(Не) райский отпуск с боссом

Глава 44

Катя ворвалась в лофт как ураган — с грохотом захлопнувшейся двери, развевающимся пальто и глазами, полными огня. Это случилось на следующий день после возвращения Анны из Швейцарии. Увидев подругу — бледную, поникшую, с тёмными кругами под глазами, стоящую у панорамного окна и будто растворившуюся в сером пейзаже за стеклом — Катя не стала задавать дурацких вопросов. Она просто сбросила сумку на пол, крепко обняла Анну, почувствовав, как та вся напряглась, а затем решительно направилась в обеденную зону.

— Молчи, — отрезала она, доставая из шкафа два массивных бокала для виски. — Сначала выпьем. Потом — говоришь.

Она налила золотистый напиток под завораживающий перезвон хрусталя, впилаcь пальцами в стакан и толкнула второй в руки Ани.

— Рассказывай, — приказала Катя, делая первый глоток. — С самого начала. Без купюр.

И Анна рассказала. Голос её сначала дрожал, срывался, но по мере повествования становился тяжелее, монотоннее, будто она читала протокол чужой жизни. Она говорила о Виктории — элегантной, холодной, непроницаемой. О замке, возвышавшемся над миром, к которому она никогда не сможет принадлежать. Об ультиматуме, поставленном не ей, но определившем её судьбу. И о его решении… том самом, что разбило её изнутри, прикрывшись маской благородства.

— То есть, он, по сути, сдался? — Катя поставила бокал со стуком, её взгляд был жёстким и неподкупным. — Просто взял и отступил? Слился при первой же серьёзной угрозе его комфортному мирку?

— Нет! — вспыхнула Анна, резко поднимаясь с места. Её ноги сами понесли её по просторному лофту, от стены к стене. — Это не сдача! Это была… капитуляция. Осознанная. Ради меня! Потому что он понял, что не вправе требовать, чтобы я пряталась в тени, пока он расхлёбывает последствия своей прошлой жизни!

— И ты веришь в этот красивый пафос? — Катя скрестила руки на груди, приняв позу обвинителя. — Аня, вслушайся в свои слова. «Капитулировал». «Ради меня». Звучит как идеально прописанная отмазка, чтобы уйти красиво, не запачкав руки. Чтобы ты ещё и страдала по нему, благородному рыцарю, принёсшему себя в жертву.

— Он отдал мне проект! — выдохнула Анна, останавливаясь и глядя на подругу с почти яростной горячностью. — «Атмосферу»! Полный контроль! Без единого условия! Разве поступок человека, который просто «слился»?

— А откуда ты знаешь, что это не самая изощрённая его схема? — Катя неумолимо подошла ближе, её палец указал на едва заметную камеру под потолком. — Что он не наблюдает за тобой прямо сейчас? Что, дав тебе эту иллюзию свободы, он не рассчитал всё на десять шагов вперёд? Ты сама, добровольно, начнёшь воплощать его замысел, думая, что это твой выбор. Это высшая форма контроля, Аня!

Слова, как отточенные кинжалы, вонзились в самое сердце. Они озвучили те чёрные, ползучие сомнения, что глодали Анну изнутри все эти бессонные часы.

— Я не знаю, Кать, — её силы окончательно оставили её. Она опустилась на барный стул, и спина её сгорбилась под невидимой тяжестью. — Я не знаю, чему верить. Я люблю его. Это единственная правда во всей этой истории. Но я боюсь, что эта любовь… она пожирает меня. Я снова в клетке. Только на этот раз решётка — это мой собственный проект, моя мечта, ставшая золотой тюрьмой. И я не знаю, что ужаснее.

Катя смотрела на неё долгим, пристальным взглядом, и её строгое выражение лица наконец смягчилось, уступив место глубокой, понимающей печали. Она подошла и положила руку на плечо подруги.

— Тогда задай себе всего один вопрос, — тихо, почти шёпотом, сказала она. — Ты строишь эту «Атмосферу» для него? Чтобы доказать ему, что ты чего-то стоишь? Чтобы он увидел и вернулся? Или ты строишь её для себя? Потому что не можешь НЕ строить, потому что это твоё дыхание, твой смысл, твоя душа, выложенная в бетоне и стекле?

Эта мысль была обманчиво простой и от того — леденяще точной. У Анны перехватило дыхание. Кто она теперь, когда пыль от его ухода начала оседать? Просто бывшая любовница, которой кинули подачку в виде грандиозного проекта, чтобы отвязаться? Или она всё ещё Анна Светлова — талантливый, дерзкий архитектор, которая когда-то поклялась построить свою мечту, несмотря ни на какие бури и предательства?

Ответа не было. Лишь оглушительная, давящая тишина, в которой пульсировал один-единственный, невыносимо болезненный вопрос.