Отпускай (СИ)

Не прекращай любить эти цепи

Запах холода. Легкий привкус стирального порошка, и совсем немного дождя. Окно было открыто настежь, и сквозняком несло весь этот букет прямо ко входу. Эмма вновь почувствовала сильный озноб и нервно прищурилась. Тьма копилась в углах.

На кровати, в сумерках, сидел человек. Сутулился, и длинные волосы падали на лицо, их слегка шевелил ветер. Мужчина походил на манекен, когда случайные блики беспорядочного света скользили по его бледной коже.

В горле рос ком. Она хотела что-то сказать. Как-то окликнуть, но не решалась.

— Слышишь это? — Вдруг заговорил Нейт. Странным, тихим голосом, в котором едва читалась мрачная, печальная ухмылка. Так и не шевелился, выражение лица скрывала темная тень.

— Что именно? — Эмма отошла на шаг назад, упершись спиной в стену. — Ты запер дверь ко мне в комнату. Как это понимать? — Она пыталась сохранять спокойствие, хотя голос звучал как-то неестественно отстраненно. Фастер пыталась скрыть страх.

Она его боялась. Так сильно, что пальцы мерзли на нежных руках. Хотелось куда-нибудь деться, скрыться. Уползти.

— Разве не слышишь? — Продолжал он, игнорируя встречный вопрос. — Прислушайся.

— К чему прислушаться? — Девушка уставилась на пол и действительно пыталась уловить звук. Хоть какой-нибудь.

Из тишины стали прорезаться тики часов. Шелест черных деревьев, который то нарастал, то стихал. Нога скользила по полу у входа, и тоже издавала звук. Голову тут же наполнила симфония окружающего пространства.

— К стуку своего сердца. — Вдруг сказал мужчина.

— Что? — Морщинка меж бровей становилась глубже. — Это ты сейчас к чему?

— Много нервных вопросов. — Он склонял голову все ниже, словно вот-вот собирался встать. — В какой момент ты стала меня бояться, Эмма?

— С чего ты взял? — Ресницы начинали вздрагивать сами собой. — Я не боюсь. Разве вошла бы, если бы боялась?

— Снова нервные вопросы. — Низкий голос становился тише. — Это с тех пор, как ты меня туфлей ударила? Или когда это все… началось? А, может, ты всегда меня боялась? — Послышался тяжелый выдох, вместе с усмешкой. — А чего именно… ты боишься? Что я что-то сделаю? Что? — Молодой человек положил ладони на колени. — Подойди сюда.

— Нейт, поздно. Я очень устала после зала, нужно спать. Дай мне, пожалуйста, ключ от комнаты. — Ком все разрастался. Говорить становилось тяжело.

— Тогда я подойду. — Он медленно поднялся. Высокий силуэт не давал разглядеть все тот же случайный из окна, и Фастер как ни старалась, не могла понять, что сейчас на лице у мужчины.

Штайнер надвигался. Подходил все ближе, и девушка чувствовала, как вздрагивал уголок рта. Как бегали по полу глаза, а на лбу выступал холодный пот. Хотелось зажмуриться, однако, откуда такой внезапный страх, Эмма не могла объяснить. Наверно он возник… потому что Нейт не ответил ни на один вопрос. Говорил странными, отстраненными фразами, словно не слышал. Словно… однажды, когда умер образ старого Нейта в её голове, он возродился зомби. Зомби: остаточный образ, сшитый из обрывков разных ассоциаций. Больных, пугающих. Сшитый из кошмарных снов, из мерзких наставлений и улыбок. Из высоких темных силуэтов на фоне тусклого света.

Он медленно потянул вперед ладони. Эмма вздрогнула, когда почувствовала на плечах чужие горячие руки, когда их пальцы впились в кожу. В тот же миг все посинело перед глазами, задрожали губы. Мужчина сгреб её в кучу, и прижал к себе.

— Вот видишь? Я не страшный. — Штайнер жестом опустил её голову себе на грудь.

Она медленно выдохнула. Взгляд становился пустым.

На брата опять что-то нашло.

— Эмма. — Тихо, и как-то странно сказал он.

— Нейт. — Фастер сжала зубы. — Скажи, ты… тебе плохо? Что случилось? Почему ты запер все двери на этаже?

— Чтобы ты зашла сюда, конечно. — Мужчина наклонил голову.

— Могли бы поговорить в комнате. — Она прикрыла глаза. — Что с тобой происходит?

— Если бы я знал. — Как-то странно сказал он. — Нет, вернее… я догадываюсь, но когда думаю об этом, то мне кажется, что я сошел с ума. А ты что скажешь? Как думаешь, я сошел с ума? — Казалось, в голосе читалась обреченная улыбка.

— Ты странно себя ведешь. — Фастер кивнул сама себе. Страх постепенно проходил. — Стресс, наверно.

— Вот я тоже так говорил себе. — Он склонил голову так низко, что пряди его волос легко касались её ключиц. — И когда я думаю о том… от чего мне могло бы стать легче, становится жутко от собственных мыслей. Может, меня есть смысл бояться?

— А от чего… тебе становится легче? — Эмма с подозрением подняла взгляд, и попыталась отойти, но мешали чужие руки.

— Я ищу утешение в сексе. — Вдруг сказал Штайнер, и хватка усиливалась. — Но это не то. Не так. Что такое «то»? Кажется, я начинаю понимать.

— Нейт. — Девушка, все же, попыталась отойти. — Не ко мне с этим. Обсуди это с Белитой. И… прошу, очень, не втягивай меня в это. Не знаю… сходите к психологу. Не знаю. Но это правда не со мной нужно обсуждать. А… а где она?

— Эмма. Ты — женщина. — Как-то странно пробормотал молодой человек.

— Логично. — Фастер с возмущенным шоком вскинула брови. — Но это не значит, что я стану обсуждать с тобой…

— Не надо ничего обсуждать. Я вообще не собирался говорить о Бел. — Резко оборвал Нейт. — Ты совсем не понимаешь, почему я сказал это. Ты — женщина. Мне… довольно сложно было осознать это. Для меня ты всегда была родной, маленькой. — Он сильнее прижал тело в холодном сарафане к себе. — Помнишь, как мы играли в мячик во дворе? Я учил тебя его ловить. Тебе лет семь, наверное, было… Я стелил тебе вещи на лавку, чтобы ноги не мерзли, и мы играли. А помнишь… я нес тебя шесть километров на спине до больницы, потому что скорая не приехала? Ты не представляешь, как я за тебя волновался тогда. У тебя жар, скорой нет, и никто отвезти не мог. Или не хотел, я не помню. Я… я так переживал, ты бы знала. Сидел потом в приемной до ночи, когда тебя унесли, пока нас искали всем детским домом. Эмма. — Тихо говорил мужчина. — Эмма, ты любишь меня?

— Что? — Она нервно раскрыла глаза.

Все внутри тут же упало. Подкосились ноги, снова по спине полз нервный озноб. Снова холодели пальцы.

Он в своем уме это спрашивать? Губы искажала нервная улыбка. Намокали ресницы от внезапно нахлынувших воспоминаний.

Она всегда спрашивала, любит ли он её. Лезла обниматься, клала голову ему на грудь, на плечо. Ждала, пока Нейт скажет это, но приходилось спрашивать, хотя и через стыд. Ждала, пока обнимет, и прижмет к себе.

Прямо как сейчас.

Но прошлого нет. Его нет таким, каким старая Эмма его понимала. Есть другое прошлое, и теперь новая Эмма его понимала и принимала. Слезла краска с розовых очков. Другое прошлое, другой Нейт, и другая реальность. Девушка давно уже жила в правильной реальности, так давно, что даже успела к ней привыкнуть. И в этой реальности не было слова «люблю» в исполнении Нейта. Даже в формате вопроса или ответа. Это слово буквально ударило её током. Вызывало боль, отчуждение, и немного злило. Что ответить брату, который спрашивает у сестры, любит ли она его?

Фастер медленно кивнула.

Что, сложно что ли?

— Я всегда тебя буду любить. Ты мой близкий друг, мы выросли вместе. Ты сделал для меня столько, сколько, наверно, ни один человек не делал. Кормил меня, обувал, одевал, хотя был не обязан. Ты… все эти годы был моей семьей.

Сперва он, казалось, оживился. Затем внимательно слушал, и явно смотрел ей в лицо, хотя плотная тень закрывала собой его выражение.

— Я тебя тоже люблю. — Сдавленно сказал он, и слегка отвернул голову в сторону. — Я еще… вот что хотел сказать. Неподалеку от моей работы есть специализированный спортивный комплекс, деятельность которого направлена на укрепление и восстановление мышц людей. Тех, кто перенес операцию, травму, или страдает заболеваниями… в общем, я не против того, чтобы ты ходила на физио. Но мне бы хотелось, чтобы ты посещала достойное заведение с достойной репутацией. А я… мог бы забирать тебя каждый вечер после работы. Гуляли бы, могли бы… заглядывать в кофейню по дороге. Что скажешь? Давай съездим, оформим тебе там завтра годовой абонемент. Я… я заплачу за все. Там намного лучше, чем в зале центральной городской больницы.

— Что?! Нет!! — Фастер резко отпрянула, и сдвинула брови. — Нейтан, нет. Мне нравится место, куда я хожу. Я уже успела подружиться там с другими пациентками, прижилась там…

— Нравится место, или нравится доктор, который там работает? — Интонация становилась раздраженной, но мужчина тут же взял себя в руки. — Ладно, извини. Прости. Я не настаиваю. Просто подумай об этом, у тебя в любом случае есть альтернатива.

— Я не хочу другой зал. — Эмма сжала зубы. — Где Бел? Ты так и не ответил. Черт… ты ни на что не отвечаешь. Ни на один мой вопрос. Вы поссорились с ней, да? Что вообще происходит?! Ведешь себя так, словно с луны свалился.

— Может и свалился. — Как-то странно, с ироничной горечью ответил Штайнер.

— Боже. — Фастер тяжело вздохнула, и взялась холодной ладонью за лицо. — Что произошло? Скажи… пожалуйста. Меня правда пугает твое состояние.

— Её сегодня не будет. — Расплывчато ответил Нейт. — Ты… поднялась сегодня сама по лестнице. Поздравляю. Не хочешь отметить это? Повод… как-никак.

— А завтра она будет? — Эмма раскрыла глаза, и скрестила на груди руки. Если он так упорно игнорирует её вопросы, возможно, она имеет право делать так же.

— Какое тебе до нее дело? — Молодой человек наклонялся ниже, дыхание учащалось. — Почему Белита тебя интересует больше, чем меня? Сколько раз ты уже упомянула её имя? Хотя я, вообще-то, говорил о нас с тобой. И о наших с тобой взаимоотношениях. Зачем она тебе, вдруг, понадобилась?! Что, чай с ней хочешь попить?! Пей чай со мной, раз так!!

— Нейт, Белита — твоя девушка. Как ты можешь? — Голос дрожал. — Поэтому я спросила, где она. Может, с ней что-нибудь случилось, или у вас проблемы, поэтому ты… такой.

— Да какой «такой»?!! — Штайнер схватил девушку за плечи. — Я всего-то спросил про твои чувства ко мне. Всего-то предложил перейти в другой зал, и даже не настаивал, когда ты отказала. Всего-то предложил отметить твои успехи!!!

— Ты запер все двери на этаже. — Тихо говорила Эмма. — Не отвечаешь на неудобные вопросы. Игнорируешь мою просьбу пойти спать. Ты вообще игнорируешь все… что тебе хоть немного не нравится. И давишь, когда кто-то поступает так же. Нейт, я… правда люблю тебя. Но ты не в себе.

— Ладно. Я понял. — Он медленно отпустил, и горячие ладони соскользнули с предплечий девушки. — Давай полежим вместе. Или… или я могу посидеть рядом, пока ты не уснешь. Помнишь, когда мы были в детском доме, я часто с тобой сидел, пока ты не засыпала. Мне… нравилось заботиться о тебе. Радовать, помогать. Теперь мне хочется чувствовать, что с тех пор между нами мало что изменилось.

Фастер стала ощущать, как ползли по спине мурашки. Что ему ответить на это? Он что, чувствует себя одиноким? Брошенным? Но почему? Возможно, у «брата» сложный период.

— И раньше. — Продолжал он. — Раньше тебе нравилось, что я о тебе забочусь. Нравилось кататься у меня на спине, нравилось есть то, что я для тебя готовлю. А еще, что я приносил тебе посылки и подарки. Ты любила обниматься со мной. И я… я тоже люблю обниматься на самом деле. Могу обнимать тебя каждый день. Тебе же… было приятно, когда я так делал, да?

— Нейт. Открой, пожалуйста, комнату. — Эмма нервно зевнула. — Завтра поговорим об объятиях. Я обещаю, поговорим. Если хочешь сидеть рядом, ладно… хорошо. Просто сейчас уже поздно, я очень устала.

Мужчина долго обдумывал то, что услышал. Затем медленно кивнул, порылся в кармане, и достал оттуда небольшой металлический ключ. Вышел из спальни, затем направился к соседней комнате. Фастер настороженно смотрела ему в спину, словно только что сторговалась с маньяком, а никак не просила о чем-то «старшего брата». Послышался щелчок замка. Эмма зашла за сожителем следом, тот пропустил её вперед, и закрыл за ней дверь.

Знакомая комната. Очертания швейной машинки, ткани, что свисала со стола. Легкий запах пыли.

— Здесь бы прибраться. — Словно сам себе сказал Штайнер. — Помочь тебе переодеться?

— Нет, не нужно. — Эмма стиснула зубы. — Выйди, пожалуйста, или хотя бы отвернись. Мне некомфортно, стыдно, когда на меня смотрят, даже если это ты. Мне… мне больно. — Казалось, девушка, понемногу, училась разговаривать с еще одной стороной многоликого зомби Нейта. Нужно было говорить категорично, ударными эмоциональными посылами, и делать ставку на его удушающую заботу. Заботу, которая словно цепями сковывала руки и ноги.

— Хорошо. — Он нехотя отвернулся. Однако, едва заметно, слегка поворачивал голову, и смотрел на раздевающийся силуэт.

Она сутулилась. Нервно смотрела по сторонам, пыталась торопиться. Штайнер искоса смотрел на это и улыбался. Смущается. Нервничает. Хотя… чего смущаться?

Заводила за спину руки, расстегивала лиф. Бралась руками за крупную грудь с твердыми сосками, которые мерзли от холода. Тут же схватила хлопковую ночную сорочку с милым кружевом, стала натягивать её на себя. Ткань в темноте скользила по коже. Красиво. Настолько красиво, что сегодня Нейт наплевал на нравственность, которую так превозносил. В конце концов, он же не делает сейчас ничего… мерзкого? Ничего запрещенного. Ничего аморального или низкого. Не делает же?

Даже если бы Бел вошла в комнату прямо сейчас. Глубоко внутри Штайнер понимал, что ему было бы плевать. Плевать, хотя эту женщину он сам себе выбрал. Думал о ней, размышлял, рассуждал.

Но кто знал, что его самый близкий человек тоже, вдруг, окажется женщиной?

При чем такой милой. Такой неловкой, неуклюжей, нуждающейся. Такой красивой в своих кукольных платьицах. Нежной в своем смущенном выражении лица. Она так забавно на него косилась. Так печально боялась.

Молодой человек опустил глаза.

Так или иначе, он не имеет права делать что-либо. Все.

Единственное, на что он имел сейчас право, это обнять. Обнять, посидеть рядом. Может, полежать. Но разве этого мало?

Все мысли сбивались в один тяжелый, прочный узел. Казалось, мужчина до сих пор до конца не осознавал полностью, что было. Что произошло. Он привел в дом Бел… и жестко порвал отношения с другой женщиной. Оставил её рыдать на кухне, и сказал «смирись». С другой женщиной. Вот только эта «другая женщина», и его «младшая сестра» Эмма — один человек. Милая. Неловкая. Слабая.

Наверно ей было больно.

Еще как больно. Так сильно, что она упала в обморок в тот день.

Фастер нервно заворачивалась в плед, и пыталась поудобнее лечь на коротком узком диване. Нейт медленно подошел ближе, и присел рядом, где-то в ногах. Положил горячую ладонь ей на щиколотку, отчего девушка слегка вздрогнула.

— Я не знаю, в себе я, или нет. — Тихо сказал он. — Может и нет. Прости.