Мания приличия

Девичник

Сынри снял родителям квартиру, когда они прилетели. Точная дата свадьбы была выбрана мною, с учётом месячных, во время которых ни одной девушке не захочется ходить весь день в белом платье, даже если жених — не любимый мужчина. Накануне бракосочетания мы с ним, к тому же, повздорили в очередной раз, сначала из-за ребёнка Вики (он принципиально отказывался связываться с ней и иметь отношения с плодом своей порочной легкомысленности), а потом из-за того, что я призналась, кто поведёт меня к «алтарю» (тумбе, на которой будет лежать документ, где надо поставить подпись). Я как-то оттягивала до последнего освещение этого эпизода церемонии, не зря подозревая, что мой вот-вот муж не обрадуется Сынхёну. И не возникло не только радости, но даже хотя бы тихого недовольства. Сынри бушевал не меньше получаса, ругая меня за непонятные самовольные решения. Он просил отказаться от этой идеи и найти кого-нибудь другого, хоть Тэяна, с которым я «дружу» (глагол он так и произнес — сквозь зубы и с ударением, продолжая видеть во всех мужчинах возле меня претендентов на постель, соперников). Мы никак не могли прийти к компромиссу, но по поводу Сынхёна я всё-таки отстояла своё желание, а Сынри вспомнил про традицию мальчишника и решил уехать, я обвинила его в трусости и неумении принимать маленькие поражения, он надумал остаться, я заявила, что тоже хотела бы девичник, он ответил, что ничем помочь не может, я опомнилась, что жениху и невесте по обычаю надо ночевать перед свадьбой раздельно и Сынри всё-таки уехал к родителям, чтобы утром мы с ним встретились у них, откуда в ROM[15] меня должны были повезти шофер и Сынхён. Случайно узнанная информация о том, что сингапурские браки не являются действительными в России, меня чудесным образом будоражила изнутри. Даже если я никогда не вернусь на родину, я на ней не буду считаться ничьей женой. Свадебное платье лежало на кровати в гостевой спальне, где мы с Тэяном недавно позволили себе немного перейти грань той самой «дружбы». Корсет был вышит стразами, кружева ручной работы на нём и обрамлении выреза, переходящего в узкие рукава, прикрывающие лишь плечи, пышная юбка принцессы, рядом тянется по покрывалу прозрачная фата. Украшения ещё в коробке, на столике. Я присела возле наряда, в который облачусь завтра. Неужели это случится? А что это изменит? Ничего. Для меня это ничего не значит, и не принесет никаких перемен в мою жизнь, ведь я и так живу с Сынри, и весь город знает меня, как его пассию. Этот маскарад для самого Сынри, для того, чтобы утереть родне нос, показав, какой он самостоятельный мальчик, для похотливых мужиков вокруг, которым он будет мною хвастаться. Ладно уж, пусть будет эта свадьба, мне до неё мало дела, лишь бы хватило сил выстоять весь этот день, в котором, согласно корейским правилам (а семья Сынри, как он предупредил, была очень внимательна к каким-либо правилам), требовалось пройти множество этапов, от посещения отца и матери до свадьбы, получения благословения, потом самого заключения брака, потом торжественных мероприятий разного характера, потом принятия поздравлений от гостей, банкет в ресторане, обычно длящийся до середины ночи… и всё это ради того, чтобы снова вернуться сюда, в постель Сынри. Когда раздался звонок в дверь, я решила, что Сынри забыл что-то или всё-таки захотел остаться со мной на ночь, но потом меня посетила другая, не очень радующая мысль — а не Тэян ли узнал, что уехал хозяин логова и надумал наведаться? Я не хотела бы сейчас его визита. Хадича прошла по коридору, и я поспешила посмотреть, кто обнаружится за дверью. Там стояли Сынхён и Наташа. Мои глаза, не верящие себе, приобрели максимальный в своих возможностях размер. Мужчина робко сдерживал губы в серьёзном положении, поглядывая на Хадичу, а Наташа сияюще мне улыбнулась, подняв руки, в которых были бутылки вина. — Девичник на дом! Заказывали? — Я думала о нём и сказала своему жениху об этом. Совпадение? — Вам встретился Сынри? — озвучила я. — Нет, мы дождались, когда он исчезнет, — перешагнула женщина порог, и, поняв моё согласие на присутствие гостей, моя домработница ушла в другую комнату. — Признаться, подступало волнение, что он никуда не уедет. — Он мог никуда не уехать, — согласилась я. Сынхён снял ботинки и несмело углубился в прихожую, сказав: — Я верил в твою принципиальность и приверженность традициям. Ночь накануне свадьбы проходит раздельно. — Нас и помимо обычаев много что разделило сегодня вечером, — пожала я плечами. Удивление закончилось и я, наконец, поняла, насколько сюрприз оказался приятным, насколько рада видеть этих людей. Вроде бы чужих, и в то же время, свидетелей многих ключевых событий, каких-то близких. — Проходите скорее! Это… это неожиданно и здорово, что вы приехали! Только, разве на девичниках присутствуют отцы? — со смехом спросила я у Сынхёна. — Мне уйти? — не с издевкой или обидой, а искренне интересуясь моим желанием, спросил Сынхён. — Нет-нет, ни в коем случае! — Я провела их в гостиную, крикнув Хадиче, чтобы принесла бокалы. — Вообще, знаешь, я очень надеюсь, что тут мы только начнём, — призналась Наташа, — а потом сорвёмся в бары и клубы, покатаемся на лимузине, заберёмся где-нибудь на шест, облапаем полицейских за задницы, вводя их в негодование, будем убегать от них с какими-нибудь пьяными авантюристами. — Не слишком ли это будет? — присела я напротив них. — Это лишь малая часть того, что было в ночь перед моей свадьбой, — засмеялась она. — Кажется, я даже переспала под конец с каким-то стриптизёром… — А как же муж? — поморгала я. — Люблю его и уважаю, но прощаясь со свободой надо было оттянуться, — по-мужски ухмыльнулась Наташа. Мне кажется, что многое в своих чертах Джиён позаимствовал у неё. Он знает, что эти двое сейчас у меня? — Я вижу, ты смотришь на это с осуждением. — Нет, я давно никого ни за что не осуждаю… — Я кажусь тебе плохой? Я плохой человек из-за того, что иногда сплю с кем-то, пока муж не знает? — спросила она уже скорее у Сынхёна. — Чему ты учишь Дашу? — Уметь веселиться, когда есть шанс. Спасибо, — приняла она у Хадичи бокалы и, самостоятельно откупорив бутылку, стала разливать вино. Ей только сигареты в зубах и не хватало, но она безошибочно угадала, что в этой квартире не курят, поэтому даже разрешения не спрашивала, просто не делала этого здесь. — Я всегда всех учу брать то, что хочется, особенно если знаешь, что воспользуешься желаемым лучше, чем кто-либо другой. Ну что, — подняла она бокал, — без всякого лицемерия и деланных пристойных поз выпьем за счастье? Не новобрачных, которым оно завтра на голову точно не свалится, а простое человеческое счастье, которое нужно брать, если появляется возможность, ведь если сами не возьмём — никто не подарит, верно? — Я улыбнулась, соглашаясь, и мы чокнулись. Выпили. — А можно посмотреть на платье? — спросил Сынхён. Он пригубил вина на пол-глотка и поставил фужер в сторону. — Эй, отлыниваешь! — указала на это Наташа, заметив. Мужчина посмотрел на меня. — С твоего разрешения, можно я не буду много пить? — Конечно, — без вопросов разрешила я, поднявшись, чтобы отвести его к платью. И вспомнила, как настойчиво спаивал он меня когда-то в клубах, как от него невозможно было отвертеться, лишь бы я выпила. Но злоба от этого воспоминания была настолько мимолётной, что я не стала и припоминать это Сынхёну. Что было, то было. Я не злилась на него, потому что его жизнь и без меня создавала впечатление озлобленной на него клыкастой стервы, которая кусает побольнее и изводит. — Идём, оно в гостевой спальне. — Я с вами! — прихватив бутылку, пошла и Наташа. Мы вошли в комнату, я зажгла свет, и сверкающее вышивкой, белизной, стразами и дороговизной подвенечное платье предстало перед нами. Музейный экспонат без защитной стеклянной витрины. Никто не издал и звука, хотя не сказать, что оно разочаровало. Просто не было здесь необходимых эмоциональных подружек невесты, которые принялись бы щебетать и нахваливать с визгом и фальцетными комплиментами. Сынхён определённо побрёл в голове по тропам воспоминаний, приблизившись к наряду и молча любуясь. У Наташи же после нескольких минут лицезрения прорвался скепсис: — Если я пролью на него красного вина, бракосочетание не состоится? — Она посмотрела на меня с жалостью. — Я, конечно, не мама, но никогда бы не отдала хорошую девчонку замуж за Ли Сынри. Он же тупоголовый блядун! — Не такой уж он и тупоголовый, — по какой-то давней инерции заступилась я за него, потому что всегда заступалась за кого бы то ни было, ища лучшее и оправдывая. — И если ты думаешь, что он не подарит мне счастье… Знаешь, если я и не буду с ним счастлива, то по своей вине. Да, возможно, в какой-то момент он обрубил чувства к себе, вёл себя слишком… не так, как я хотела. Но он старался исправиться потом. Он и сейчас старается делать всё, чтобы я относилась к нему иначе. Боюсь, это именно я сделаю нас обоих несчастными. — Наташа погладила меня по плечу. — Я не буду портить твоё платье, но так хочу помочь чем-нибудь… — Когда-то ты сказала, что не пойдёшь против Джиёна, не будешь вмешиваться, — напомнила я ей. — А он разве сейчас устраивает этот брак? — Она посмотрела на Сынхёна. — У Джи есть какие-то планы на эту пару? — У Джи слишком много планов, — очнулся Сынхён, хлопнув ресницами и посмотрев на нас. — В последнее время мне кажется, что он в них либо запутался, либо перестал осознавать, что ему нужно. Либо же ему перестало быть нужным что-либо, — вздохнув, Сынхён пошёл на выход из спальни. — Но насчет Даши и Сынри ты права, он ничего не велел. — Он принял приглашение? — полюбопытствовала я, выходя тоже. — Взять — взял, но принял ли… Не знаю, — пожал плечами Сынхён. Клечатый костюм, синий с неярким рисунком больших квадратов, образующих клетки, сидел на нём как-то грустно. Мы вернулись в гостиную, и поскольку мужчина отказался быть третьим собутыльником, то мы с Наташей набрались двумя бутылками где-то за час. Она была повыносливее и менее восприимчивой к алкоголю, а вот у меня всё потеплело, я снова стала разговорчивой, даже настроение образовалось приподнятое, чего не было давно. Интересно, если Сынри всё-таки что-нибудь взбредёт в голову, и он возвратится, его сильно шокирует общество, которое он тут обнаружит? Хадича принесла нам закуски, и мы, расслабляясь и трапезничая, неспешно болтали. — Вообще, брак — любой брак, вне зависимости, на чем он основан, выгоде или любви, необходимости или желании, — рассуждала Наташа, — временами становится чем-то тяжёлым, что нужно пережить и вытерпеть до очередной волны радости и лёгкости. Так даже с любимой работой бывает, что она вдруг становится в тягость, поэтому, кто знает, может быть, с Сынри у вас будут не только плохие дни. — А ты давно замужем? — спросила я. — Двенадцать лет, — озадачила и изумила меня она. — Прости, я никогда даже не задумывалась, а сколько тебе лет? — Тридцать шесть, — в очередной раз вызвала на моём лице всплеск удивления Наташа и захохотала. Я бы никогда не дала ей столько! Но по всем данным да, ей не могло быть меньше, ведь Джиён говорил, во сколько впервые с ней переспал, а учитывая, что ему самому через четыре месяца тридцать пять… Но Наташа выглядела как-то независимо от лет, со своими татуировками, с новой короткой стрижкой и разбитной повадкой. — Да-да, я опытная тётка, поэтому знаю, что говорю. Да, дядь? — кивнула она Сынхёну. Задумчивый и молчаливый, он участвовал в беседе меньше, и у меня было чувство, что его что-то гложет. Но разве не таким он и был, когда не напивался и не отдавался на волю наркотиков? Его мучила Элин, вернее, её отсутствие, и вряд ли что-то изменится. — Я не согласен, что все браки рано или поздно повисают грузом, — покачал он головой. — Мой перестал меня устраивать, когда оборвался. Именно этим он меня и напряг, по сути, — попытался говорить без боли мужчина. — Вы не дожили и до трёхлетнего кризиса супружеской жизни, милый мой, — покачала головой Наташа, — как приключился другой кризис. Если бы не это, всё было бы как у всех. — Возможно, — не стал спорить Сынхён. Джиён говорил, что после двух лет брака у Элин обнаружили рак. Естественно, там уже было не до разбора полётов, не до выяснения отношений. За два года сильные чувства точно не исчерпали бы себя, так что на самом подъёме, когда они строили планы по заведению детей, по встрече совместной старости, их подкараулила беспощадная смерть. — Надо было взять с нами Рину, — сказала Наташа, не понятно, в тему или нет. — Ты же знаешь её, да? — задала она вопрос мне. Я покивала, хотя ни словом не обмолвилась с упомянутой девушкой когда-либо. — Даша не знает японского, а Рина едва говорит на корейском, как бы они общались? — Она бы общалась с тобой, а мы бы секретничали между собой, — хмыкнула заговорщически Наташа. — Мне с ней тоже особенно не о чем говорить. У нас с ней нашлось единственное общее увлечение, она, как и я, обожает поэта Исикаву Такубоку. — Это которого вы цитировали с ней без устали вчера? — Сынхён кивнул. — Его, судя по всему, ненавидит Джи. Я знала, что он не любитель поэзии, но что она будет его бесить — что-то новое! — Женщина повернулась ко мне, чтобы объяснить: — Мы вчера сидели у Сынхёна, выпивали, несли всякую чушь, ну так, по-дружески, как он поднялся и уехал, не прощаясь, без слов. — Она пощёлкала пальцами. — Напомни, на каких строчках он смотался? — Перед огромный морем я один, — уставившись в одну точку, на память стал декламировать друг короля Сингапура, — уже который день, как только к горлу подступают слёзы, из дома ухожу. На песчаном холме я долго лежал ничком, вспоминая далёкую боль первой моей любви. Сто раз на прибрежном песке знак «Великое» я написал и, мысли о смерти отбросив прочь, снова пошёл домой. — Он никогда не любил лирику, — успела вставить Наташа после закончившего воспроизведение Сынхёна. Я застыла. Это не было стихом в европейском, русском понимании. Судя по ритму и размеру, это была классическая японская поэзия, хокку или танка, я не различала. Но меня будто прошибло смыслом этих строк. Я понимала, что Сынхён вкладывал свой смысл, любя поэзию Такубоку, о любви и одиночестве, переплетающихся со смертью, я понимала, что для Наташи это всего лишь депрессивное нескладное нытьё, и что она думает, будто для Дракона всё видится так же, как и ей. Но я услышала то, что не могли знать эти двое. Я услышала описание наших с Джиёном прогулок по пляжу, и, как оказывается, ему неприятно было напоминание о них, а с его памятью, я не сомневалась, он всё вспомнил и подумал о том же, о чем я. Почему он оставил друзей после этого стиха? Вряд ли совесть замучила, её же у него нет. Мне тоже сделалось неприятно и опять, как последние четыре с лишним месяца, мне перехотелось упоминать Джиёна, говорить о нём, называть его имя. Но я, как обычно, когда выпью, зачем-то произнесла всё вслух: — Не хочу обсуждать Джиёна, давайте о чём-нибудь другом? — Ты ненавидишь его, понимаю, — вздохнула Наташа, откинувшись. — Наверное, его нужно было знать молодым, чтобы понимать и любить зрелым. Возможно, он и сам способен проявлять симпатию только к тем, кого знает с юности. Его все боятся, а мне это смешно, потому что, чем больше жестокости и гадости совершает Джиён, тем больше я вижу в нём отчаявшегося и закомплексованного мальчишку, и он знает это, знает, что в моих глазах его «подвиги» всегда будут выглядеть как попытки доказать что-то целому свету. Поэтому он старается держать подальше от своей деятельности меня. Тебе бы тоже в нём увидеть мальчишку-пакостника, и негатив бы прошёл… — Мальчишки-пакостники дёргают за косички, — с гневом, с презрением и омерзением прошипела я, — а не бросают в бордели, не бросают в аквариумы с водой, где я должна была захлебнуться. Тебе не рассказали? — посмотрела я в глаза Наташе. Она, скорее всего, что-то знала, но без подробностей, о чём-то слышала, но сейчас посуровела. — Есть ещё бутылочка? Я хочу услышать полный рассказ. — Я немного успокоилась, оглядываясь. — Нет, у Сынри в квартире нет винного погребка, кажется, только какие-то две-три коллекционные бутылки. — Ладно, не будем их трогать, поехали в бар какой-нибудь? Потрещим по душам, — поднялась Наташа и посмотрела на не шелохнувшегося Сынхёна. — Ты с нами? — Нет, я вас тут подожду, всё равно же не пью. — Я посмотрела на часы. — Мне завтра в восемь вставать, а уже полночь, может, никуда не поедем? — Поднимай свою задницу, невеста! — подошла ко мне решительная кореянка и поставила на ноги. — Успеешь поспать часа три-четыре, чтобы выстоять церемонию. — Но Сынхён… — Езжайте, — согласился он, устраиваясь поглубже на диване. — Я тоже хотел поговорить с тобой кое о чем, один на один, но подожду возвращения. — Я заинтриговано на него покосилась, но поддалась Наташе, двигаясь к выходу. Она протянула ладонь к мужчине. — Ключики от машины, дядя, девочки поехали кутить. — Он вытянул из пиджака ключи, улыбнувшись, и отдал нам их. — Спасибо, мой хороший, — сделав в воздухе громкое «муа» в сторону Сынхёна, она махнула ему и увела меня. Мы с Наташей, немного трезвея, вошли в лифт. Не глядя в зеркало на задней стенке кабины, она достала помаду и накрасила ею губы, при этом вышло ровнее некуда. Опыт, что поделать. — Рина влюблена в него чуть ли ни с самого знакомства, — вдруг сообщила мне она. — Уже больше полутора лет, когда впервые прилетела сюда по делам брата, договариваться с этими разбойниками. Теперь любой вопрос, который можно решить по телефону за пять минут, она превращает в необходимость вежливого визита, и затягивает его дней на пять-семь. Бедняжка, — в поисках понимания, покосилась на меня Наташа. Я развела руками, как бы показывая, что не в силах помочь. — Я уже познакомила Кико с Джиёном, так что, учитывая, чем всё кончилось, второй раз сводней быть не хочу, но Рина и не Кико… — Кончилось? — услышала я. — Да, они же расстались недавно, — достав сигареты, женщина закурила, держась от меня подальше. На фильтре остался тёмный бордово-фиолетовый след помады, цвета роковой зрелой женщины. — Кико до сих пор умоляет меня помочь всё вернуть. Я не знаю, что там вышло, но Джи дал ей пинка, как я поняла. — Что от него ещё можно было ждать, — подытожила я. — Опять ты за своё, — улыбнулась она. — Говорю тебе, от него можно ждать всё. И хорошее тоже. — Да конечно… — Ладно, речь не о нём. Я не знаю, как быть с Риной. Убедить её, что Сынхён ей не пара? С одной стороны, ему полезно бы было попробовать построить роман, хотя бы столько лет спустя. Нужно же когда-то начинать новую жизнь? С другой стороны, я очень боюсь, что он не сможет полюбить второй раз так же, как любил Элин. И обрекать Рину на роль второго плана тоже не хочется. Наташа неплохо водила, я бы сказала снова «по-мужски», лиховато и уверено, не подрезая, но достаточно рискованно лавируя на дороге. Автомобиль Сынхёна, как и Дракона, никто не останавливал и не наказывал, в случае каких-то нарушений, так что я сомневалась, что Наташа вписана в страховку, или что-нибудь вроде. Мы забрались в тихий бар, где уселись под зелёную лампу, дающую свет только для того, чтобы видеть поставленные перед нами напитки и лица друг друга. В этом же зале, за условной перегородкой, играли на бильярде, и кроме музыки беседа наша проходила под удары по шарам. Бокал хереса окончательно развязал мне язык и я, не сдерживая себя, в подробностях, в том числе эмоциональных, рассказала Наташе о том, какое последнее преступление по отношению ко мне совершил Дракон. Я буквально плевалась словами, источая яд ненависти, я выливала из себя остатки той воды, которой захлёбывалась, но, сколько не извергала её, было ощущение, что она никогда во мне не кончится. Солёная она была или пресная? До нюансов ли мне было, но, наверное, комнатной температуры, она до сей поры вспоминалась леденящей, щёлочью разъедающей изнутри и снаружи. Я считала, что время убило во мне все эмоции, и я погибла в той пучине, но, оказывается, я просто не пыталась никому пересказать произошедшего. А это, выяснилось, горько, больно и скверно, настолько, что даже почти полились слёзы. Наташа слушала молча, попивая виски со льдом и качая головой. Ей совсем не нравилось то, что она слышала. — Он убил меня, Наташа, ты понимаешь? Убил! — стукнула я агрессивно бокалом по дереву стола. — Если бы он хотел тебя убить, ты бы по-настоящему умерла, Даша. Значит, он был уверен, что Сынри тебя спасёт. — Да как в таком можно быть уверенным? А если бы не спас? — Я подлила себе ещё хереса, ощущая, как приподнятое настроение сменяется непостоянным, взбудораженным, неусидчивым. Одним словом — пьяным. — Даша, я понимаю, что это звучит дико и глупо, но… но я никогда не видела, чтобы Джиён так зацикливался на ком-то, как на тебе. Это что-то да значит. — Что? Что я оружие в его руках? Он использует меня для того, чтобы вертеть похотливыми мужиками, в то время как сам — бесчувственное чудовище. — Да нет, он тоже, всего лишь, похотливый мужик, — курила очередную сигарету Наташа, — и я уверена, что он тебя хочет. Притом настолько, что готов убить, лишь бы не показать этого. — Отлично! Мне от этого должно быть легче? — Фыркая и морщась, я оперлась подбородком на руку. — А я его не хочу, может, именно это его бесит? Хотя не думаю, что он привык к влюблённым взглядам, разве что на почве денег. — Сынри ты не хочешь, Джиёна тоже… А у тебя девичник. Может, закажем стриптизёра? — с энтузиазмом предложила Наташа, но я понимала, что это принесёт удовольствие ей, и переспит, скорее всего, с ним опять она. — Не хочу, — отмахнулась я, приглядываясь к играющим на бильярде. Один из парней мне напомнил Мино, но только был попроще, а если присматриваться, то вообще не симпатичный, но напоминание возымело своё действие, и моя нетрезвая голова вновь нашла повод для страданий накануне свадьбы. Мино. — А чего ты хочешь? — Мино, — так и сказала я. — Прости? — не поняла Наташа. Я немножко опомнилась, но запоздало. — Не слушай меня, это всё алкоголь. — Это один из драконов? Парень, занимающийся документами? — Я расстроено мотнула головой, вспомнив, как когда-то напоил меня чем-то Сынхён, и возбуждение буквально затмевало разум. Иногда, когда Сынри прилагал усилия и возбуждал моё тело ласками, я закрывала глаза и, представляя Мино, ощущала почти то же самое, и готова была рыдать от того, что не он со мной в постели. Как странно, ничего чистого и светлого не осталось, даже о любви я не пыталась вести речь, но желание побывать с Мино в кровати до сих пор теплилось во мне. Особенно во мне пьяной. — Так что, может, его заказать? — повела бровью Наташа. Впервые за всё моё пребывание в Сингапуре слово «заказать» означало не убийство, а секс. Шлюх снимали и покупали, но заказывать? Ладно, ещё заказывали блюда и выпивку из меню, но человека? Я непонимающе посмотрела на Наташу. — Он не стриптизёр. — И что? Все драконы ведутся на деньги. — Наташа, он не мальчик по вызову. Он заместитель начальника паспортного отдела. — Господи, он хотя бы не импотент, я надеюсь, и просто на красивую девчонку повестись может? — У него есть девушка, — промычала я, желая вроде бы и прекратить разговоры о Мино, но, с другой стороны, скоро год как я здесь, в этом городе-государстве, а у меня ни разу не было подруги, собеседницы, чтобы я выговорилась по поводу несчастной любви и безответных пристрастий. Единственный, кто о них знал — Джиён, но что-то не тянул он на милую подружку, с которой раскрываешь свои сердечные тайны. Хотя он умудрялся выведывать их через добровольную сдачу. — И что? Я вообще замужем. Надеюсь, у него есть приятели без лишних заморочек? — Я вспомнила Зико. — Я знаю одного, но не советую… так, стоп, о чем мы говорим? Наташа, он изумительный, и буквально парень моей мечты, но я сказала о нём не для этого… — Где он живёт? — Наташа зачем-то достала мобильный. — У тебя же нет его номера? — Что ты собираешься сделать? — Найти того, кого ты хочешь, чтобы ты оторвалась, прежде чем выйдешь замуж за мужчину, который тебя недостоин. Так, ты знаешь его адрес? — Наташа, даже если бы я знала — тебе бы не сказала. Я была у него однажды, но понятия не имею, что это был за район, потому что тогда не ориентировалась в Сингапуре напрочь. — Ладно, и без тебя разберусь. — Женщина нашла чей-то номер в телефоне и принялась звонить. — Наташа! — шикнула я. — Наташа! Наташа, прекрати! — Я потянулась через стол, чтобы вырвать у неё трубку, но она отодвинулась подальше. Я чуть не сбила стаканы, поэтому вынуждено уселась обратно, сверля её глазами. — Алло? Черин? Привет, не спишь? Слушай, помнишь одного мальчика, он сейчас работает на Джиёна, ты когда-то с ним общалась… Зовут Мино. Фамилия? — Наташа кивнула мне. Я покачала головой. Она сделала грозный вид и прикрыла микрофон ладонью. — Быстро говори фамилию! Иначе я позвоню Джиёну и спрошу у него. — Сон. Сон Мино, — быстро пролепетала я. Наташа повторила это в трубку. — У тебя есть его номерок? Ну, или кого-нибудь, кто может его знать. Очень надо. Да, жду, спасибо. — Что ты творишь?! — начала сердиться и стыдиться одновременно я. Наташа тоже хорошо подвыпила, поэтому пытаться остановить её было всё сложнее. Или невозможно. — Даша, я говорила, что надо брать то, что хочешь? Черт возьми, если не сейчас, то когда? И почему нет? — Почему нет? Да потому что у меня завтра свадьба, потому что у Мино девушка, потому что мы с ним не любим друг друга, а быть такой же, как все местные похотливые мужики мне что-то не хочется. — Ты хочешь быть лучше них или хуже? — Я вовсе не пытаюсь быть лучше или хуже, всего лишь другой… — Лучше или хуже, Даша? Третьего не дано. — Лучше, — поджала я губы. — Для них или для себя? Скажи, тебе есть дело до них? Если ты их презираешь, то тебе плевать на их мнение, не так ли? А почему для себя самой ты кажешься себе лучше неудовлетворённой и несчастной? Почему ты сама себе кажешься лучше с нелюбимым Ли Сынри, а не с Мино, которого хочешь? — У неё просигналило сообщение, и она отвлеклась, открывая его. — Так-так, номер какого-то товарища Сон Мино, который живёт в Сингапуре. Позвоним-ка… Я умирала от стыда и безумия, в которое окунала меня Наташа. В половину второго ночи она названивала кому-то, не боясь разбудить и смело выпытывала то, что ей было нужно. Успокаивало, но не сильно, одно, что завтра был выходной день, и большинство людей веселилось, и ещё не ложилось спать. Товарищ Мино, до которого дозвонилась Наташа, очень удачно находился в клубе и, после невнятных объяснений (намеренно запутывающей парня женщины), кому и что нужно от его друга, сказал, что Мино сейчас с ним и назвал место, где они отдыхали. Расплатившись за выпивку, Наташа потащила меня из бара на какую-то дискотеку, хотя я буквально упиралась ногами, вздорила с ней и ругалась, что не хочу никуда ехать. Но многократное повторение того, что есть возможность встречи с Мино, опьянила меня безвозвратно на эту ночь. Наташа погнала по улицам ещё стремительнее, врубив радио, подпевая, пританцовывая за рулём и хохоча. Я дрожала и пыталась представить, как посмотрю в лицо Мино, добравшись до цели. Нет, я не пойду, не пойду! Наверное, он знает, что завтра я выхожу замуж, что он подумает? Мы прибыли на место. Клубы в Сингапуре не изменились с тех пор, как я бывала в них с Джиёном и Сынхёном. Только этот был попроще, не один из тех, где проводили время главари мафии. Вполне молодёжный, с грохочущей музыкой, с непроходимой толпой. Я представления не имела, как найти тут кого-либо? — Может, уедем? — подёргала я за руку Наташу. Она даже не обернулась на меня. — Как выглядит твой красавчик? Я смутно его помню. — Давай уйдём? — попросила я снова. Приходилось кричать, напрягая голос, но после выпитого я не очень-то соотносила действительную реальность с той, которую воспринимала и видела как-то притуплено, затяжно, барбитуратно. Сынхён под влиянием наркотиков таким наблюдал мир вокруг? Или ещё ярче? Я ощущала странную вымышленность наших поступков, как будто ничего из совершённого не засчитается, как будто мы шутим, все это понимают, и тоже сейчас начнут шутить. «Это всё алкоголь» — убеждала я себя вопреки чувствам, но Наташина решимость с моим организмом вступали в сговор. — Пошли к бару? — Вновь пригласила она меня выпивать. Мне уже было более чем достаточно. Я чувствовала, что очередная рюмка, бокал, фужер, вызовут головокружение, а мне не хотелось терять элементарные умения человека: разговаривать, ходить и рассуждать. Однако мы прорвались к бару, и весь путь до него я, сама того не желая, оглядывалась вокруг, ища глазами того, из-за кого мы сюда приехали. Свободных стульев у стойки не нашлось. Наташа заказала два коктейля и, один сунув мне, указала на лестницу наверх. Там, на втором этаже, были столики, но меня звали не туда. С лестницы можно было окинуть толпу взглядом. Придерживая коктейли, чтобы не разлить, мы забрались ступенек на двадцать вверх. На них много кто стоял, кто не хотел танцевать, а просто смотрел. Я инстинктивно принялась разглядывать публику. Всё рябило, освещение мигало, люди двигались. Как здесь найти кого бы то ни было? Но я недооценила Мино. Минутой спустя мои глаза сами выхватили его из толпы, высокого, выше большинства вокруг, в белой футболке (низ был не виден), подчеркивавшей его широкие плечи. И с Миной напротив. Я замерла. А на что было надеяться ещё? Мино и Мина, с какой бы стати им было расстаться? Наташа заметила перемену в моём лице и попыталась проследить за моим взглядом. — Он здесь со своей девушкой, — объяснила я ей. Хотя рядом с ними, судя по тому, с кем ещё они разговаривали и общались, была ещё пара, видимо, того самого приятеля, тоже с пассией. — И что? — Наташа сунула мне свой коктейль. — Подержи-ка. — И принялась спускаться. — Наташа! Наташа! — снова сделала я попытку её остановить, но голос мой утонул в громких ритмах клубной музыки. Мне оставалось только наблюдать, как она слилась с людской массой внизу и, сквозь неё, шла прямо к Мино, неизвестно что собираясь ему сказать. На какой-то миг я потеряла её из вида, но потом она вновь появилась, уже совсем близко к Мино, и вот, она подошла к нему, отвлекла его от Мины, начала что-то говорить. Я даже немного пригнулась и присела, боясь, что они посмотрят сюда. Плевать на тех незнакомцев, что вокруг, было ощущение, что прожектор направлен на меня и указывает парню моей мечты на дуру, которая приволоклась сюда под уговоры распутной женщины. Мне было жарко, душно, стыдно. Девичник в моём понимании не оправдывал подобной наглости и… и вообще ничего не оправдывал. Я была едва ли не на корточках, когда заставила себя выпрямиться, выглядывая из-за перил. Даже в школе не приходилось прятаться от учителей, потому что я не шкодила, и от родителей никогда не пряталась. Но сейчас мне хотелось испариться. Я поставила недопитые напитки на поднос мимо проходящей официантки, только для того, чтобы освободить ладони и спрятать в них лицо. Стыд, срам! И Мино, покосившись куда-то в сторону лестницы, но очень быстро, потому не найдя меня взглядом, вдруг пошёл за Наташей, перед этим махнув своему приятелю, миловидному парню, выглядящему совсем молоденьким. И тот тоже пошёл с ним. Я следила, краснея и бледнея попеременно, как это трио движется ко мне и поднимается по ступенькам. Где-то в начале лестницы Мино уже увидел меня и, без растерянности улыбнувшись (похоже, он тоже пил что-то сегодня), достиг, наконец, того расстояния, когда мы уже могли услышать друг друга. Наташа, улыбаясь, громко заговорила первой: — Даша, это Нам Тэхён, меня только что представили. Но я его сразу заберу, поэтому не знаю, был ли смысл знакомить вас? — Смеясь, она подхватила юношу под руку и повела в сторону. Я ошалело поглядела на эту картину. — Он разве не с девушкой здесь? — спросила я у Мино, подошедшего совсем близко. — Нет, четвёртой с нами подруга Мины, между ней и Тэ пока ничего не было — Он немного неловко посмотрел вниз и стал отходить от перил. — Отойдём немного с прохода? — Это означало «уйдём отсюда, здесь нас может увидеть Мина». Мы поднялись на второй этаж, и Мино завёл меня в угол возле свободного столика. — Что тебе сказала Наташа? — Что ты стесняешься подойти и поздороваться. — И всё? Больше никак не объяснила наше появление здесь? — Сказала, что у вас девичник. — Мы замолчали на пару секунд. Я едва не ушла в глубокие раздумья, но вовремя опомнилась и продолжила, хотя вообще как-либо связывать беседу было сложно. Передо мной стоял немного выпивший Мино, я была едва ли не совершенно пьяна, вокруг грохочет музыка, мне жарко и хочется снять обтягивающее платье, а на молодом человеке напротив легкая белая футболка, обнажающая его ключицы, мужественную шею, не скрывающая его накаченных рук. А на бедрах — теперь я видела, — светло-голубые обтягивающие джинсы. И я впервые видела задницу и ноги Сон Мино настолько обтянутыми, что точно могла узнать их форму, рельеф и… и знакомый запах ударил мне в нос. — Да, девичник, я вроде бы завтра замуж выхожу, так что… вот. — Отрываешься? — понимающе покивал он. — Ну… как будто бы. А ты? — Завтра выходной. Отдыхаем компанией. — Да-да, извини, что отвлекла… — сделала я жест, разрешающий меня покинуть. — Ничего страшного, — улыбнулся он, немного наклонившись ко мне. Аромат его туалетной воды усилился. — Мне можно не ждать своего друга, да? — Я глупо хихикнула, не представляя, куда делась Наташа с Тэхёном. — Наверное. У Наташи большой опыт в такого рода отдыхе. Хотя я её плохо знаю… — Я замолчала, и Мино тоже. Ситуация становилась натянутой, некомфортной. Что я делаю? Что должна делать? По-прежнему жду, когда этот «принц» совершит первый шаг? Но зачем ему, у него есть Мина, которая ему нравится. Или он вообще её любит. Джиён сказал тогда, что в двадцать первом веке инициатив от мужчин ждать бесполезно, но умолчал, что у Мино появилась половина. Молодой человек рядом со мной стал напрягаться неловкостью, и я почувствовала, что он хочет уйти. — Мино! — Он посмотрел мне в глаза. — Вообще-то… это всё глупо, но… знаешь, Наташа меня сюда притащила, чтобы я переспала с кем-нибудь. — С кем-нибудь? — изогнул брови Мино. Удар ниже пояса. — С тобой, — разоткровенничалась я под действием спиртного, и опустила взор, смеясь не звонко, а сдержано, я бы сказала как-то вышколено, но всё равно чувствуя себя идиоткой. — Это была бредовая идея, я знаю, что ты не изменяешь девушкам… — Я не изменял бывшей девушке, — зачем-то поправил меня Мино. Я подняла взор обратно. Он по-шпионски огляделся и, опершись одной рукой на стену возле меня, напомнил: — А ты вот бережёшь себя для жениха. — Берегла. Для бывшего жениха, — расплылась моя улыбка одновременно с его. — А для нынешнего? — Нынешний своё уже получил. — Смотря, как шевелились губы Мино, задавая мне вопрос, у меня почти кончилось самообладание. Так близко и красиво шевелить губами, не переходя к поцелуям — это вредительство, паразитизм. На просмотр губ и бровей такого парня нужно просить предъявить паспорт, или справку о полном психическом здоровье, чтобы знать, что психика крепка и выдержит. А я в себе после всех сингапурских бед очень сомневалась. Мино посмотрел мне в декольте, поозирался снова. Нервно хмыкнул, стараясь не потерять улыбку, но что-то тщательно обдумывал. — О чем ты думаешь? О том, до чего мы докатились? — Нет, о том, куда и как нам докатиться, чтобы переспать, — прямо произнёс Мино. Я никогда, никогда не думала, что доживу до ночи, когда договариваться о сексе станет так просто, и мешать будут не мои или чьи-либо принципы, а банальное отсутствие помещения и условий. — К тому же, я не могу без предупреждений оставить тут Мину… — А я бы не хотела, чтобы Сынри узнал о моих приключениях… — А где он, кстати? — У родителей, должно быть… или на мальчишнике, откуда мне знать? Я же ему не сообщила, что куда-то уеду. — Мино выпрямился и опять огляделся. — А если он тоже в каком-нибудь клубе? Или сюда заявится? — Я пожала плечами. Молодой человек, явно не такой пьяный, как я, потому что соображал и не рубил с горяча, посмотрел на меня. — Может, договоримся на какой-нибудь вечер? Я не против того, о чём мы говорим, но Мина… и всё так внезапно… — Другого вечера не будет, — начиная злиться от того, что даже сейчас, когда я всё могу, всё хочу и на всё готова (впечатление всемогущества и наплевательское отношение к тому, что кто-либо прямо здесь может нас застукать, продолжали создаваться градусами вина, хереса и контрольного коктейля, испитого уже в клубе), этот прекрасный мужчина жмётся и не поддаётся греху. Да, я рассадница греха и блуда, я подбиваю на измену, и собираюсь изменить сама. Да, я заслужила немного праздника и счастья, разве нет? И то раздражение, которое возникало во мне при виде мечущегося лица Мино, очень напомнило мне раздражение Сынри, Тэяна, Джиёна, которые буквально кипели, видя моё сопротивление, слыша мои отговорки, понимая моё несогласие с чем-либо. Черт возьми, а эти ломающиеся личности, действительно, выводят из себя! Я прокряхтела что-то невразумительное, означающее, как минимум, «ну и не надо», но Мино поймал меня, остановив. — Подожди немного здесь, ладно? — посадил меня он на стул и, ища глазами Наташу и приятеля, отчалил куда-то. Я опустилась, плохо соображающая и ведомая, задаваясь одним вопросом — неужели я пересплю с кем-то, кроме Сынри? И оттенок вопроса был не осуждающим, мол, как я смогу докатиться до такого, измены, смены партнёра, секса с занятым мужчиной, а любознательным. И, более того, понимая, что это может быть Мино, я жаждала утвердительного ответа, жаждала исполнения мечты, жаждала как можно быстрее пойти отсюда с Мино куда угодно и сделать так, чтобы завтрашний день, завтрашнее утро не наступали никогда. Через некоторое время (в нём я очень путалась и уже не ориентировалась) ко мне подошла Наташа. — Идём, — с довольной улыбкой поманила меня она, и я поднялась. — Мы решили, что они скажут своим дамам, что их срочно вызвал Дракон, посадят их в такси и придут к нам. Мы подождём их в машине. Дальше всё происходило, будто во сне. Мы вышли из клуба, асфальт тротуара был таким далёким, что я придерживалась за всё, что попадалось под руку. Я боялась упасть с обманной высоты, созданной хмельным сознанием, и когда добралась до авто, то ощутила, что преодолела Тихий океан на плоту из пластиковых бутылок. Переднее пассажирское сиденье открывало вид вперёд, на вход, и я уставилась туда, переставая верить, что Мино с другом присоединятся к нам. Нет, так не бывает. Зачем я отпустила его? Зачем дала ему уйти? Он был так близко, стоял рядом, но ушёл… я не увижу его ещё очень долго. Меня немного мутило, пришлось закрыть глаза и постараться хоть чуть-чуть прийти в себя. Наташа включила музыку, и она меня отвлекла. Минуты стали вековыми, словно каждую секунду шприцом накачивали дополнительным временем, и они раздувались. Я не смотрела на часы, забыв о них, я только ждала, тревожимая несбыточной надеждой. Но вот Мино и Тэхён показались на тротуаре, два длинноногих и красивых парня, которых любые девушки в эту ночь, пожалуй, хотели бы завлечь к себе. Я посмотрела на Наташу, желая убедиться, что не мираж идёт к нам. Она самоуверенно улыбалась и подмигнула мне. — Мы сегодня сами себе будем завидовать, да? — хохотнула она и, перекинувшись через меня, открыла мою дверцу. — Выметайся, рядом со мной поедет Тэхён, давай-давай! Проваливай на заднее сидение! — Я вывалилась в тот момент, когда подходили ребята, и Мино подцепил меня, шатко качнувшуюся от машины. Открыв мне заднюю дверцу, он запустил меня внутрь. Это всё произошло само собой. Орущая музыка, открытые окна, впускающие вихри сквозняка на бешеной скорости, визги Наташи, высунувшей руку в своё окно, державшую руль одной левой, и Тэхён, высовывающийся в параллельное окно и кричащий вызовы Сингапуру; мы с Мино сидели вдвоём, позади, огороженные плотной тонировкой стёкол, и хватило одной улыбки, одного взгляда, чтобы губы сошлись в поцелуе, его руки уложили меня на сидение, и мне стало абсолютно всё равно, что увидят двое спереди. Если бы я могла думать о них в тот момент, я бы подумала, что им не до нас, но мне было настолько не до них, что я не подумала. В ушах отдавались голоса исполнителей, поющих хиты, их изредка перебивали радио-диджеи, композиции сменялись одна за другой, на какой-то я более-менее приходила в себя, выныривая из экстаза объятий Мино, на какой-то улетала в эйфорию без тормозов. Его ладони, горячие на моих горячих бёдрах, мои ноги, скинувшие туфли вниз, на резиновые коврики, задирающиеся за спину Мино икры. Если бы было чуть больше пространства, мы бы разделись ещё до приезда, но даже при одежде мы умудрились завестись до такой степени, что я буквально во всё горло стонала от каждого его касания, а он вжимался в меня до того, что становилось трудно дышать. Я не знала, куда мы едем. Если бы машина не останавливалась, меня бы и это устроило, и пространства бы в результате хватило, но вдруг мы остановились и, Мино без футболки, а я босая и растрёпанная, поднялись, сев, чтобы понять происходящее и вернуться ненадолго в мир людей. — У меня двухкомнатный номер в гостинице, пойдёмте, — бросила нам Наташа, мимолётно обернувшись. Они с Тэхёном переглядывались, сдерживаясь до подъёма на нужный этаж, а мы с Мино, оказавшиеся на свету, щурились и исподлобья ухмылялись друг другу, чтобы не перейти границы приличий при спутниках. Мино держал свою снятую футболку в кулаке, и на него с интересом посмотрели две девушки на ресепшене. Я бы на их месте тоже посмотрела, надолго задержав взгляд. Но с ним в номер гостиницы шла я, я могла не только смотреть… Отсутствие оглушающей музыки несколько обескуражило, и без неё трудно было вернуться в то состояние беспамятства, что закружило нас в машине. Но когда Наташа включила музыку в номере, воспользовавшись телевизором с музыкальным каналом, как магнитофоном, всё вернулось на круги своя. Уступая мне, как виновнице девичника, женщина указала глазами на спальню и придержала Тэхёна за руку в гостиной. Мино понял её быстрее меня и, на этот раз, наконец, взял всю оставшуюся инициативу на себя.