Обманутая

8

— Налоговое мошенничество? — переспросила Лидия. Она еще лежала в постели. Это означало, что она неважно себя чувствует. Лаура понимала, что Лидия находится не в лучшей форме, а тут еще эти известия. — Джеффри?

Лаура опустилась на кровать, физически ощущая, как у Лидии сжалось сердце.

— Так они говорят.

Лидия молчала и, нахмурившись, смотрела на плед, сложенный у нее в ногах.

— Пока еще ничего не доказано, — поспешила добавить Лаура. — Пока это не более чем домыслы.

— Мы не должны пренебрегать причиной этих домыслов, — печально посмотрела на нее Лидия. — Специальные правительственные агенты, обычно, люди очень дотошные.

— Не всегда, — вставила Дебра с другой стороны кровати. — Они тоже могут ошибаться.

Лидия попыталась улыбнуться Дебре, но Лаура заметила, с каким трудом далась ей эта улыбка. Как бы ей хотелось приободрить и бабушку, и внучку, но положение было отчаянным.

— Статья в газете не слишком великодушна. Дагган О’Нил постарался на славу, и я уверена, что Гарри Холмс доволен. Боюсь, мы должны быть готовы к тому, что это только начало.

— Ах да, — вздохнула Лидия. — От Гарри Холмса наверняка.

— Ты знаешь его? — спросила Дебра.

— Когда-то давно мы были знакомы. Он и тогда был тяжелым человеком. А леопард не меняет своих пятен.

— Главное — найти Джеффа. Пока его нет, он не может защитить себя. Меня все время спрашивают, где он может быть, а я не могу назвать ни одного места, которое было бы более предпочтительным, чем-другое. А ты можешь?

Лидия беспомощно пожала хрупкими плечами:

— Я уже обдумала все, что можно, но я в полной растерянности. Даже в детстве, когда Джеффи снились сны, он не рассказывал их. Он никогда не говорил тебе, что хочет отойти от дел и куда-нибудь уехать?

— Мы были так заняты тем, чтобы добиться успеха. Никто из нас не думал отойти от дел. Я сказала про острова. Они ему понравились, когда мы были там.

— Нет, не понравились, — вмешалась Дебра. — Он жаловался на жару. И пищу. И размеренность. Там все текло так медленно. Он места себе не находил. Разве ты не помнишь?

— Я думаю, с правительством ничего не случится, если они заглянут туда, — сказала Лидия. — Дебра, милая, будь ангелом, сделай мне чашечку чая. Ты делаешь его как раз так, как я люблю.

— С оладьей, — подпрыгнула Дебра. — Мама привезла оладьи с вишнями и изюмом, и, если ты не съешь их, она начнет запихивать их в меня. Она только и делает, что готовит, с тех пор как уехал папа. Дом битком набит пищей!

— Хорошо, с оладьей, — с нежностью согласилась Лидия. Однако не успела Дебра исчезнуть за дверью, как она помрачнела и взяла Лауру за руку. — Ты что-нибудь понимаешь?

— Абсолютно ничего, — искренне откликнулась Лаура.

— Ты когда-нибудь ощущала, что он несчастлив?

— Никогда. Джефф не любил философствовать. Он не говорил о смутных ощущениях и своих мыслях. Он просто был другим человеком.

— Да, — задумчиво откликнулась Лидия. — Со мной он тоже не откровенничал. Какую-то часть себя он всегда держал в тайне, и, поскольку он всегда был таким хорошим, я ни к чему не принуждала его. Я считала, что смысл пудинга в том, чтобы его съесть, а растить Джеффи было одно удовольствие. В отличие от Кристиана Джеффи не доставлял мне даже минутной неприятности. И тем не менее, я никогда не знала, о чем он думает. — Она нахмурилась: — Может, я должна была чаще спрашивать его, проявлять большую настойчивость. Может, я должна была научить его делиться своими мыслями.

Ощущая, как Лидию захлестывает горе, Лаура слегка пожала ей руку.

— Ты убеждаешь себя, что он действительно совершил что-то дурное. Не делай этого, Лидия.

— Надо быть реалистами, — ответила Лидия, устремив на Лауру голубые глаза. — Возможно, тебе тоже пора становиться реалисткой. Ты видела мир в розовом цвете, и до сих пор все получалось прекрасно. Но тебе пора уже снять розовые очки. Факт заключается в том, что Джеффи исчез как раз в тот момент, когда его заподозрили в совершении преступления. Неужели это не кажется тебе подозрительным?

Лаура хотела возразить. С минуту она молчала, а потом кивнула, растерянно нахмурившись.

— Но это не означает, что он виновен. Он мог просто испугаться и не найти ничего лучшего, как сбежать. Возможно, кто-то другой совершил это преступление и повинен в исчезновении Джеффа.

Лидия вздрогнула:

— Это еще страшнее. Если бы мы только знали больше о том, что творилось в его голове. Так понравились ему острова или нет? Доволен он был своей работой или нет? Когда я спрашивала его, он всегда отвечал «да», не распространяясь на эти темы, и я успокаивалась. Надо было нажимать на него.

— Я тоже ни на чем не настаивала, — тихонько сжала руку Лидии Лаура, — да и как можно нажимать на человека в возрасте Джеффа? Ему же не двенадцать, не тринадцать, не пятнадцать лет. Скотту всего девятнадцать, но уже существуют вещи, о которых я не могу заставить его говорить. Нельзя заставить человека излить тебе свою душу.

— Да. Джеффи был не из тех, кто любит откровенничать.

— Да.

— А если он не был откровенен с нами, значит, он ни с кем не был откровенен.

— Моя мать назвала бы его неспособность к общению врожденным недостатком личности.

— Личностные недостатки можно исправить. Я оставила их без внимания.

— Нет, — возразила Лаура. Из кухни раздался свист чайника. Лаура повысила голос, придавая разговору несколько иное направление. — Они все время спрашивают меня о Кристиане. Они утверждают, что тому может быть что-то известно, так как он единственный родственник Джеффа.

Лидия с сомнением взглянула на нее.

— Когда мы приглашали его на день Благодарения, — продолжила Лаура, — он сказал, что собирается в Австралию. Этот человек из Службы внутренних доходов считает, что это отличное место для того, чтобы спрятаться.

— У них есть доказательства, что он улетел туда?

— Нет. Но они продолжают розыски.

— Очень хорошо, — откликнулась Лидия. — Пусть ищут. Я бы не волновалась, если бы знала, что он с Кристианом. У Кристиана есть свои недостатки, но он сильный человек. Джеффри мог решиться и на худшее.

Лаура не была так уверена. Между обоими мужчинами были напряженные отношения, в которых частично была виновата она сама. Но если Лидии эта мысль приносила облегчение, то незачем было возражать. Господь свидетель, бедняжке мало чем осталось утешиться.

Через час Лаура сидела в ресторане, обхватив ладонями чашку с кофе, когда в дверь вошла ее мать. В свои шестьдесят семь лет Мадди Маквей все еще была привлекательной женщиной. На дюйм выше Лауры, она была изящно сложена. Юбка, блузка и единственная нитка жемчуга хотя и выглядели консервативно, но подобраны были со вкусом, короткие седые волосы аккуратно зачесаны назад. Возможно, она бы выглядела еще привлекательнее, если бы не постоянно суровое выражение ее лица. Иногда Лауре казалось, что хмурый вид навсегда исказил ее черты.

— Я знаю, зачем ты затащила меня сюда, — начала она, еще продолжая двигаться между столами по направлению к алькову Лауры, — вместо того чтобы встретиться со мной дома, Лаура. Это твой бастион, твоя радость и гордость, а это кресло — твоя личная крепость. Но если ты считаешь, что тебе удастся меня напугать, то заблуждаешься. Я требую объяснений и желаю получить их немедленно.

Как бы сознательно Лаура ни защищала себя от Мадди, этой защиты всегда оказывалось недостаточно.

— На самом деле я подумала, что в ресторане менее унылая атмосфера, чем дома, — со вздохом сказала она. — Тебе не кажется?

Подойдя к столу, Мадди остановилась, не выпуская сумочки из правой руки, а левой взявшись за спинку стула.

— По сравнению с другими ресторанами в нашем городе этот довольно веселенький. Остальные старые и темные, это, впрочем, не означает, что они лишены очарования. Они напоминают мне кофейни моей юности, где мы часами просиживали за разговорами. Но теперь мои ровесники разлетелись кто куда, некоторые даже умерли, так что единственный эффект этого полумрака заключается в том, что трудно разбирать меню.

— Зато здесь светло, — проворковала Лаура, — и у тебя не будет никаких проблем с чтением меню. Хочешь что-нибудь съесть?

— Ты серьезно считаешь, что я могу есть в такой момент? — осведомилась Мадди. Но когда Лаура уже собиралась заметить, что это только избавит Иону от лишних хлопот, Мадди добавила: — Хотя, пожалуй, я бы выпила кофе. Вы его тут готовите с каким-то необычным ореховым привкусом.

Лаура знала, что это высший комплимент, на который способна Мадди. Чтобы не устраивать никакой суеты, Лаура протянула руку к серебряному кофейнику и налила ей чашку кофе. Пока она занималась этим, Мадди сняла пальто и села.

— Сегодня в газете опубликована прелюбопытная статья, — сообщила она и отпила кофе. — Ее можно было бы назвать клеветой на человека, который, по утверждению самых близких ему людей, является образцом честности и неподкупности.

Лаура молчала. Она сидела, разглядывая свою чашку, потом поднесла ее к губам и сделала глоток.

— Что случилось? — спросила Мадди.

— Не знаю, — ответила Лаура, не поднимая глаз.

— Ты веришь тому, что опубликовано в газете?

— Я не хочу в это верить.

— Но веришь?

У Лидии Лауре необходимо было сохранить оптимизм. Лаура не хотела, чтобы Лидия падала духом. В разговоре с Мадди она не ставила себе такой цели. Главным была гордость. Как бы ни чувствовала себя Лаура обманутой Джеффом, она хотела защитить его от нападок Мадди.

— Не знаю.

— Лаура, ты или веришь, или не веришь.

— Нет, возможно еще среднее, — ответила Лаура, медленно поднимая глаза. — Я не верю, что Джефф совершил то, о чем они говорят, но верю, что у них есть против него какие-то улики.

— Значит, он виновен.

— Не знаю.

— Если у них есть улики…

— Их недостаточно. Прежде чем осудить его, надо доказать его вину.

Мадди пристально смотрела на Лауру, и ее взгляд выражал все негодование, которое скрывал ее сдержанный голос.

— Довольно сложно сомневаться в его виновности, учитывая тот кошмар, в который он превратил наши жизни. Ты знаешь, что об этом говорит весь город?

— Да. Догадываюсь.

— И это не волнует тебя?

— Естественно, волнует. Но я ничего не могу с этим поделать. Люди обсуждают то, что им нравится.

— Если бы твой муж был дома, там, где он и должен находиться, им было бы нечего обсуждать, конечно при условии, что написанное в газете не является правдой. А если это правда, то его бы арестовали.

— Мама, еще нет обвинительного приговора. Все это всплыло лишь потому, что он исчез. Ему не предъявлено никаких обвинений.

— Пока.

— Ты считаешь, что это правда? — парировала Лаура.

— Честно говоря, я не настолько хорошо знаю Джеффа, чтобы отвечать на этот вопрос, — надменно заявила Мадди. — В течение двадцати лет он был моим зятем, но мы никогда с ним не были близки. У нас с ним не было ничего общего. Мы никогда не говорили с ним ни о чем серьезном. Он разбирался в моей работе не больше, чем я в его. Он жил в твоем доме, был достаточно сердечен, казалось, был привязан к тебе и детям. Но кроме этого… — Она умолкла и красноречиво пожала плечами. — Ты ведь его жена, Лаура. Ты с ним жила все эти годы. Делила постель и рожала от него детей. Если кто-нибудь и знает, что он сделал, так это ты.

— Ну так я не знаю, — нахмурилась Лаура.

— Вы что, не разговаривали друг с другом?

— Конечно разговаривали.

— О существенных вещах?

— Да, о существенных.

— Боже мой, да ты обороняешься! — Мадди откинулась на спинку кресла и наградила Лауру красноречивым взглядом. — Точно так же ты вела себя, когда заявляла мне, что в колледже у тебя все в порядке. Лишь позднее я выяснила, что у тебя действительно было все в порядке только по одному предмету, занятия по которому ты удосуживалась посещать. Ну что ж, прекрасно. Значит, вы с Джеффом не обсуждали важных вещей, которые вам следовало бы обсуждать. И все же я не могу считать тебя законченной дурой. Неужели ты ничего не чувствовала?

— Нет.

— Где же ты была? Чем ты была занята?

— Я работала, воспитывала детей, занималась делом.

— И сейчас, оглядываясь назад, ты полагаешь, что это было разумно.

— Мы оба с Джеффом хотели этого.

— Похоже, он не очень-то хотел.

— Мама, у тебя нет никаких доказательств… — взорвалась Лаура.

— Неужели он никогда ничего не говорил, из чего можно было бы заключить, что он замешан в чем-то подобном?

— Если бы говорил, — закричала Лаура, уже не в силах более сдерживаться, — я бы не находилась сейчас в такой растерянности!

— Не кричи, — усмехнулась Мадди. — Совершенно необязательно, чтобы тебя слышал весь твой кухонный персонал.

— Мой кухонный персонал знает, что происходит. Я откровенна с ними.

— Интересно, был ли откровенным с тобой твой муж. Если он скрывал от тебя это, одному Богу известно, что он еще мог скрывать.

Лаура прижала руку ко лбу.

— Это было ошибкой, — тихо проговорила она. — Я всегда ошибаюсь. Ты только усугубляешь положение, а не облегчаешь его.

— А ты считаешь, что я должна его облегчать? — с нескрываемым сарказмом осведомилась Мадди. — Интересно, как я могу это сделать, если твой муж заварил такую кашу? О Боже, весь университет обсуждает его. Уже достаточно было того, что Джефф исчез. Люди начали болтать о том, что с ним произошел нервный срыв и он был вынужден уехать. А теперь он обвинен в мошенничестве, что бросает уже зловещий отсвет на его исчезновение. Нервный срыв не является преступлением. Мошенничество — преступление. Ты отдаешь себе отчет, как это влияет на мое положение, Лаура? Я затратила столько сил, чтобы создать себе репутацию…

— То, что сделал или не сделал мой муж, мама, — оборвала ее Лаура, — никак не повлияет на твое профессиональное положение.

— Я в этом не уверена. В течение всех лет, проведенных мною в университете, политика всегда играла значительную роль. Существует достаточное количество людей, желающих моей отставки, и если обвинения будут доказаны, это может стать веской причиной для осуществления их замысла. Они скажут, что это в интересах факультета. В интересах университета. Я могу счесть все вздором, но на мое мнение никто не обратит внимания.

Лаура не могла поверить собственным ушам. Абсолютно онемев, она лишь трясла головой.

— Я не могу заниматься этим, мама.

— Чем ты не можешь заниматься?

— Этим. Тобой. Твоим положением. — Ее голос начал дрожать. — Джефф Бог знает где, совершив или не совершив Бог знает что. Я не представляю, как это отразится на мне, не говоря уже о детях. А тебя волнует твоя работа. Ну так вот, меня волнует наша жизнь. Ты моя мать. Но если ты не в состоянии оказать мне мало-мальскую поддержку ради разнообразия, возможно, тебе лучше вернуться обратно в университет.

— Я могу оказать тебе поддержку, — с изумленным видом проговорила Мадди. — Почему ты считаешь, что не могу?

— Потому что ты никогда этого не делала! — Лаура выпрямилась и покорно вздохнула. — Впрочем, в этом нет ничего нового, не так ли?

— Ты хочешь что-нибудь мне сказать? — не спуская глаз с Лауры, спросила Мадди.

— Не сейчас. Сейчас не очень подходящее для этого время.

— А вот в этом ты не права. Сейчас самое подходящее время. Если у тебя что-то есть на уме, обязательно это выскажи. Самое последнее дело держать против кого-то зло. Значит, ты считаешь, что я оказывала тебе недостаточную поддержку в течение всех этих лет, — спокойно промолвила Мадди. — Я верно тебя поняла?

— Верно, — ответила Лаура.

— Продолжай.

— Ты подвергала критике все, что бы я ни делала.

— Только когда я чувствовала, что это нуждается в критике.

— И это было почти в каждом случае. — Подавшись вперед, Лаура изо всех сил пыталась донести до Мадди свою мысль. — Но неужели ты не понимаешь, что твои требования невозможно удовлетворить! Я не знаю, что ты от меня хочешь, — чтобы я была твоей копией в миниатюре или чем-то другим, но я иная. — Она ткнула себя в грудь пальцем: — Я это я. Я создала себе ту жизнь, которую хотела, и вплоть до прошлой недели это была хорошая жизнь. Замечательная жизнь. У меня был муж, двое прекрасных детей, дом и успешная карьера. У меня было все, и ты должна была бы радоваться этому, но ты не радовалась, потому что хотела другого. Ты — диктатор, мама. Ты хочешь, чтобы все делалось по-твоему.

— Все получается именно тогда, когда делается по-моему, — заявила Мадди. — Посмотри на мою жизнь с твоим отцом. Он защитил докторскую диссертацию по английской литературе, чтобы не отставать от меня, когда я получила докторскую степень по психологии. Затем он принялся писать эзотерические труды о туманных литературных образах, и мы чуть ли не голодали. И только когда я стала зарабатывать на хлеб, мы вернулись к нормальному образу жизни. Мне пришлось взять бразды правления в свои руки.

— Ты всегда их берешь в своих руки. — Лаура вспомнила, как ее отец превратился в тихого, чуть ли не запуганного человека, когда в Мадди проснулось это властолюбие. — Но почему ты считаешь, что должна это делать? И зачем ты делаешь это сейчас? Почему ты во всем должна быть главной? Почему не допускаешь мысли, что решение, принятое мной, даже если оно отличается от того, которое приняла бы ты, может быть верным для меня?

Мадди отодвинула кресло от стола и встала.

— Ты права. Сейчас не время обсуждать это. Ты слишком расстроена. И в основном говоришь глупости.

— Вот видишь? — воскликнула Лаура. — В этом вся ты. Тебе не нравится то, что я говорю, и ты отметаешь это.

Мадди посмотрела на Лауру сверху вниз:

— Ты говоришь глупости, Лаура. Я не диктатор. Ты хотела уйти из колледжа, и ушла. Ты хотела выйти замуж за Джеффри Фрая, и вышла за него. Ты хотела продавать сырные пироги, и стала продавать сырные пироги. Я позволяю тебе жить самостоятельно и совершать свои собственные ошибки.

Лаура опустила голову, признавая свое поражение. Она была не в состоянии одержать победу, просто не в состоянии. Когда она собралась с силами и подняла голову, голос ее звучал устало.

— А сейчас? Какую ошибку я совершаю сейчас? Настаиваю на невиновности собственного мужа, пока не доказана его вина? Пытаюсь сохранить семью? Продолжаю заниматься рестораном?

— Ошибка, которую ты сейчас совершаешь, — проговорила Мадди, — заключается в отчуждении от меня. Я не собираюсь выслушивать твои упреки. Я не нуждаюсь в них на настоящем этапе своей жизни.

— Конечно, я догадываюсь, — грустно улыбнулась Лаура. — Не очень-то приятно, когда тебя упрекают, да, мама?

— Я позвоню тебе позже, Лаура. — Мадди взяла пальто. — Надеюсь, ты будешь в более мирном настроении. — И, высоко подняв голову, она удалилась, оставив Лауру в одиночестве.