Миссия: соблазнить ректора

Глава 37

Тарин обнаружился на пороге нашей с Юсом комнаты с большой коробкой в руках как раз в тот момент, когда я уже собралась выходить. У меня невольно ёкнуло сердце, тревожно и почти горестно, но я изобразила на лице самое радушное выражение. Это было просто заказанное в асветонском ателье платье для Громницы, а вовсе не очередное послание от ожидающего свой загадочный артефакт Эстея. Собственно, Тарину у меня делать было нечего, посылку он передал и мог возвращаться на пост, насупленный Юс хмуро вытянул шею из-за моего плеча, безмолвно негодуя за моей спиной за внеплановое вторжение, но прогонять юного привратника, перед которым я постоянно чувствовала вину, почему-то показалось мне полнейшим свинством. Так что я вышла к Тарину в коридор, предварительно убедившись, что свидетелей вроде бы не наблюдается — и это средь бела дня!

— Привет, — улыбнулась я, с надеждой на то, что улыбка покажется искренней. — Спасибо большое. Ты же не обязан… К тому же, наверное, на дежурстве?

— Не обязан, — парень шмыгнул носом так жалобно, что его срочно захотелось обнять и приголубить, устроив светловолосую голову где-нибудь на груди. — У меня как раз пересменка… Сегодня и завтра я совершенно свободен.

— Ну и отлично, — с энтузиазмом поддержала я нелепый разговор. — Отдохнёшь, вообще не представляю, каково это — не спать ночами!

— К этому можно привыкнуть.

— Может, родных навестишь. Они у тебя где живут? Соскучился?

— Родные у меня далеко, — на мгновение расслабленное выражение на лице парня сменилось несвойственным ему едким взглядом и сжатыми губами. — И с ними всё так не просто.

— Почему? — удивилась я, а сама подумала, что дружеский трёп ни о чём пора бы заканчивать — меня ждёт Миар. Интересно, на этот раз он обойдётся без идиотских компаньонок? На крайний случай, у меня, конечно, осталось ещё две трети бутылочки с ядовитым пойлом Эстея — но как же не хотелось бы этих «крайних случаев»!

— Они ждут от меня слишком многого. Выполнения некоего мифического долга перед семьёй, — Тарин мотнул головой. — Стыдно сказать, но иногда я завидую сиротам. Конечно, они лишены поддержки, зато совершенно свободны.

На это я не нашлась, что ответить. Несмотря на то, что ни мать, ни отец никогда не давали мне той доли любви, ласки и одобрения, которая была нужна маленькой Котари, я никогда не сказала бы, что моя нынешняя свобода стоила их жизней.

— Прости, но мне уже… — начала было я, но Тарин тут же меня перебил:

— Это вы простите, лада. На самом деле я пришёл с просьбой, и никак не могу набраться нахальства её высказать.

Я вопросительно приподняла брови, невольно отметив, что почти скопировала этот жест, полный скрытой иронии, у Миара Лестариса.

— На Громницу… это празднество для всех, а потому… Я тоже могу прийти, а это значит, что… Могу ли я просить вас о танце?

Мои брови зашевелились сами собой и попытались связаться морским узлом, впрочем, совершенно безуспешно.

— Всего об одном! — торопливо продолжал Тарин, словно боясь, что если он даст мне возможность вставить хоть слово, я немедленно разражусь отборной уличной бранью. — Всего об одном, не думаю, что здесь могут быть какие-то проблемы, в конце концов, праздники для того и проводятся, чтобы общаться, танцевать, в конце концов… Очень может быть, лада Ари, что вскоре мне придётся оставить службу, я уже говорил, что мои родственники многое от меня требуют… Мне бы хотелось на память… Вы же не откажете мне?!

Я растерялась, а он молитвенно вытянул руки, жалкий, комичный и такой симпатичный. Совершенно не осознавая, что делаю, я шагнула к нему и чуть приобняла за плечи, вдыхая запах, словно теперь это было для меня самым определяющим фактором при принятии каких-либо решений.

…Он вообще ничем не пах.

Абсолютно.

Не знаю почему, но меня это устроило, и я бездумно кивнула, решив, что, по сути, Тарин ничем не хуже Кертона, а в чём-то, может быть, и лучше. Где один, там и другой… В случае чего скажу Миару, что поняла его запрет на танцы как действующий исключительно в отношении студентов, а насчёт персонала речи не было.

Стоило окрылённому привратнику удалиться, как за моей спиной раздалось возмущённое пыхтение Юса.

— Зачем ты согласилась с ним танцевать, если на праздник идёшь со мной?!

— Затем… — начала было я, а потом запоздало возмутилась. — Во-первых, я отчитываться не обязана, во-вторых, я никуда с тобой не иду! Ты же сказал это просто для того, чтобы позлить Кертона?!

— Сказал, потому что ты идёшь со мной, потому что с кем ещё тебе идти, я же твой сосед, и в некотором смысле несу за тебя ответственность, не с этим же убийцей и негодяем… — забубнил Юс, булькая, как выкипающий котёл на огне, я демонстративно заткнула уши, и где-то через четверть часа он наконец-то замолчал.

Перед выходом я всё же позволила себе маленькую радость — открыла коробку и погладила восхитительную нежную ткань платья. Раз, другой… пока не наткнулась на острый кончик картонного прямоугольника. Медленно-медленно я вытащила его из коробки — пальцы задрожали.

Надпись была более чем короткой и невинной:

«У тебя прекрасный вкус, милая».

Я метнулась к книжной полке, достала одну из книг, в которую была спрятана другая записка: «Надевайте для того, кого не захочется потом лупить тазиком до потери сознания!». Сравнила почерк, чувствуя себя совершенно ненормальной.

Похожий. И всё-таки разный. А вот эти завитки… Нет, конечно же, разный, какая только глупость не причудится. Чуть подумав, я сунула в книгу обе записки.

Прекрасный вкус…

Если бы не пририсованная сбоку виселица, я бы, пожалуй, согласилась бы с нежданным комплиментом.

Миар осмотрел меня с ног до головы, одобрительно кивнул — по его настоятельному совету, более похожему на приказ, выглядела я более чем скромно, даже волосы уложила в косу. Я заозиралась в поисках компаньонки, и ректор, кажется, понял мой посыл.

— Нет-нет, ещё одной отравленной старушки моё надорванное сердце не выдержит, — насмешливо сказал он. — Только вы, я, возница и лошади.

— Никаких старушек?! Ай-йя-яй, верлад ректор. Бедная моя репутация! Что-то она вас уже совсем не волнует. Не испугаетесь ехать со мной в замкнутом пространстве? — фыркнула я, стараясь не выдать того, какое предвкушение разгоралось внутри от этой картины: никаких вторжений извне, никакой возможности сбежать, наши сталкивающиеся на ухабах колени… — Боюсь, ваше целомудрие под угрозой. Долго нам ехать?

— Недолго, — тихо ответил верлад Лестарис, глядя почему-то поверх моей головы в сторону Академии, так пристально, что я едва не начала ревновать его к ЗАЗЯЗ. — Человек, который нам нужен, живёт за Астландом. Думаю, уложимся в час в одну сторону.

— Час — это тоже неплохо.

— Я сяду рядом с возницей, — совершенно серьёзно заявил Миар. — Места хватит. Вы же будете внутри.

— Вы с ума сошли? — поразилась я. — Снаружи холодно, а вы опять одеты возмутительно не по погоде. Не бойтесь, дяденька. Я кусаюсь только на пике удовольствия, а до него ещё надо меня довести, не уверена в ваших способностях…

— Дурочка.

— Есть такое, — согласилась я. — Но всё-таки. Вы, конечно, уже отказались от целого прекрасного мира в моём лице, но можно совершить туда хотя бы короткую экскурсию..!

Миар не дал мне договорить. Безапелляционно открыл дверцу экипажа, буквально подхватил меня за талию и попросту запихнул внутрь. Я взвизгнула больше для поддержания образа, а потом ухватила его за руку, не давая закрыть дверь. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а потом, не отрывая от меня взгляда, он снял с меня перчатку, потянул мою ладонь к губам и поцеловал, мягко-мягко, прошёлся губами от кончиков пальцев до запястья. Я прикрыла глаза, растворяясь в ощущениях, а потом вдруг подумала, стряхивая с себя морок — издевается. Смотрит, как я реагирую на его близость, и издевается, совершенно точно.

С этой отрезвляющей мыслью я оттолкнула его, и пока Миар не понял, что к чему, захлопнула дверцу с такой силой, что она едва не слетела с петель.

Экипаж тронулся спустя пару минут, а когда через час остановился, я искренне надеялась на то, что Миар Лестарис превратился в ледышку, может быть, вообще выпал где-нибудь по дороге.

Не выпал и не замёрз, довольно бодро подал мне руку и пошёл рядом, отстранённый и сдержанный. Впрочем, ему-то хорошо, его холодным ветром остудило — если было что остужать. А мне хотелось набрать в ладони снега и умыть пылающее лицо.

Всего каких-то десять минут спустя мы остановились перед солидным двухэтажным особняком из чёрного дерева. Выглядел он респектабельно и одновременно угрожающе, а ещё — от него буквально веяло временем. Сложно описать, но у новых зданий своя аура, а у старых — своя.

Это был определённо старый дом.

— Так и не скажете, к кому мы идём и что именно я должна делать? — немного нервно спросила я, почувствовав какое-то внутреннее смятение при взгляде на тонкие чёрные колонны, высокие занавешенные изнутри окна — прямоугольные внизу и арочные на втором этаже, выступающую башню с высоким шпилем, покатые широкие перила и изысканный чугунный фонарь, склонившийся над ведущей к двустворчатым дверям лестницей из чёрного камня. — Сразу раздеваться догола и плясать на столе или…

— Здесь живёт верлад Элас Грам, самый известный в Асветоре специалист по ядам, — тоном заправского экскурсовода объявил Миар.

— Никогда о таком не слышала.

— Известный в узком кругу заинтересованных лиц. До того, как я основал Академию, ни одного отделения ядоварения при учебном заведении не существовало вовсе, но светлые умы, разумеется, были. Верлад Грам уже отметил восьмидесятилетний юбилей, так что никаких голых плясок, он давно отошёл от дел и общаться с коллегами категорически не желает. Однако мне хочется задать ему пару вопросов.

— Вы хотите разузнать о рициниде? — меня озарило. — Вы?!

— Почему бы и нет, я что, Арус Всеведущий? — огрызнулся ректор. — Мы не создаём такую пакость, как рицинид, в Академии. Я не знаю его рецепта.

— Почему? — я действительно растерялась. — Что с ним не так?

— От него не существует противоядия, во всяком случае, оно до сих пор не найдено. Мы не занимаемся такими ядами, это принципиальная позиция моей Академии. И мне жизненно необходимо выяснить, кто это у нас такой одарённый.

— Рицинид! — меня снова озарило. — А если он имеет какое-то отношение к рицинии? Из вашей запретной теплицы.

Миар посмотрел на меня как на идиотку:

— Разумеется, имеет, а почему бы иначе его так назвали? Но это же не рецепт.

— Яды без противоядия вы не держите, а смертельно опасное растение выращиваете, — буркнула я. — Я вот до сих пор не пойму, почему хранилище охраняется так тщательно, а в запретную теплицу попасть — проще простого?

— Кто тебе это сказал? — Миар действительно удивился.

— Про рицинию? Подруга.

— Безар? Ну, её-то Алазия с детства застращала, чтобы не лазала, куда не надо, — Миар покачал головой. — Не всё так страшно, наша верлада любит перестраховываться, а потому слегка преувеличивает. Теплица охраняется, и ещё как, просто вас с Безар тогда ждали, — вот как, оказывается, Миар в курсе нашей «отработки»!

— И вы думаете, что этот ваш… Грам выдаст нам рецепт этого жутко дорогого, редкого, смертоубийственного яда просто потому, что я такая убойно обаятельная?

Если я и надеялась его смутить, то капитально просчиталась.

— Конечно. Просто невероятно, смертоносно обаятельная, как раз то, что требуется, — уверенно ответил Миар и сделал шаг на первую ступеньку каменной лестницы. Обернулся ко мне. — Что тебе делать? Просто будь собой. Ну, идём?