Написано с сожалением

Глава 4

Кейвен

Настоящее время

Надежда превратилась в осадок в моих жилах за три часа.

Полицейские разыскали Марину Чапен — известную в этом районе девушку. Она рассказала полицейским, что рыжеволосая женщина дала ей ребенка и заплатила за доставку его в мою квартиру. Она должна была передать ребенка непосредственно мне, но запаниковала, услышав всю эту суматоху внутри моей квартиры. Судя по всему, пятьдесят баксов стоило то, чтобы кто-то подбросил ребенка на порог. Очень выгодная сделка, если учесть, что Марине теперь грозило обвинение в угрозе жизни ребенка, а я ждал своего адвоката за восемьсот долларов в час, который должен был встретиться со мной в полицейском участке.

— А что, если ребенок мой? — спросил я, вышагивая по небольшому конференц-залу, куда нас проводили.

— Тогда ты… позаботишься о нем? — Йен ответил из своего кресла, спокойным и невозмутимым голосом.

— Ты ведь шутишь, да?

— У тебя аллергия на подгузники или что-то в этом роде?

Я остановился и посмотрел на своего лучшего друга.

— Это не гребаная шутка. Ты знаешь, через какое дерьмо я прошел, — я заскрипел зубами, когда тиски в моей груди сжались, затрудняя дыхание. — Я не могу растить ребенка… Просто не могу.

Его голос стал низким и серьезным.

— Ты не твой отец, Кейвен.

Он был прав, но меня пугало не это.

— Я не собираюсь нагружать ребенка этим. Кровь моего старика умрет вместе со мной. Конец истории.

Когда-то мой отец был удивительным человеком. Или, по крайней мере, я так думал. Я помнил, как мы играли с ним в парке и в футбол на заднем дворе, пока он жарил гамбургеры.

Но потом моя мама заболела, и все изменилось.

И когда я говорю «все», я имею в виду всю мою жизнь.

Прошлое, настоящее и будущее.

Сначала он начал заглушать боль выпивкой, но это только раззадорило его. Трент принимал на себя всю тяжесть его издевательств, но мне всегда доставалось более чем достаточно. Когда алкоголь уже не помогал, он перешел на таблетки. Никогда не забуду, как маму рвало в ванной, потому что ей было очень больно. А отец тем временем отрубался на диване под кайфом после того, как разграбил ее тайник с лекарствами.

После этого она стала их прятать. Это разозлило его больше.

Женщина была настолько слаба, что едва могла ходить, но мой отец без проблем душил ее до потери сознания, пока она не говорила ему, где спрятала его очередную порцию.

Честно говоря, я испытал облегчение, когда он начал исчезать на несколько дней подряд. Это были одни из моих любимых воспоминаний: сидеть у постели матери и говорить обо всем на свете.

Но издевательства не прекратились даже после ее смерти. Более того, он стал еще хуже. И издевательства не прекращались до тех пор, пока однажды, семь лет спустя, он не умер.

Но перед своей смертью он позаботился о том, чтобы оставить нас с братом в Аду.

Я поклялся себе, что у меня никогда не будет ребенка. Ни одна частица этого человека не должна передаваться будущим поколениям. Достаточно того, что мне приходилось носить его частичку, как кирпич на шее. Если я думал об этом, то чувствовал, как внутри меня сгорает его ДНК. По крайней мере, я на него не похож. Тренту не так повезло. Но, к счастью для нас обоих, яблоко упало далеко от яблони.

Если этот ребенок окажется моим, то не пройдет и дня, чтобы я не беспокоился о том, что подвергаю ее риску стать частью этого гнилого и трухлявого дерева.

Я сцепил пальцы, чтобы скрыть дрожание рук, и положил их на макушку головы.

— Я не могу этого сделать.

— Может, тебе и не придется, — сказал Йен, выщипывая невидимые ворсинки на своих брюках.

Боже, почему это не случилось с ним? Он был ответственным. Черт, зная его, он бы устроил детскую в своей запасной спальне сразу же, как только проснулся и понял, что не надел презерватив. Просто на всякий случай.

Но не я. Моей реакцией был бы поход к врачу, чтобы сдать анализы на ЗППП. О ребенке я даже не задумывался.

Я бросил на него взгляд.

— Мы сейчас паникуем по поводу того, что будет, если это мой ребенок. Не мог бы ты не отставать?

Он вздохнул.

— Расслабься и давай хоть на секунду будем рациональными.

— В этой ситуации нет ничего рационального! — крикнул я, и мой голос эхом отразился от обшитых панелями стен. — Если ребенок мой, почему она ничего не сказала за последние девять месяцев? Она знала, где я живу. Моя квартира выглядит не очень, но она знала о «Калейдоскопе». Она знала, что у меня есть деньги.

— В последний раз, когда вы виделись, она ограбила тебя. Думаю, она понимала, что ты вызовешь полицию, как только встретишь её.

— О, я бы точно вызвал копов. Но простое «Я беременна, и ребенок твой», пока ее увозили в наручниках, проделало бы долгий долбаный путь к тому, чтобы у меня сейчас не было нервного срыва.

Он рассмеялся, но я не нашел в этом ничего смешного.

— Ты, блядь, в этом полный отстой.

— Мы оба можем быть в полном дерьме из-за возможности того, что ты станешь папой, — мой желудок скрутило при слове на букву «П».

— Расслабься, Кейвен. Сделай глубокий вдох. Никто не умер и не умирает. Это ребенок, а не повод доводить себя до сердечного приступа.

Я глубоко вдохнул и заставил свое сердце замедлиться.

— Ты прав. Мы даже не знаем, мой ли он.

— Верно. Что тебе подсказывает твоя интуиция?

— Она подсказывает мне отправиться в Мексику. Начать новую жизнь, купить завод по производству текилы и никогда не оглядываться назад.

Он усмехнулся.

Если бы он только знал, насколько я серьезен.

В дверь постучали, затем вошел офицер в штатском форме с круглым лицом и седой бородой, со значком на бедре, а за ним — мой адвокат Даг Снелл.

Я бросился к ним.

— Что происходит? Они нашли Хэдли?

Даг покачал головой. Я повернулся к полицейскому.

— Но вы же ищете, верно? — рука Йена опустилась мне на плечо.

— Кэв, остановись. Дай человеку выговориться.

Но я не мог остановиться. Мне нужно было, чтобы они нашли Хэдли. Мне нужно было, чтобы она вернулась и сказала всем, что это была какая-то шутка и ребенок не мой.

Более того, мне нужно было, чтобы этот ребенок действительно не был моим.

Все расселись в креслах вокруг небольшого конференц-стола.

Все, кроме меня.

Мое сердце неистово билось, а голова отчаянно кружилась. Расслабиться было невозможно.

— Мы ищем, хорошо? — сказал офицер, представившийся детективом Райтом, раскрывая папку с документами. — По словам врача в больнице, девочка вроде бы здорова, но, учитывая возраст, они хотят оставить ее на несколько дней. Так что у нас есть немного времени, чтобы все уладить.

Она.

Это была девочка.

Боже правый. Я действительно не мог с этим справиться.

— Ее возраст? — спросил я. — Сколько ей?

— Доктор считает, что она родилась чуть ранее сегодняшнего дня.

Йен выругался, но я не мог ничего сделать, кроме как стиснуть зубы и покачать головой. Я не хотел признавать, как забурлил мой желудок от этого откровения. Кто черт возьми, бросает новорожденного? Бедная девочка могла умереть в этом прохладном коридоре или на нее мог наступить любой из людей, выходящих из моей квартиры.

Чертова Хэдли.

— Мы прочесали все больницы и роддома в округе, но, судя по тому, как грубо была перерезана пуповина, я не надеюсь найти ответы.

— Что это значит?

Он обменялся понимающим взглядом с Дагом.

— Это значит, что вы должны принять возможность того, что мы можем никогда ее не найти. Без фотографии или фамилии у нас мало что есть.

— А как насчет отпечатков, которые вы сняли в моей квартире после того, как она украла мои вещи?

Он вздохнул

— У нас тринадцать отпечатков, не считая ваших. Вы только что переехали в эту квартиру. Насколько нам известно, они принадлежат предыдущим жильцам и их семье.

— Или они могут совпадать с чертовой Хэдли, — хмыкнул я, и мое терпение уже иссякало.

Даг прервал мое раздражение.

— Ее поиски не решат проблему. Тебе нужен тест ДНК. Я договорился с лабораторией. Они согласились поторопиться, так что на получение результатов уйдет около тридцати шести часов.

Я тяжело сглотнул и приготовился задать единственный вопрос, на который не хотел получать ответ.

— И что дальше?

— Ну, — проворчал он, двигаясь в своем кресле. — Если выяснится, что он не ваш, то ребенка передадут в социальные службы, и с этого момента им будет заниматься полиция.

— А если я… ну… отец? — Господи, я едва смог вымолвить это слово.

— Если у нас будет доказательство отцовства до того, как ребенка выпишут из больницы, то передать его вам будет проще простого. Поскольку у нас даже нет имени, чтобы вписать его в свидетельство о рождении, единоличная опека будет за вами. Не думаю, что возникнут какие-либо проблемы.

При словах «единоличная опека» тиски так сильно сжали мою грудь, что я был уверен, что умру — или, по крайней мере, сломаюсь на две части.

Завести ребенка от незнакомой женщины — это плохо.

Завести ребенка от женщины, которая ограбила тебя прежде, чем исчезнуть из твоей квартиры, было еще хуже.

Но завести от женщины, которая подбросила ребенка к твоей двери, прежде чем уехать, оставив тебя — мужчину, который понятия не имел, как держать ребенка, — в одиночестве заботиться о нем в обозримом будущем, было, безусловно, худшим сценарием.

И благодаря этой чертовой Хэдли без фамилии, я был всего в одном ДНК-тесте от того, чтобы всё это пережить.