Написано с сожалением

Глава 18

Хэдли

— Она тебя полюбит, — говорила я себе, стоя у входной двери Кейвена и в десятый раз разглаживая свою приталенную футболку. Нервы, гудевшие внутри меня, наверное, можно было измерить на шкале Рихтера.

Учитывая, что он оставил для меня открытыми ворота, я была уверен, что на его входной двери установлены камеры, но не могла заставить себя успокоиться.

Я была бешенстве.

Все четыре дня, прошедшие с тех пор, как он покинул мой дом с краской на рубашке, я с нетерпением ждала этого момента. Но теперь, когда он наступил, я не могла заставить себя поднять кулак, чтобы постучать.

Бет составила бумаги о шестимесячном посещении под присмотром и отправила их с курьером адвокату Кейвена, прежде чем уволить меня с должности клиента. Она снова наняла меня минут через десять, когда я сказала ей, что наконец-то выпью с ней мартини в этом ужасном баре, о котором она говорила несколько недель.

Через два дня Кейвен прислал мне смс с новым расписанием. Он не спросил, устраивает ли расписание меня, но я работала дома и не имела особой личной жизни, кроме обслуживания потребностей лучшей подруги и свахи Бет, так что мой график был свободен. Он решил, что я буду находиться с Розали по средам с пяти до семи, а по субботам с часу до трех.

Этого было недостаточно. Но это лучше, чем ничего.

Уперев руки в бока, я репетировала, что скажу, когда он откроет дверь. Забавно, но я не так уж сильно нервничала из-за встречи с Розали. Она была абсолютным ангелом, когда я встретила ее на дне рождения. Даже если она была избалованной девчонкой, я уже любила ее всей душой.

Я была на взводе из-за того, что снова увижу Кейвена.

Я не была уверена, какой вариант мужчины достанется мне сегодня. И поэтому чертовски надеялась, что это будет тот, кто смеется и улыбается. Или даже тот, кто улыбался и смеялся, когда я разбиралась со своим криворуким соседом.

Но в тот раз, когда я увидела Розали в его присутствии, я получила разъяренного Кэйвена, и не горела желанием снова столкнуться с этим парнем.

Ладони вспотели, когда я потянулась к дверному звонку, но прежде, чем я успела нажать на него — или, что более вероятно, снова струсить — дверь распахнулась.

Йен чуть не сбил меня.

— Черт. Черт… — он не успел договорить, как на его лице отразилось узнавание и отвращение.

— Привет, — пискнула я. — Я Хэдли.

— Я знаю.

Когда он не пошевелился и не пригласил меня войти, я спросила:

— А… Кейвен здесь?

— Он здесь.

Опять. Никакого движения. Никаких приглашений. Только осуждающий взгляд.

— Есть шанс поговорить с ним? Он ждет меня.

Он склонил голову набок.

— Зачем ты здесь?

Я знала, о чем он спрашивает, но сделала вид, что не понимаю, о чем он.

Указав на свою сумку, наполненную до краев новыми принадлежностями для декоративно-прикладного искусства, я ответила:

— Я здесь, чтобы научить Розали творчеству.

— Почему? — он растянул этот слог, как будто думал, что я плохо слышу или просто тупая.

Опять. Я знала, о чем он спрашивает, но…

— Потому что известно, что творчество способствует развитию творческих способностей у детей. И я знаю, что ты думаешь — это кажется совершенно очевидным. Но знаешь ли ты, что оно также улучшает успеваемость, развивает мелкую моторику и даже, как было показано, укрепляет навыки принятия решений и концентрацию внимания? В условиях сокращения художественных программ в школах по всей стране, нанять частного преподавателя — единственный способ обеспечить ребенку возможность приобщиться к искусству как можно раньше. Воистину, я аплодирую Кейвену за столь мудрый и смелый выбор для благополучия Розали, — с ухмылкой закончила я.

К сожалению, Йен не купился.

— Не думай, что из-за того, что ты до смерти напугала Кейвена и заставила его согласиться на этот фарс, остальные не видят, что это на самом деле так. Я не знаю, какого хрена ты задумала, но нет ничего, чего бы я не сделал для Розали. Тебе стоит помнить об этом.

Удивленная, я покачнулась на каблуках — и вовсе не из-за его угрозы.

— Я до смерти напугала Кейвена?

Он нахмурился, но ничего не объяснил. Повернувшись к дому, он прокричал:

— Кэв, у тебя гости! — затем он прошел мимо меня к подъездной дорожке.

Я наблюдала как он усаживается в кабриолет «Мерседес», когда услышала позади себя голос Кейвена.

— Он обычно более милый, из нас двоих.

— Ну, в этот раз он не вызвал полицию. Считаю это прогрессом, — я обернулась.

Он был одет в темные брюки и белую рубашку на пуговицах, заправленную внутрь, но рукава были закатаны до локтя, обнажая татуировку в виде перьев. Когда-нибудь я наберусь смелости и спрошу его об этом.

Однако сегодня был не тот день.

— Привет, — вздохнула я.

— Привет, — пробормотал он.

Как и Йен, он стоял на месте, не двигаясь, и не приглашая меня войти. Но, к счастью, в отличие от его друга, у него не было никакого осуждающего взгляда. Я вообще не могла прочитать его выражение лица.

О, но я чувствовала его пристальный взгляд, и мое тело пылало под его пристальным вниманием.

— А что случилось с комбинезоном?

Я взглянула на свои джинсы и простую футболку и охнула:

— Похоже, я не знала, что здесь дресс-код.

— Я шучу. Она была в восторге с тех пор, как я сказал ей, что ты приедешь пораньше…

— Хорошо. Я тоже взволнована.

Его ухмылка переросла в озорную улыбку.

— Я знаю. Последние десять минут я наблюдал, как ты набиралась смелости, чтобы постучать. Я действительно думал, что несколько раз у тебя получится.

Черт побери! Я была права насчет камер.

— Ну, с твоей стороны было очень мило прийти сюда и избавить меня от страданий… О, подожди, этого не произошло.

Он посмеялся.

О, спасибо тебе, Господи.

Это был смеющийся Кейвен. Я могу справиться с таким Кейвеном.

Краем глаза я заметила, как Розали выскользнула из угла и врезалась в ноги отца.

Кейвен успел поймать ее за руку, прежде чем она упадет.

Увидев ее снова, у меня перехватило дыхание. Как это возможно — любить кого-то так сильно чтобы чувствовать это до мозга костей?

— Вы — та самая милая леди с моей вечеринки, — заявила она, размазывая по губам красный соус. — Вы помогли полиции?

Я бросила на Кейвена вопросительный взгляд.

— Да, — ответил он. — Хэдли помогла полиции, и так я узнал, что она хорошо разбирается в творчестве, — это не имело никакого смысла. Но свидетельствуя о том, насколько Розали доверяла отцу, она не стала задавать вопросов.

— А ты можешь нарисовать единорога? — спросила она.

Очевидно, это была настоящая проверка моих способностей.

— Могу, — ответил я, присаживаясь перед ней на корточки и думая о том, что мое сердце разорвется — слезы уже наворачивались на глаза.

— С крыльями?

Я улыбнулась, отворачиваясь в сторону, чтобы убрать эмоции с лица.

— Ну, это пегас. Но, конечно. Я могу приделать рог ко всему, что хоть как-то напоминает лошадь. В том числе и на коз.

— Да, да, — воскликнула она, поднимая кулаки в воздухе. — Ты принесла краски? Я люблю рисовать, но папа больше не разрешает мне ими пользоваться, потому что я случайно попала на стул…

— Случайно? — вмешался Кейвен. — Ты покрасила весь стул в розовый цвет.

Она откинула голову назад и посмотрела на него.

— Я пыталась отмыть его.

— Это был лак для ногтей, детка. Спасти его было невозможно. Мне пришлось купить новый стул.

Она вздохнула и посмотрела на меня огромными глазами.

— Является ли покраска ногтей — творчеством?

— Возможно. Может быть, следующий раз я смогу принести немного лака?

Кейвен покачал головой.

— Ух ты, тебя уволили еще до того, как ты переступила порог дома. Это, должно быть, какой-то рекорд.

Я сделал укоризненное лицо в адрес Розали.

— Так, значит, никакого лака для ногтей. Прости, милая.

Скрестив руки на груди, Розали хмыкнула, но в уголках ее рта заиграла озорная ухмылка.

Кейвен был прав. Она действительно была очень похожа на меня — в основном внешне. Но в ней все еще оставалась частичка его. Особенно когда он был моложе. У нее был тонкий изгиб его рта, а губы были настолько полными в центре, что это вызывало постоянное недовольство. Я думаю, что у нее мог быть и его подбородок, но не могу быть уверена, потому что его теперь скрывала щетина.

В любом случае, она была прекрасна до невозможности.

— Ну что, ты принесла? — спросила она, ее зеленые глаза плясали от возбуждения.

— Принесла что?

— Краски.

— Краски, глину и мелки.

Она очаровательно скривила губы.

— Хорошо, но у меня уже есть мелки.

— Ты когда-нибудь растапливала их и капала на холст?

Собаки в радиусе ста миль могли услышать ее визг.

Кейвен рассмеялся, и я воспользовалась секундой, чтобы насладиться этим звуком. Мне нравилось видеть его таким.

Счастливым, довольным, без чувства вины.

И больше всего мне нравилось, что он устроил жизнь после всего, что ему пришлось пережить. Он заслужил это.

Он всегда заслуживал этого.

Именно поэтому я не решалась вернуться.

— Пригласи мисс Бэнкс в дом, Рози.

Рози.

Успокойся сердце.

Он назвал ее Рози. Это было чертовски мило!

Она протянула руку и схватила мою, потянув за нее, пока я вставала с колен.

Это было безумием, когда дети могли исцелить разбитую душу.

Когда я входила в эту дверь, я следовала не просто за маленькой девочкой с дикими рыжими

кудрями.

Я шла за своей матерью.

Мой отец.

Моя сестра.

Вся наша семья впервые за восемнадцать лет держала меня за руку.

И Кейвен, мальчик, который спас мне жизнь, был прямо там, его улыбка была почти незаметной, но ее тепло все равно поглощало меня.

Я приостановилась, прежде чем она протащила меня мимо него.

— Ничего, если она будет называть меня Хэдли? Мисс Бэнкс всегда заставляет меня чувствовать так, будто это не я, а моя мама.

На его лице появилось выражение извинения.

— Конечно. Я…

— Не извиняйся, — не заботясь о том, как он может отреагировать, я потянулась и поймала его руку, нежно сжав ее.

Он взглянул на наши руки, что-то темное промелькнуло на его лице, но он не отстранился. Он просто уставился на меня, отчаянный и потерянный. Но впервые в жизни я смотрела на него с надеждой на лучшее будущее — для всех нас.

Я отпустила его руку и поддалась неумолимому натиску Розали, позволив ей протащить меня через весь дом. И все это время я чувствовала на своей спине взгляд Кейвена.

Она взяла меня за руку, и мы вошли в большую гостиную, совмещенную с кухней, где пахло чесноком и орегано. Все было устроено так же, как у меня дома, но только приятнее.

Намного приятнее. Но моя была оформлена лучше. У него все было в приглушенных серых и коричневых тонах, ни одного яркого цвета, если не считать нескольких нестандартных строительных деталей, которые высыпались из плетеной корзины в углу. Все было чисто и аккуратно — опять же, то, что нас объединяло. Мое внимание привлекли высокие встроенные книжные полки по обе стороны от камина, где в несколько рядов стояли детские книги.

Я уже дошла до самого низа, когда женский голос удивил меня.

— Розали, — позвала пожилая испанка с красивыми черными волосами, направляясь к нам. Я приготовилась к новым порциям ненависти, которые обрушил на меня Йен, но она ласково улыбнулась мне.

— Привет, я Алехандра. Можно мне украсть Розали на несколько минут?

— Нет! — заскулила Розали. — Она позволит мне плавить мелки, Але.

— Ну, это звучит… грязно. Я уверена, что мисс Бэнкс может…

— Хэдли, — поправил Кейвен. — Мы все можем называть ее Хэдли. Даже ты, Рози Пози.

Рози Пози.

Дорогой. Господи. Забудьте о мелках. Я сейчас расплавлюсь вместо них.

— Хорошо, тогда, — сказала Алехандра. — Я уверена, что Хэдли может подождать несколько минут прежде, чем начать. Мне нужно, чтобы ты выбрала платье для дня фотографии в садике на этой неделе. Твой папа купил сегодня несколько новых, из которых ты можешь выбрать.

Все ее маленькое тело дернулось, как будто ее ударило молнией.

— Они красивые?

Она старательно избегала взгляда Кейвена.

— Ну… Он пытался. Это самое главное.

Я сдержала улыбку при мысли о том, как Кейвен Хант прогуливается по отделу платьев для фотосессии своей дочери в детском саду.

Розали застонала.

— Опять кошки?

— Что не так с кошками? — защищался Кейвен. — Несколько недель назад ты выпрашивала платье с кошками.

— Но теперь мне нравятся хорьки.

— Ты даже не знаешь, как выглядит хорек.

— Да, это так. Но он все равно мое самое любимое животное в мире.

Я прикрыла рот рукой, чтобы подавить смех.

Рози видела это.

Кейвен тоже.

Но они были слишком заняты жарким спором о хорьках, чтобы обращать на меня внимание.

Кейвен положил руку на бедро.

— Может, тебе стоит попросить Хэдли научить тебя рисовать хорька сегодня вечером?

Она сразу же положила руку на бедро.

— Мне не нужно, чтобы она меня учила. Я и так знаю.

И тогда я действительно это увидела.

Она была похожа на мою маму.

У нее были губы Кейвена.

Но ее характер? Это была на сто процентов моя сестра.

— Тогда ты знаешь, что это длинная крыса, похожая на ласку? — возразил Кейвен. — Точно такая же, как та игрушка, которую подарил тебе дядя Йен.

— Ну-у-у…

— Боюсь, что это так, куколка.

Она сморщила нос.

— Ты сам когда-нибудь видел хорька?

— Да, — решительно ответил Кейвен. — И он выглядит как крыса.

— Нет! — она вытянула руки высоко над головой. — Он высокий, с длинной шеей, вьющимися волосами и большими губами.

— Жираф?

Она хмыкнула.

— Нет. Хорек.

Поставив сумку на пол, я достала телефон и загуглила: Высокая, длинная шея, вьющиеся волосы, большие зубы

Я добавила слово «животное», когда на экране появилось дюжина изображений супермоделей.

— Лама? — спросила я, заставив три пары глаз метнуться в мою сторону. Нажав на фотографию, я повернула телефон к Розали. — Она?

— Да! Хорёк!

— Господи, — вздохнул Кейвен. — Это лама, Рози. Есть большая разница.

Ее гнев превратился в ангельскую улыбку, а затем она захлопала ресницами, как профессионал в искусстве обманывать отца.

— Можно мне одну из них?

Край рта Кейвена приподнялся, но его голос оставался строгим.

— Нет. И теперь, когда я знаю, что ты говоришь о ламе, ты даже не сможешь завести ее, когда переедешь в собственную квартиру.

— Что? Почему нет? — пискнула она.

Кейвен, поднял ее на ноги и посадил на свое бедро.

— Они живут на ферме, детка.

— Тогда нам нужна ферма, — возразила она.

В этот момент я никак не могла заставить улыбку исчезнуть с моего лица.

Стоя там с ними. Слушая их разговоры. Наблюдая за их отношениями.

Это было прекрасно и мне хотелось схватиться за фотоаппарат.

Кейвен покачал головой, его улыбка стала еще шире.

— Сделай одолжение, поднимись с Але наверх и примерь платья, которые я тебе принес. Они не все кошачьи. Кажется, было и розово-лиловое.

— О, хорошо, — неохотно согласилась Розали и посмотрела на меня. — Только не уходи в этот раз помогать полиции, хорошо? Я сейчас вернусь.

— Рози, — сказал Алехандра, беря ее за руку.

Я краем глаза взглянула на Кейвена. Но он не смотрел на меня. Он не просто смотрел на девочку, он наблюдал за ней всем своим существом, и на его лице играла широкая улыбка.

Боже, человек мог бы задохнуться от той любви, которую он испытывал к своей дочери. И наблюдать это вблизи было настоящим испытанием.

Прошло меньше двух недель с тех пор, как он вызвал на меня полицию, а теперь я стояла в его доме и готовилась познакомиться с Розали. Это было самое сюрреалистичное ощущение в моей жизни. Проведя пальцем по сердцу в виде буквы «х», я ответила:

— Обещаю, милая. Я буду рядом.

Я смотрела, как она уходит, ее короткие маленькие ножки бежали, стараясь не отстать от Алехандры. Как только они поднялись по лестнице, Кейвен разрушил мою эйфорию, произнеся мои самые нелюбимые три слова в своем лексиконе.

— Нам нужно поговорить.

— О, здорово, — проворчала я.

Длинными, целеустремленными шагами он двинулся за барную стойку, отделявшую кухню от остальной части дома.

— Я подписал соглашение о посещении, которое прислал твой адвокат, но хотел кое-что добавить, прежде чем мы продолжим… — он достал из ящика конверт из манильской бумаги и вынул один лист бумаги. — Это список правил. Большинство из них довольно просты, но я хотел изложить их в письменном виде, чтобы убедиться, что мы оба понимаем, что здесь происходит… — протянул мне бумагу, он достал из кармана ручку. — Мне нужно, чтобы ты подписала это до того, как начнутся занятия…

— Я действительно планирую преподавать ей, понимаешь? Искусство — это большая часть того, чем я являюсь и чем была моя семья. Я бы очень хотела передать ей это.

— Еще лучше. Теперь, как только ты это подпишешь, можете приступать к занятиям.

Он уперся бедром в стойку и скрестил руки на груди, но это выглядело настолько неловко, насколько это вообще возможно. Я бы поставила пятьдесят долларов на то, что он репетировал этот разговор дюжину раз до моего прихода, включая этот случайный, невыразительный наклон.

Что-то в том, что он тоже нервничал, успокоило меня.

Документ был написан на юридическом жаргоне, но суть я уловила.

Нельзя было говорить Рози, что я ее биологическая мать и/или член семьи, подразумевая это или нет.

Не рассказывать ей о стрельбе в торговом центре «Уотерседж», включая любые упоминания о том, как погибли мои родители. Не говорить ей, кто отец Кейвена, как его зовут и какова его роль в перестрелке.

И последнее, но не менее важное: никаких упоминаний о том, что ее оставили на пороге его дома или бросили.

Он был прав, все это было очень прямолинейным. Именно поэтому я так растерялась, когда, подняв глаза, обнаружила, что он наблюдает за мной с жестким выражением лица.

— Она слишком маленькая, — сказал он. — Для всего этого. Я ненавижу врать ей, но

ей четыре года. Моя работа — не допустить, чтобы такая грязь проникла в ее жизнь… — он сделал паузу и издал стон. — И я не хочу намекать, что ты — грязь, но наше прошлое, несомненно, таковым является.

— Кейвен, — прошептала я, сокращая расстояние между нами. — Я понимаю.

Он даже не вздрогнул, когда я положила руку на его предплечье, и гул в моих венах стал оглушительным от этого прикосновения.

Мне нужно перестать прикасаться к нему. Он начинает привыкать к этому.

И я начинала жаждать его все больше и больше.

Я поработаю над этим в другой день, потому что сейчас я была готова на все, чтобы облегчить вину, запечатленную на его красивом лице.

— Не надо мне ничего объяснять. Ты прав. Все с момента нашей встречи было покрыто грязью. Но не она. Я знаю, ты мне не доверяешь, но клянусь, я в твоей команде. Мы можем работать вместе, чтобы убедиться, что это никогда не коснется ее. Меня вполне устраивает быть Хэдли — учительницей рисования. Ей не нужно знать ничего другого…

С этими словами я отпустила его руку, взяла ручку и подписала бумаги.

На его прекрасном лице было выражено облегчение.

— Спасибо.

Мне не нужна была его благодарность.

Я еще не заслужила его благодарности.

Но в конце концов заслужу.

А до тех пор я могла лишь попытаться облегчить всем процесс адаптации. В разгар бушующей бури немного легкомыслия не помешает.

Хлопнув себя по груди, я обвела взглядом пустую кухню, ни к кому не обращаясь и спрашивая: — Он только что поблагодарил меня?

— Меня? Ужасную Хэдли?

Он сверкнул глазами, засовывая бумагу обратно в конверт и запечатывая его латунным зажимом. Однако в этом взгляде было чуть больше ярости, чем во взгляде Розали.

Это значит, что он сделал это с хитрой усмешкой.

А еще это значит, что у меня перехватило дыхание.

Он засунул конверт обратно в ящик.

— Возможно. Но я также запер компьютер, планшет и бумажник в сейфе, так что я не уверен, что мы еще в безопасности.

Это было не смешно. На самом деле это было грустно. Но это давало мне надежду, что мы

делаем успехи.

— А он пошутил? — сказал я своим невидимым друзьям.

Он наклонил голову в сторону, все еще улыбаясь и тем самым продолжая сеять хаос в моем сердце.

— О, это была не шутка… — Кейвен остановился совсем рядом — его правая сторона была прижата ко мне — и он наклонил голову так, что его губы оказались в болезненной близости от моего уха. — Надеюсь, ты серьезно настроена, потому что если ты разобьешь ей сердце, я уничтожу тебя.

Когда его дыхание, словно перышко, скользило по моей шее, вызывая холодок на коже, я беспокоилась не о сердце Розали.

Но это была моя проблема.

Он не знал, как часто я думала о нем после расстрела или как мечтала о нем каждую ночь на протяжении большей части своего подросткового возраста.

— Мы оба давно были разрушены, Кейвен. Может, пришло время расчистить обломки и начать все заново. Начиная с нее.