Отравленный памятью

12. Кристина

Ночь прошла почти без сна: до рассвета ворочалась, стараясь уснуть, но так и не смогла. Перед глазами мелькали события прошедших дней.

Байк-шоу — настоящая территория свободы, где всё легко и просто и, кажется, нет никаких табу. Будто мне позволили одним глазком заглянуть в другой мир, где все друг другу братья. Наверное, всему виной послужила атмосфера праздника — я не такая наивная, чтобы на полном серьёзе верить, что за пределами Зелёной поляны все эти ребята так счастливы друг друга видеть, но пусть даже так — в любом случае мне там было хорошо. Ловлю себя на мысли, что очень жалею, что подобное мероприятие проходит лишь раз в год — с удовольствие сходила бы ещё, даже не задумываясь.

С другой стороны, совсем не уверена, понравилось бы мне там так сильно, не познакомься я с Арчи. Кажется, этот мужчина слишком сильно засел в моём мозгу, и теперь, как ни пытаюсь, не могу выбросить из головы. Постоянно представляю, как увижу вновь, хотя ничего хорошего из этого точно не получится — мы слишком разные.

Противоположности притягиваются только в сказочных сюжетах, в жизни всё немного по-другому. Да и кому нужна женщина с ребёнком? Уж точно не Арчи, когда вокруг него, я видела, вьются стайками свободные и ничем не обременённые барышни.

Несмотря на все эти романтические бредни и фантазии о новой встрече, этой самой встречи боюсь до одури. Я не очень, на самом деле, умею общаться с представителями противоположного пола — вечно жду от них какого-то подвоха, да и некогда. Все мои мысли обычно занимает Женечка — вот тот мужчина, которому посвящены все мои дни и ночи, другим места не находится.

Но как бы там ни было никто не может помешать мечтам. Пусть и бесплодным, но хоть на это-то имею право, правильно?

Арчи впитался под мою кожу, поселился смутным абрисом внутри, разливаясь по кровотоку мутно-чёрной вязкой жидкостью. Самой от себя противно — за столько лет этот мужчина стал первым, кто смог заинтересовать, вызвать такие эмоции, хотя он-то совершенно ничего для этого не сделал. Просто я, видимо, сошла с ума.

Каждому из нас нужна в этой жизни сказка. Моей стали те несколько часов, что провела в тёмно-сером павильоне, заваленном разными деталями и запчастями. Просто, наверное, давно со мной никто не общался, словно с хорошим другом, ничего не требуя взамен. А ещё мне очень понравилось, как ребята отнеслись к Жене — по-настоящему искренне, тепло. Сын был счастлив, весь светился от удовольствия, что такие «крутые ребята» тратят на него своё время, хвалят.

Иногда я ловила боковым зрением заинтересованный взгляд ярко-зелёных глаз, но каждый раз, повернувшись в его сторону, видела полупрофиль Арчи. Он не смотрел на меня — мне это лишь казалось. Или нет, но факт остаётся фактом: ни словом, ни делом он не показал, что я ему хоть немного, но понравилась. А взгляды? Наверное, от тех, кто ему действительно интересен, он не отводит глаз.

Интересно, он вообще помнит, что я такая на свете существую? Да, ну, делать ему больше нечего! Правильно Соня сказала: Арчи — чистый секс. Наверное, если приблизиться к нему и вдохнуть аромат кожи, то можно в обморок упасть.

Твою дивизию, о чём я вообще думаю? С чего вдруг представляю, чем пахнет чужой, по сути, мужик? Который, наверное, прыгает в постель с каждой встречной. Зачем мне такой? Если мне и нужен мужчина, то тот, на кого смогу положиться, кому буду интересна такая, как есть, а не в контексте моих внешних данных и сексуально-эротических навыков.

Хотя о чём я? Никакими уж очень выдающимися внешними данными не владею, а уж о чём-то другом, более интимном, и заикаться смешно — только позориться.

Божечки, какая же я дура! Это же просто уму непостижимо. Моя жизнь рассыпалась сотней ржавых ошмётков, а мне какой-то мужик в темноте мерещится. Видно, с моей головой дела совсем плохи, но это, на самом деле, не очень-то и удивительно. Потому что я всегда была странная, а события последних пяти лет сделали меня почти что невменяемой. Это на людях ещё держусь, стараясь казаться адекватной, но, только, оставшись наедине с самой собой, открываю тайную дверь, через которую вваливаются шумной толпой личные демоны.

И прыгают, и скачут, словно обезумевшее зверьё, норовя поселить в сердце ещё больший страх.

Страх...

Если бы можно было хоть одной живой душе признаться, чего я так сильно боюсь, что выбивает почву из-под ног, заставляя вздрагивать от малейшего звука, сто?ит остаться одной, но нет — в моей жизни не осталось людей, которым смогла бы доверить свои тайны. Да и те, кто были свидетелями событий, положивших начало моей паранойе, или в могиле, или разбежались прятаться в самые дальние углы. Поэтому, даже если удаётся встретить кого-то из той, прошлой жизни мы, сломя голову, несёмся в противоположные друг от друга стороны.

Дважды в год я приезжаю на кладбище, занесённого пеплом моих потерь, города, и там, среди заброшенных, поросших травой и присыпанных пожухлой листвой могил нахожу одну, к которой меня тянет неодолимой силой.

Эдик.

Мой дед.

Он предупреждал меня — пятнадцатилетнюю дурёху с гнилой кучей протестов и амбиций вместо мозгов, что моя жизнь однажды рухнет, если не одумаюсь и не перестану нестись на полной скорости в зияющую пропасть. Но разве кто-то в пятнадцать будет слушать советы тех, кто их любит? Нет, не слушала и я, а жаль.

Но только сейчас, когда прошло столько лет я, сидя возле могилы деда, понимаю, как он был прав. Только один он и знал ответы на все мои теперешние вопросы, но мне уже их некому задать.

И уезжаю я, приехав лишь на несколько часов, чтобы когда-нибудь снова вернуться. Обернувшись на прощание, всегда смотрю на покосившийся памятник, кучки собранных мною листьев, вырванную траву и надеюсь только на одно — что дед всё-таки смог меня простить. Ну, хотя бы перед смертью он же смог?

Мысли о деде острой иглой впиваются в мозг, снова ранят сердце. Он так глупо, так жестоко и рано ушёл из жизни, что думать об этом нет ни сил, ни смелости.

Смерть Эдика, как бы я этому не сопротивлялась, целиком и полностью моя вина. Потому что оставила деда на растерзание Никиты, который однажды разорвал на клочки карту моей жизни, где ещё возможен был маршрут к счастью.

Женечка сопит рядом, иногда о чём-то болтая во сне. Его голосок, словно трель маленькой разноцветной птички, ласкает слух и дарит надежду. Потому что только ради него я однажды нашла в себе силы жить. Только ради него согласна вытерпеть абсолютно всё. Пусть и много ошибалась в прошлом, но однажды, почти шесть лет назад, почувствовав его у сердца, смогла собрать себя в кучку и попытаться выжить.

Рассвет окрашивает небо в цвета? лотоса и розовой призмы — нежные переливы оттенков, из которых рождается новый день. Больно ли облакам, когда их касается своими лучами обжигающее солнце?

Наливаю себе стакан воды и залезаю на подоконник, чтобы лучше рассмотреть небесные метаморфозы. Я люблю рассветы — они похожи друг на друга, но каждый неповторим по-своему. И снова, раз за разом, глядя на алеющее в утренней дымке небо, надеюсь, что именно сегодня всё снова будет хорошо.

Визитка манит, мозолит глаза — сегодня даже румяное утро не так привлекает моё внимание. До сих пор так и не определилась, сто?ит звонить или нет. Особенно после того, что рассказала Соня, но, с другой стороны, что я теряю? Как говорил мой дед: "За спрос не бьют в нос", тем более что ещё неясно, согласятся ли в «Арчибальде» даже на собеседование со мной, не то, что взять на работу. Вряд ли в такие бутики нужны настолько обыкновенные девушки — наверняка необходимым условием для приёма является модельная внешность, и ноги от ушей. Вот чем-чем, а идеальными параметрами не отличаюсь хотя бы в силу того, что во мне сто шестьдесят сантиметров роста. Явно показатели не для подиума или модного бутика.

Так часто и много рассматривала белый прямоугольник, что запомнила номер телефона в малейших деталях. Стоит только глаза закрыть, и всплывают семь цифр пылающими письменами. Я накрутила себя уже до последнего предела, поэтому позвонить просто обязана — хотя бы для того, чтобы убедиться, что нафиг никому там не сдалась. Чёткое «нет» тоже неплохой вариант — разрушает никому не нужные иллюзии, которые со временем обрастают лишним флёром из самоедства и сожалений. Да и ко всему прочему эту визитку дал мне Филин — человек, который абсолютно ничего мне не должен. Он мог пройти в тот день мимо, сделав вид, что знать меня не знает. И ведь я бы даже не заметила этого — так была поглощена поиском свободных вакансий. Но он мало того, что остановился со мной поговорить так ещё и озаботился моим будущим, вручив заветный клочок картона. Значит, что у меня есть, как минимум, шанс.

Моя мнительность когда-нибудь меня точно погубит. Но однажды я уже была смелой, несясь навстречу погибели с широко распахнутыми от восторга глазами. Но, свалившись кубарем вниз, стала осторожной. Даже иногда слишком.

Вернувшись домой после того, как отвела Женечку в детский сад, завариваю большую чашку крепчайшего кофе и беру в руки телефон. Пока набирала номер, пока слушала длинные гудки сердце, кажется, пропустило несколько ударов. В ушах стоит гул, а ладони вспотели так, что пластиковая трубка несколько раз чуть не выскальзывает на пол. Крепче прижимаю её к уху, пока на том конце провода меня усиленно игнорируют. В глубине души испытываю радость — значит, не придётся ни с кем общаться и с чистой совестью и чувством выполненного долга можно забить на этого чёртового "Арчибальда" и жить дальше. Вот, в соседнем магазине требуется продавец, туда пойду. А то, гляди, размечталась — бутики мне подавай, словно я доросла до такого уровня.

— Бутик "Арчибальд", — раздаётся в трубке, и я чуть не подпрыгиваю на месте от неожиданности.

Голос приятный: низкий, обволакивающий. Женщина явно уверена в себе и в каждом своём слове. Интересно, это обычный продавец отвечает на звонки или сама хозяйка? Мать Арчи? О, Господи, во что я снова вляпываюсь?

— З...здравствуйте, — говорю, собрав всю свою жалкую волю в кулак, — вам требуются продавцы?

Милостивый боже, какая же я дура. Трусливая дура, которая двух слов связать не может!

— Да, — после недолгой паузы, показавшейся мне вечностью, говорит обладательница роскошного голоса. — А откуда вы узнали о нашей вакансии? Объявление мы нигде не подавали...

Вот же чёрт! Что теперь говорить? Что мне дал визитку байкер, которого я и не знаю практически? А если это всё злая шутка? Просто кто-то решил поиздеваться надо мной, а я, дурочка, и поверила. Кошмар какой-то.

— Мне дал вашу визитку один знакомый, — выдаю первое, что удаётся сформулировать. Не удивлюсь, если сейчас сидящая у телефона в "Арчибальде" незнакомая женщина нажмёт на "Отбой". — Мне работа очень нужна, и он сказал, что сто?ит вам позвонить. И дал визитку.

— Знакомый? — Женщина явно напряглась, но я не могу понять, с чем это связано? — Можно поинтересоваться его именем?

Мне кажется или я явно слышу пронизывающий до костей лёд в её голосе? Или снова паранойя разыгралась?

— Филин. Ой, Филипп, — поправляю себя, хотя более чем уверена: в глубине души меня уже окончательно и бесповоротно окрестили тупицей.

— О, Филипп? — удивляется женщина, но голос её теплеет. Может быть, не всё так плохо, как я себе нафантазировать успела? — Как же, как же... правда, я всё равно ничего не понимаю, но это и неважно. И как вас зовут?

— Кристина.

— Прекрасное имя, — говорит женщина. — А меня зовут Ирма.

Значит, точно хозяйка. Желание бросить трубку и, закрывшись в ванной, проплакаться вволю, всё крепнет, но держусь из последних сил, хотя, по правде говоря, близка к обмороку.

— Очень приятно, — выдавливаю из себя, зажмурившись. Сердце стучит как африканский барабан, того и гляди проломит дыру в рёбрах и на пол вывалится. Прижимаю руку к груди, ощутив под ладонью бешеный ритм. — Вы знаете адрес магазина?

Что?! Неожиданно.

— Д...да, знаю, конечно, — снова блею, как очумелая коза.

— Вот и замечательно. — Голос окончательно потеплел, от чего я постепенно успокаиваюсь. — Думаю, нам обязательно нужно познакомиться лично. Потому что, если вы знакомы с Филиппом, и он дал мою визитку, то велик шанс, что мы сработаемся. Этому мальчику я слишком доверяю, чтобы ожидать от него подлости. Вы сегодня свободны?

— Да, конечно, до шести вечера целиком и полностью. — Потому что в шесть мне нужно забрать Женечку из сада, но о сыне молчу, ибо вываливать на Ирму подробности своей личной жизни не имею никакого желания.

— Вот и замечательно. Тогда жду вас, Кристина, в двенадцать в нашем магазине. Всего доброго.

— Всего доброго, — произношу и нажимаю красную кнопку, заканчивая разговор.

Несколько секунд сижу, не в силах поверить, что всё-таки сделала это. Я позвонила! Да! Значит, я ещё не совсем размазня, значит, что-то ещё могу сделать!

Радость заполняет меня изнутри. И гордость за саму себя.

Неважно, что было в прошлом. Неважно, насколько сильно исковеркана изнутри, отравлена чужим злом, но ради того, чтобы у сына было будущее сделаю всё, переступлю через свои страхи.

Потому что по-другому не могу.