием скрыла этот факт вовсе, даже от самой себя, но с Драконом уже не прокатит. — Ты ему тоже, — сказал он. По тому, как я смутилась и стала наливаться краской, как спеющее яблоко, стало ещё яснее, насколько мне нравится этот чудесный заместитель начальника паспортного отдела. — Да нет, мы просто нашли общий язык, и становимся друзьями… — Ты думаешь, что мужчины умеют дружить без желания затащить в постель? — прервал мои душевные объяснения Джиён и ехидно поморщился. — Ну, ладно, умеют, если это неопрятная и некрасивая бабёнка, которая всегда может выслушать или посоветовать что-нибудь, да при этом с ней можно выпить. Хотя тогда тоже можно дойти до секса. Но ты-то, насколько мне позволяет судить зрение, к некрасивым девушкам не относишься. И ты думаешь, что Мино стал бы с тобой хорошо общаться, не заглядываясь на твои прелести во всех местах? — мне захотелось укрыться от этого взгляда рептилии. Зачем он всегда всё так прямо говорит? Я за правду, но тактичную. — Даша, ты обижаешь его, как самца. Не сомневаюсь, что ему приходится сдерживаться, чтобы не спуститься на ступеньку в манере общения, — он буквально угадал вчерашние слова Мино о том, что ему придётся держать себя в руках. Этот гангстер слишком опытен для этой жизни, он предвидит и видит большинство событий. Но Мино всего лишь был нетрезв один вечер. — Есть люди, которым не надо сдерживаться. У них воспитание и врожденная этика, не дающие переступать черту, — заступилась я за него, веря, что так оно и есть. Но заступничеством подтвердила снова мои чувства к парню. — А здесь дело скорее в том, к кому применимы эти воспитание и этикет, — уточнил Джиён. — Ты думаешь, что приехав в бордель, или перед какими-нибудь вертихвостками Мино будет точно таким же, каким его видишь ты? Да ладно тебе! Он распоясывается и меняется точно так же, как все, в зависимости от обстоятельств. — Не все такие. Я же не меняюсь… — Пока — может быть, но относительно Мино это действительно так. — Да, он говорил, что подчиненный Джиёна, и при нем его ограничивает многое. Всё, что связано с его работой на мафию его ограничивает. Конечно же, в естественной среде, где друзья и никаких напряжений, он другой. Наверное. — Он ведёт себя как интеллигент при тебе. Это твои воспитание и этика не позволяют ему перегибать палку. Не будь их, ты бы увидела другого человека. — Не думаю, что он лицемерит передо мной. — То, что ты ему нравишься, он сказал мне сейчас сам. — Я замерла с открытым ртом. Не могла вот так просто принять это, зная, что это принесет облегчение, радость, и в то же время крупные проблемы с осознанием своего места в этом мире. Это была очень неоднозначная новость, настолько, что возникла мысль, а не врёт ли Джиён? — Ты не обманываешь меня? — мужчина прыснул смехом. — Если я тебя обманываю, я что, вот так просто скажу «да, обманываю»? Спроси Мино при встрече, о чем мы говорили, — я и без этого знала, что он собирался говорить обо мне, чтобы узнать у Джиёна, не сводит ли тот нас намеренно? Признался ли он в моей миссии? — Ты сказал ему, для чего меня привёз сюда на самом деле? — Нет, это бы испортило методику исцеления, разве нет? — Дракон пожал плечами. — Он прямо спросил меня, раз ты всего лишь моя горничная теперь, то что он может позволять себе по отношению к тебе, ведь я даю вам столько свободы… — он замолчал, выжидая, как я отреагирую. — И что ты ответил? — не вытерпела я. — Я спросил, с какой целью он интересуется? Было уже понятно, что тяга к тебе в нём проснулась. Но мы же не этого хотим, правда? То, что у Мино есть здоровая тяга к женщинам, я знаю и без того, а вот пробудить в нем любовь к хорошему и прекрасному… ты же ещё не потеряла мысли, к чему всё должно прийти? — Нет-нет, я помню! — заверила я. — Так вот, он признал, что ты ему нравишься, и если я не против, он не отказался бы развить это общение… — он опять посмотрел на меня, будто зная, как не хочу я показывать свои чувства относительно дальнейших планов. Мино хочет развить общение? То есть, переспать? Или всего лишь иметь возможность ухаживать за мной для чего-то большего? Джиён развел руками. — Я конкретизировал, что он подразумевает под общением? Ну, само собой разумеется, Мино не стал лукавить, что при взаимном согласии не отказался бы закрутить с тобой роман, со всеми вытекающими… — Моё сердце против воли забилось чаще. Я хотела вернуть молодого человека обратно, обнять и поговорить об этом с ним. Но для начала надо дослушать. Дал на это Джиён благословение или нет? — Я сказал ему, что раз ты до сих пор девственница, то представляешь собой дорогостоящий товар. Если он хочет только переспать и получить удовольствие, то пусть платит мне, и я на это пойду, — я округлила глаза, но Джиён захохотал, помахав руками. — Нет-нет, не думай, таких денег у него нет, я потому так вопрос и поставил. Ребром. Он состоятельный, но не настолько, чтобы платить десятки тысяч долларов за одну ночь. Исходя из этого, я сделал скидку с другой стороны. Он мой приятель, знакомый, и если вдруг он испытывает к тебе что-то серьёзное, если вдруг ты любовь всей его жизни, и он готов забрать тебя насовсем и жениться, то «забирай», сказал я. Бесплатно и безвозмездно, — застывшая, я ждала окончательного вердикта, заключающего всё вышесказанное. Джиён повторил разводящее движение рук. — Увы, ответил мне он. Такую ответственность он взять на себя не готов, и если разрешение интимных встреч получится только в связи с бескрайними чувствами, то таковых у него нет, потому что он всего лишь хотел бы «попробовать» с тобой встречаться. Ты понимаешь, о чем я? — расстроенная сильнее, чем обрадованная после того, как узнала, что нравлюсь, я силилась не повесить нос при Драконе. Мино не любит меня… не считает это серьёзными чувствами… Даша, господи, очнись! А сама-то ты что считаешь истинными чувствами? Бог с ним, с женихом в России, разве я возьмусь утверждать, что это первая, настоящая и последняя любовь в моей жизни? Как же я могу требовать его от неё? Разумеется, нужно время. Но… так что в итоге? Запретил Джиён ему ко мне приближаться или нет? — К чему же вы пришли с Мино в результате? — Я попросил оставить всё в тех рамках, что были до сих пор. Я оградил тебя от его «пробований», — видимо, заметив легкое разочарование, он хмыкнул, никак не обосновав этого, и продолжил. — Ты же понимаешь, что мы работаем, так сказать, над его нравственным восприятием женщин? Если бы я разрешил «пробовать», то, кто знает, вдруг бы ты не устояла? И я получил бы не только порченный товар, но и ничем не изменившегося товарища. — С чего ты взял, что я не устояла бы? — он опустил подбородок и так саркастически посмотрел на меня исподлобья, что жилы стянуло от обиды. Промолчав, он задел сильнее, чем если бы принялся обосновывать. Вот такого он мнения обо мне до сих пор? Вдруг опять вспомнилось о вчерашней так называемой «засаде», которую устроил Сынхён. Я почти сразу после увиденного подумала, что Джиён знал о том, что за ним наблюдают, и раз уж он предпочитает говорить прямо, то почему бы не поступить так же? — Для чего был вчерашний театр? — Он вполне натурально призадумался, не сразу поняв, о чем речь, а потом, угадав течение моих мыслей, не стал увиливать. — Хотелось показать тебе, что в сексе нет ничего ужасного. — Для того чтобы я уж наверняка не устояла? Не так ли? Делаешь вид, что тебе это не нужно, а сам сочиняешь всё новые способы, как бы искусить меня? — прищурилась я. — Даша, в самом деле, кому больше нужно, чтобы ты устояла — мне или тебе? — Джиён, выпрямив спину и откинувшись к перилам у лестницы, выглядел таким властным и знающим, что я опять ощутила, как проигрываю. Вообще-то, ответ был на поверхности. Это нужно мне, это согласуется с моими принципами. — Тогда зачем ты задаёшь глупые вопросы? Что я делаю, зачем и каким образом — имеет ли значение, если ты уверена в том, чего добиваешься ты? Если ты хочешь что-то сохранить — ты тратишь на это все силы, если ты хочешь что-то приобрести, то ты тратишь все свои силы на это. А если начинаешь испытывать слабость и понимаешь, что не хочешь чему-то сопротивляться, то для чего копаться в моих планах? Ведь это говорит о перемене твоих, — я захотела поплакать. Как он умеет так точно определять человеческую психологию и природу? У него звериная чуйка на слабину и брешь в защитных латах других. — Ладно, не буду тебя больше мучить, — улыбнулся он и оттолкнулся от ограждения, собравшись, наконец, спуститься. — Иногда я начинаю понимать, почему многие предпочитают часами трещать о религии. Она такая абстрактная материя, что можно крутить так и эдак, и никто не ткнёт тебе в факт, почему же ты не прав. В небесных высях Олимпа, или других жилищах богов, одинаково не бывал никто, так что придумывать что хочешь позволяется — почва богатая. А чуть вернись к земному, сразу же нужно разбираться со зримыми аргументами, которые имеют непосредственные последствия, да ещё и на личности легко перейти. Нет, конечно, философствовать о вере проще. Чуть что — это не я, это замысел божий, а я что? Я за себя не отвечаю, ведь рок, судьба, предопределение, предначертание… Эх, Даша, а я ещё не завтракал, намути мне чего-нибудь, а? — я вышла из ступора, прослушав очередные его краткие тезисы. — Джиён… а если бы Мино ответил, что я — любовь всей его жизни, ты бы действительно меня отдал ему и отпустил? — осознание того, что Мино может, или мог, стать моим спасителем, снизошло резко и глубоко. И до этого моё будущее зависело главным образом от него, а здесь, выходит, его голос вообще был решающим? — Если бы он так ответил… — опустив ногу на одну ступеньку, Джиён остановился. — А почему бы нет? Да, наверное, отдал бы. Только именно ему. Не отпустил бы домой, а проконтролировал, чтобы ты осталась здесь, с ним. Ты же понимаешь, что это не вернуло бы тебе свободу? Просто смена владельца, — он посмотрел мне в глаза. — А что бы ты тогда выбрала? Остаться с ним или вернуться в Россию? — Разумеется, вернуться домой! — сразу же сказала я, лишь бы он не смотрел на меня своим прожженным и циничным взглядом так, будто имел право на упрек. Я думаю, что поступила бы так, как ответила. Но маленькое отделение души осталось бы недовольным. Оно бы сомневалось, терзало меня и не дало бы совершиться полноценному счастью от возвращения на родину. Джиён, в унисон с тем тонким возмущенным голоском тоже мне, похоже, не полностью поверил, но, как обычно, устал от разговора, и пошагал дальше. — Джиён! — всё же опять остановила я его. Он обернулся. — Ты сказал, что я обижаю Мино, как самца, если считаю, что он не заглядывается… на мои прелести. — Да, сказал. — А что насчет тебя? — посмотрела я на него сверху. — Должна ли я думать, что ты на меня тоже заглядываешься? Иначе, выходит, тебя, как самца, тоже заденет другое мнение? — Как много текста… разберем по пунктам, — оживился Дракон. Кажется, интерес к полемике вернулся. — Во-первых, думать ты должна либо очень хорошо и совершенно обо всем, либо не должна думать вообще. Только в этих двух случаях жизнь не расстраивает нас, преподнося какие-то сюрпризы. Во-вторых, задеть меня очень трудно. К оскорблениям и мнениям я не восприимчив, и ты в равной степени можешь назвать меня козлом, импотентом и пидорасом — если вдруг захочется выпустить пар и выговорить свою обиду за всё с тобой происходящее, — я на это никак не обижусь, вполне понимая твоё состояние. В-третьих, самец — существо в первую очередь биологическое, и именно эти характеристики требуют удовлетворения вне очереди. И сейчас он хочет есть, так что, будь добра… — Ты не ответишь на конкретный вопрос? — не дала я себя сбить. Пусть у меня хромает логика, но не память. — Тебе так важно знать, мечтаю ли я тебе присунуть? — достав из кармана зажигалку, Джиён завертел её между пальцев, надумав закурить. — Я не могу сказать, что ты отвечаешь внешним стандартам той красоты, которую я считаю для себя эталонной. Изюминка, которая обычно и заводит мужчин, в тебе, для меня лично, проглядывается слабо. Но, естественно, объективная привлекательность и неизведанность способны возбуждать и увлекать любого, — облизнув губы и достав сигареты, он достал одну. — Ты спросила о вчерашнем театре… Я знаю, что глядя на нас с Кико, ты пыталась не видеть нас. Но воображение-то разыгрывалось… ты смотрела на одних, а мечтала о другом. А теперь угадай, кого я вчера пытался представить на месте Кико? — веселье преобразило его глаза, украсив их лучиками морщинок, и он закурил, заставив меня внутренне загореться и задымиться, как и сигарета между его губ.