Мой грозный фитнес-босс (СИ)

Глава 26

Соня

Утром клуб был как клуб, а я как будто гость без пропуска. Те же турникеты, те же «доброго утречка» от админа, тот же запах кофе и резиновых ковриков.

Но в воздухе висело странное как на корпоративе, когда уже понятно, что кого-то уволили, а шампанское всё равно налили.

Я только прошла через ресеп, как краем уха поймала:

— И что мы без него делать будем? — шепчет одна тренерша другой.

— Спать дольше, — философски отвечает та. — У нового управленца, говорят, не такая чокнутая дисциплина.

В гардеробной админки судачили:

— Да ладно, найдут другого мачо, — хихикает одна. — Бабы всё равно будут ходить.

— Это не только в бабах дело, — вздыхает другая. — Он же прям… движняк делал.

Я переобулась в сменку и уже собиралась уйти от их разговоров подальше, когда телефон пикнул.

Общий чат «Pulse — персонал»:

Официально: Сегодня последний рабочий день Кирилла Лаврова в роли управляющего клуба. Благодарим за вклад и желаем успехов в дальнейших проектах.

Смартфон тут же зазвенел стикерами и смайлами: «спасибо за всё», «лучший босс», «такого больше не будет».

Я смотрела на этот цирк и чувствовала… ревность. Настоящую.

Выключила уведомления и сунула телефон в сумку.

— Сонь, — высунулась из-за шкафчика Рита. — Видела сообщение? Всё, наш горячий босс официально сваливает.

— Видела, — сказала я. — Планета, кстати, продолжает вращаться. Удивительно, да?

— Ты как-то… подозрительно спокойная, — прищурилась она.

Если под “спокойная” она имеет в виду “хочу орать в подушку” да, спокойная.

— Я бухгалтер, у меня эмоции по графику, — фыркнула я. — Сейчас у меня блок «закрыть зарплату», потом «уныло смотреть в окно», потом «ненавидеть всех».

— Если что, впишу тебе между блоками «пойти поплакать в подсобке», — предложила она.

— Запишусь через CRM, — ответила я и ушла в бухгалтерию.

План на день был простой: зарыться в таблицы и сделать вид, что вокруг ничего не происходит. Это просто последняя смена начальника, а не конец света. Да, да. Конечно.

Кофемашина, как всегда, была местом сбора нервных. Я подливала себе кипяток в кружку с чайным пакетиком (кофе мне сегодня точно был противопоказан), когда кто-то поставил рядом вторую кружку.

Запах, его любимый чёрный без сахара. Не глядя, я уже знала, кто это.

— Ну что, свобода, — выдала я, не оборачиваясь. — Поздравляю с освобождением от каторжного труда.

— Условно-досрочное, — отозвался знакомый голос. — С ипотекой и коммуналкой.

Я повернулась.

Он выглядел… нормально. Слишком нормально, как для человека, у которого сегодня финал сезона. Футболка клуба, джинсы, руки в карманах, лицо спокойное, только под глазами — лёгкие тени.

— Как ощущения? — спросила я. — Лёгкость? Пустота? Желание сбежать в лес?

— Чувство, будто сдал последний экзамен и теперь не знаешь, куда девать свой мозг, — ответил он. — Пока вообще странно.

Машина загудела, наливая кофе.

— В четыре собираем всех в малом зале, — добавил он. — Я скажу пару слов и официально отстану от всех с приседаниями.

— Ну, — я сделала глоток чая, — придётся явиться и убедиться, что ты реально уходишь, а не это всё розыгрыш.

— Понимаю, — кивнул он. — Должно быть документальное подтверждение.

Он смотрел на меня чуть пристальнее, чем надо было для обычного утреннего диалога.

— Как ты? — спросил вдруг.

— Я? — пожала плечами. — Я бухгалтер. Переживу и это, и следующую налоговую.

В голове, между тем, крутилась мерзкая мысль:

Он на прощальной речи вообще про меня скажет? Или уйдёт как все с общим “спасибо за команду”, а я так и останусь где-то в подвале с папками?

— Ну, удачи тебе с прощальным монологом, — сказала я. — Постараюсь не заснуть.

— Постарайся, — усмехнулся он. — А то будет обидно, я тут драму финальную выстраивал, а ты в это время в уме формулы считаешь.

— Ну так сделай её интересной, — парировала я и ушла.

***

В малом зале было ощущение выпускного.

Народу набилось полный комплект: тренеры, админы, техники, часть бухгалтерии, HR, врач, который всегда ходил с видом, что его тут нет.

Новый управляющий маячил в стороне высокий, в светлой рубашке.

Алина стояла у стены, облокотившись на подоконник, с планшетом в руках. Красивая, собранная, как человек, у которого всё под контролем. Ну-ну.

Я устроилась где-то в середине, вторая линия: и видно, и, если что, можно спрятаться за спины.

Кирилл вышел вперёд, как обычно на общих собраниях: без микрофона, без папок, просто опёрся на стойку.

— Ну что, — сказал. — Официальную часть вы уже прочитали в чате, «благодарим за вклад, желаем успехов» и вот это всё.

Смех по залу.

— Это неофициальная, — продолжил он.

Он говорил просто, но каждое слово попадало.

— Вы сделали эту махину живой, — сказал он. — Не я один, не меморандум, не какие-то статьи. Вы ржали, вы спорили, вы ругались, вы приходили сюда, даже когда вам было хуже, чем на утро после корпоратива.

Кто-то хмыкнул, кто-то зааплодировал.

— Отдельно, — продолжил он, — я хочу сказать спасибо тем, к кому приходят ругаться в последнюю очередь, а вспоминать в первую, когда что-то идёт не так. Бухгалтерия.

Взгляд нескольких десятков людей разом повернулся в мою сторону. Я сделала вид, что разглядываю свои кроссовки.

— Благодаря им мы не сели в тюрьму после налоговой, — ухмыльнулся он. — И один человек вытаскивал нас из такой ямы, из которой я бы сам не вылез.

Опять только намёком, Кирилл? Ну ладно. Это уже больше, чем ничего.

— Я ухожу не потому, что устал, — закончил он. — И не потому, что хочу валяться на Бали с кокосом. Я ухожу, потому что где-то заканчивается моя способность мириться с чужими решениями. И я рад, что вещи, в которые я сам поверил, останутся здесь и без меня.

Он оглядел зал и добавил уже мягче:

— Спасибо вам за то, что были со мной во всех моих лучших и худших версиях. И да, я был мудаком. Часто. Но это не отменяет того, что вы — крутые.

Аплодисменты были громкие. Кто-то свистел, кто-то смахивал слезу. Тренеры подходили пожать руку, админы — сфоткаться.

Я стояла и хлопала, чувствуя, как ком где-то под горлом растёт.

Алина не хлопала. Она стояла, слушала, и в глазах у неё читалось ровно одно: «Окей. Шоу закончено. Начинается мой акт».

Я сбежала из зала, пока меня не накрыло. Потому что, если бы я осталась, было ощущение, что подойду и скажу при всех: «А меня что, в списке “спасибо” забыли?»

***

Кирилл

Когда за мной закрылась дверь зала, я почувствовал сначала тишину, а уже потом — облегчение.

Всё. Выступление отыграно. Официальная прощалка состоялась.

Меня поздравили, пожали руку, сказали «жаль, что так», «мы будем скучать» — весь этот ритуал.

Но внутри вместо «жалко уходить» было другое: “Сделано. Теперь главное не слиться на самом важном шаге”.

Я поднялся к себе в кабинет.

На столе лежал букет, я вчера забрал его по дороге домой из цветочного. Смешанный: белые и лиловые, ветки зелени, немного полевых, чуть хаотичная композиция.

Понтовые ровные розы мне показались не про Соню. Я взял букет в руки, прокрутил.

Сердце в этот момент колотилось не от ухода. От того, что я собирался сделать дальше.

Если сейчас промолчу, это будет уже не защита, а трусость, — честно сказал я себе.

Да, все увидят. Да, это вылезет в чаты, кто-то снимет на видео. Да, Алина, скорее всего, скормит это миру как “ещё одну драму уже бывшего руководителя”.

Но, блядь, хотя бы в Сониных глазах всё будет честно и до конца. Без этого вашего «мы просто работали».

Я посмотрел на своё отражение в стекле шкафчика. Не управляющий сети. Мужик тридцати с лишним, который наконец-то решил перестать жить между строк.

— Пошли, — сказал я себе вслух. — Хватит уже быть железобетоном.

И вышел из кабинета в бухгалтерию.

***

Соня

Я, как ни в чём не бывало, объясняла девочкам VLOOKUP.

— Смотрите, — тыкала в экран, — вот тут задаём диапазон, вот тут значение, которое ищем, и если вы перестанете бояться этой функции, ваша жизнь немножко улучшится.

— Моё сердце не готово к такому счастью, — простонала Таня.

— Твоё сердце не готово к налоговой, — отрезала я. — Таблички меньшее зло.

Дверь открылась.

— О-о-о… — выдохнула кто-то слева.

Я подняла голову.

В дверях стоял Кирилл. С букетом. Большим, живым, хрен его знает сколько там видов цветов сразу.

Так, — спокойно сказала я себе. — Только не цирк. Только не корпоративный стендап.

— Можно минуту… у всей бухгалтерии? — спросил он. — Обещаю, отчётность не трогаю.

На слове «отчётность» девочки дружно отлипли от мониторов. Кто-то из соседнего отдела уже высунулся в дверной проём.

Я застыла, как зверёк в свете фар.

Он зашёл, прошёл между столов и поставил букет на мой. Букет пах чем-то травяным и сладким. Я автоматически отодвинула клавиатуру.

— Сегодня мой последний рабочий день, — начал он, обращаясь к комнате, не только ко мне. — И я хочу закончить его не только как человек, который вечно требовал отчёты вовремя, но и как человек, который кое-кому тут очень должен.

— Денег? — не выдержала Таня.

— Нервных клеток, — парировал он. — Но это я всё равно не верну.

Смех разрядил воздух, но ненадолго.

— Бухгалтерию обычно вспоминают, когда что-то идёт не так, — продолжил он. — Я хочу вспомнить вас, пока всё ещё работает.

Кивнул в сторону наших мониторов. Он повернулся ко мне.

— Соня, — впервые при всех произнёс, без «Блинова», без «вы». — Ты спасла этот клуб от очень плохого финала.

Вся комната перевела взгляд с него на меня. Мне хотелось провалиться сквозь стул.

— Ты стала лицом истории “ЗОЖ без стыда”, — продолжил он. — Хотела ты этого или нет. И… да, ты при этом человек, который спас меня лично от превращения в железного робота, ты вернула мне себя.

Это я тебя к табличкам приучила, вообще-то, — автоматически подумала я, но сказать не смогла.

Он сделал шаг ближе.

— Я всё это время пытался играть по правилам, — спокойно, отчётливо. — Начальник–подчинённая. Служебная дистанция. “Мы не выносим личное в работу”.

Вдох. Я видела, как у него на шее дёрнулся кадык.

— И всё равно пришёл к тому, что бы я там себе ни рисовал… Я тебя люблю.

Тишина оглушила.

Принтер перестал жужжать. Мышки замерли в воздухе. Кто-то тихо пискнул: «Нихрена себе».

Я смотрела на него и в первую секунду думала не «ого, признание», а: “Он серьёзно это делает при всех? В бухгалтерии? С букетом у меня на столе?!”

Он не отводил взгляд. Не прятался за шутками.

— И да, — продолжил он чуть тише, — сегодня мой последний день здесь. Я ухожу из “Pulse”, из кабинета, от статуса.

Пауза.

— Но я не хочу уйти отсюда так, как обычно уходил из отношений: тихо, недоговорив, оставив человека думать, что “это ничего не значило”.

Ещё шаг ближе.

— Поэтому я спрашиваю нормально, по-взрослому, при всех. Ты любишь меня так же, как я тебя?

В этот момент мой мозг вылетел в окно, а тело осталось стоять.

Он охренел, — первая честная мысль. — Он реально это спросил при всех. Молодец. Браво.

— У тебя, конечно, шикарный тайминг, — выдала я вслух, потому что иначе бы упала. — Ты мог это спросить до того, как уволился.

Комната загоготала нервно. Кирилл чуть усмехнулся:

— Мог, — согласился. — Но я же люблю сложный режим.

И вот тут уже спрятаться за юмор было нельзя. Я видела его глаза там не было игры. Он стоял передо мной, уже почти не «управляющий», а просто Кирилл, который наконец что-то догнал.

Если я сейчас съеду в шутку, потом буду ненавидеть себя всю жизнь, — поняла я.

Я сглотнула.

— Да, — сказала. И каждая буква обжигала. — Люблю.

Тишина, секунду и зал взорвался.

— А-а-а! — Рита.

— О боже! — стажёрка.

— Ну всё, служебный роман официально подтверждён, — кто-то из бухгалтеров.

Кто-то начал хлопать.

А я стояла с красными ушами и думала:

Ну всё, Соня. Назад ты уже не отползёшь. Ты только что сама себе подписала “не отмотаешь”.

Подошёл ближе, наклонился ко мне, настолько, что я чувствовала его дыхание у виска.

— После смены поговорим, — тихо сказал. — Уже не как начальник и подчинённая. Как два идиота, которые наконец-то перестали всё ломать.

— Если ты после этого ещё называешь нас идиотами, — прошептала я, — значит, всё нормально.

Он усмехнулся и выпрямился.

— Извините за вмешательство в производственный процесс, — обратился он к остальным. — Можете продолжать ненавидеть сводные таблицы.

Кивнул мне и ушёл. Оставив после себя запах цветов, кофе.

— Соня, — первой очнулась Таня. — Соня, мать твою, ты понимаешь, что сейчас произошло?!

— Нет, — честно ответила я. — Я вообще не уверена, что я не в коме.

— Он тебе признался в любви при всей бухгалтерии, — восторженно пояснила стажёрка. — Это… это же… это… как в кино!

— В каком кино? — буркнула я. — В индийском? Не хватает только танца на столах.

— Давайте не будем танцевать на столах, — пискнула девочка с краю. — Они не выдержат.

Рита уже пялилась на букет:

— Это что за красота? Ты видела, ты видела?! Тут, блин, даже зелень красивая. Это уже серьёзно.

— Успокойтесь, — сказала я, чувствуя, как меня начинает накрывать. — У нас отчёт по зарплате. Любовь любовью, а премии сами себя не начислят.

— Так ты его любишь, — деловито уточнила Таня, — а он тебя. Всё. Квест пройден.

— А он уходит, — напомнила кто-то тихо. — А ты остаёшься?

Вот этот вопрос попал в десятку.

Я посмотрела на букет на своём столе. На монитор с таблицами. На девочек, которые глядели на меня, как на живой сериал.

Я только что публично призналась в любви человеку, который в конце дня уйдёт из этого здания — вот это был факт.

Я почувствовала, как где-то внутри что-то перещёлкивается.

Раньше казалось, что есть две опции. Выбрать себя: остаться, держаться за стабильность, считать деньги, терпеть новых начальников и PR Алины. Или выбрать его: хлопнуть дверью, уйти за ним, как героиня мелодрамы, а потом жалеть.

Сейчас родился третий вариант. Выбрать себя с ним.

Не как «хвост за мужиком», не как «раствориться в его решении», а как два взрослых человека, которые хотят быть вместе и уже от этого строить, где они и как.

Но всё это было на «чуть позже».

Сейчас хотелось просто дожить до конца рабочего дня, не расплакаться над ведомостью и не кинуться ему на шею при новом управляющем.

— Работать, — сказала я вслух. — Все. Мы ещё успеем обсудить мою личную жизнь на перерыве.

Девочки с неохотой разошлись по стульям. Но шёпот ещё стоял стеной: «я в шоке», «я тоже так хочу», «хоть бы кто-нибудь меня любил на фоне отчёта».

Я открыла таблицу, уставилась в цифры. Они некоторое время просто прыгали перед глазами.

Да. Люблю, — повторила я мысленно. — И сказала это вслух. При всех. И знаете что? Я не умерла.

Это было страшнее любой налоговой. Часам к шести бухгалтерия выдохлась.

Часть девочек уже ушла, часть допечатывала последние документы. Я сидела одна: остальные двое убежали за кофе.

Букет всё ещё стоял на моём столе. Я пару раз ловила себя на том, что нюхаю его вместо того, чтобы вбивать формулы. Уже готовилась собрать вещи и идти переобуваться, когда дверь распахнулась в третий раз за день.

— Блинова, — сказал знакомый голос. — Рабочий день окончен.

Я подняла глаза и едва не уронила мышку.

Кирилл стоял в дверях, опираясь о косяк.С таким выражением лица, что я поняла: это не «я за подписью» и не «ещё один спич».

— В смысле окончен? — автоматически возмутилась я. — У меня авансовая ведомость не закрыта, если что.

Показала на монитор.

— Видишь вот эту красную строку? Это не “окончено”.

— Ведомость подождёт, — спокойно сказал он. — А ты нет.

Он зашёл в комнату. Даже если бы кто-то остался, они бы, наверное, всё равно притворились мебелью. Но мы были вдвоём. Впервые за день.

— Ты же сам говорил, что всё надо доводить до конца, — пробурчала я. — А тут, значит, бросаем отчёт и…

Я не успела договорить.

Он подошёл, наклонился и одним быстрым движением подхватил меня. Руки под колени и под спину и секунду спустя я оказалась на его плече, как мешок с мукой.

— Ты… охренел?! — заорала я, хватаясь за его лопатку. — Кирилл! Поставь! Я тяжёлая! У меня кости плотные, я ПП мало ела в жизни!

— Нормально ты весишь, — спокойно сказал он, удерживая меня. — Я поднимал и тяжелее.

Повернулся к двери.

— Не смей меня выносить, — шипела я. — Я в кроссовках, у меня ноут… Ноут!

— Ноут не потеряется, — сказал он.

— Мне премию не начислят! — отчаянно выкрикнула я.

— Я тебе свою начислю, — хмыкнул он.

Коридор гудел.

Админ на ресепе, увидев нас, широко округлила глаза:

— Э-э…

За ресепом высунулась Таня:

— Боже, он её реально выносит!

— Это похищение бухгалтера! — пискнула кто-то.

— У нас вообще трудовой кодекс работает? — донеслось сбоку.

Кирилл шагал уверенно, не обращая внимания на комментарии.

— Куда ты меня несёшь, идиот? — прошипела я ему в спину. — Я сама могу дойти!

— Знаю, — ответил. — Но мне почему-то хочется забрать тебя именно так. Пусть все увидят, что я ухожу не один.

У поворота я краем глаза заметила Алину. Она вышла из переговорки, держа планшет. Остановилась.

В её глазах впервые за всё время я увидела не контролируемую иронию, а чистый ступор. Ну здравствуй, PR-кейс.

Я фыркнула сама себе.

— Кирилл… — выдохнула. — Если ты сейчас уронишь меня при бывшей я тебя прибью.

— Не уроню, — коротко сказал он.

И вышел с такой уверенностью, будто каждый день выносит бухгалтерш из фитнес-клубов на плече. На улице воздух ударил холодом.

Он поставил меня на ноги возле машины, придерживая за талию, пока я приходила в себя.

Мир ещё качался.

— Ты… — я уставилась на него. — Ты нормальный вообще?

— Спорный вопрос, — сказал он. — Но я точно больше не хочу делать вид, что ты “просто сотрудник”.

Он открыл мне дверь машины.

— Поехали, — добавил. — У меня дома тихо. Там можно будет говорить без зрителей.

Я посмотрела в сторону клуба.

За стеклом ресепа толпились головы половина персонала прилипла к окнам. Где-то, наверное, уже летело первое «видосик с выносом бухгалтера».

Я залезла в машину, захлопнула дверь и впервые за день выдохнула до конца.

Клуб остался позади. Впереди было хрен знает что.

Но впервые за долгое время это «хрен знает что» меня не пугало, а… будоражило.