Отравленный памятью

27. Кристина

Незаметно наступил вечер, за окном окончательно стемнело, а мы с Женечкой только закончили читать о приключениях пингвина Томино. Отважный птенец — любимый литературный герой сына, поэтому книжку затёрли бесконечными чтениями почти до дыр. И хоть эта история у меня уже в печени сидит, читаю снова и снова.

— Завтра закончим, а сейчас спи! — говорю строго, откладывая ненавистный ярко-красный томик в сторону.

— Ну, мамочка, Томино же с китом должен встлетиться, — канючит сын. — Там же самое интелесное начинается!

— Вот и оставим на завтра самое интересное, а сейчас закрывай глаза и спи.

Я непреклонна, потому что так он никогда не уснёт. Ничего, пообижается и перестанет, зато выспится.

— Злая мамочка, — бурчит Женя, ворочаясь в темноте. — Очень злая.

— Вредный сын, — парирую, выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь. Так тебе, фанат пингвинов! Будешь знать, как мать мучить.

Из-за закрытой двери доносятся разнообразные звуки: приглушённый голос, беспокойное копошение, вздохи и даже негромкие всхлипы, но я знаю, что этот спектакль сугубо для одного зрителя — меня. Стоит отойти, ему надоест жаловаться на жизнь и захрапит, словно вахтовик.

Неожиданно из кухни доносится звук входящего вызова, хотя я-то никаких звонков не жду. Может быть, Ирма что-то хочет сообщить или Соня решила заглянуть на огонёк, не найдя на вечер компании лучше, чем унылая соседка в моём лице? Пока иду к телефону старательно отгоняю от себя мысли, что этот звонок может быть от того, кого совсем не хочу слышать. Что если Никита решил на этот раз самолично позвонить? Что тогда делать? Надо срочно сменить номер. Даже если потребуется, то и телефон в реку выбросить — ничего, переживу, зато не буду рисковать и трястись от страха. И без мобильного прожить можно, но безопасность и душевный комфорт дороже, если уж решила никуда не уезжать.

Точно, завтра этим вопросом и займусь.

Незнакомый номер, высветившийся на экране, подтверждает догадку: этот звонок — эхо прошлого. Не хочу брать трубку, но в последний момент, когда дрожащий палец практически опустился на кнопку завершения вызова, нажимаю на "Ответ". Всё-таки у меня и правда, не всё в порядке с головой.

Подношу телефон к уху, но молчу и жду, когда звонящий проявит себя.

— Кристина? — Смутно знакомый голос на том конце провода рождает в голове сонм совершенно идиотских мыслей. Хочется бросить телефон на пол и топтаться по нему, кроша хрупкий корпус в пыль, потом покидать в сумку вещи, взять выплаченный аванс, часть которого ещё не успела потратить, подхватить Женю на руки, как это бывало уже ни единожды и бежать, бежать... — Ты меня слышишь? Со связью, что ли, проблема?!

Подождите. Арчи? Нет, не может быть, ерунда какая-то. Тем временем из трубки доносится:

— Филин, не вздумай музыку включать! Я по телефону разговариваю!

Точно, Арчи. Ничего себе... Не ожидала, что он решит мне позвонить.

— Арчи? Это ты? — Смотрю на круглые настенные часы в простеньком пластмассовом корпусе. Тонкие стрелки показывают десять часов вечера, и я ума не приложу, что ему могло понадобиться в такое время. И откуда, чёрт возьми, он знает мой номер? А, ну да. Ирма. — Что-то случилось?

— А что, тебе звонят только, если что-то случается? Так просто запрещено? — Низкий немного уставший голос в трубке странным образом успокаивает. — Кстати, я не слишком поздно звоню?

— Не поздно, — произношу, присаживаясь на стул. — Во всех смыслах.

Так хочется сказать ему сейчас, что сожалею об испорченном по моей вине пикнику, что беру свои слова обратно и не считаю Арчи тем, кто не способен на большее, чем просто одноразовый секс. Но я молчу, потому что знаю: чудес не бывает. Люди не меняются, и уж ради меня ломать привычный уклад жизни, точно никто не будет. Может быть, я действительно нравлюсь ему, но вряд ли он согласится стать для меня чем-то большим, чем случайный любовник. Но и переступить через свои принципы не смогу — так уж устроена.

— Приятно слышать, — после длительной паузы говорит Арчи, а я чувствую, как немного теплеет его голос. — Чем занимаешься?

— Сына спать уложила, сейчас хотела кофе выпить.

— Одна?

Неужели он думает, что у меня кто-то есть? Ничего не могу с собой поделать, но мысль, что Арчи может испытывать ревность к гипотетическому мужчине, согревает.

— Люблю, знаешь ли, провести в одиночестве вечер и выпить чашечку кофе, пока никто не мешает.

— Может быть, ты поступишься принципами и разок позволишь, чтобы тебе помешали? — интересуется, а его вопрос немного сбивает с толку. Что он имеет в виду? Хочет приехать или как?

— Ну, этот принцип не то, чтобы железобетонный, — мямлю, ожидая, что же он дальше придумает.

— Значит, есть надежда, что готова пожертвовать своим одиночеством ради того, чтобы выпить чашечку кофе со мной?

— Сейчас, что ли?

Вот что он конкретно имеет в виду? И как на всё это реагировать?

— А почему бы и нет? — смеётся, а на заднем фоне слышатся какие-то посторонние шумы. — Чем я плохой кандидат?

— Нормальный, — соглашаюсь, а в голове сотня мыслей о том, каким образом он рассчитывает это сделать.

В дом я его не пущу — Жене не сто?ит видеть на нашей кухне какого-то постороннего мужика, не нужно это ребёнку. Спящего сына тоже одного не брошу, мало ли. Но мне интересно, что предложит Арчи.

— Насколько я понимаю, ребёнка тебе оставить не с кем, — предполагает Арчи и попадает в яблочко.

— Правильно понимаешь.

— У тебя есть Скайп?

— Есть.

— Скинь мне свой логин, а я пока тоже налью себе чашку чего-нибудь и позвоню, хорошо?

Я соглашаюсь, и, попрощавшись, Арчи отключается.

Несколько бесконечных секунд сижу, уставившись в монитор. Пальцы холодные и дрожат, и я сжимаю кулаки, чтобы успокоиться.

Всё-таки это самый необычный мужчина из всех, кого доводилось видеть. Чего угодно от него ожидала — того, что будет напрашиваться в дом или наоборот меня заставит куда-то ехать, но он понял, что я не могу и не имею права отлучаться ночами из дома, ведь тогда Женя останется совсем один. А вдруг он проснётся и, не найдя меня, испугается? Спокойствие сына мне дороже всяких мужиков, даже таких потрясающих. И Арчи это понял, чёрт возьми.

Ещё немного и я точно влюблюсь в него настолько, что не смогу оставить, жить без него не смогу. Нужно бежать, пока не поздно — пока не стало больно, пока потеря и разрушенные иллюзии не разорвали изнутри пополам.

Когда-то давно мне весьма популярно объяснили, что нельзя никому доверять — наивность всегда оборачивается против тебя же. Но как же хочется хоть немного побыть счастливой.

Только успела отправить свой логин в скайпе и включить старенький ноут, который угрожающе рычит и фыркает, как звук входящего звонка раздаётся в тишине квартиры. Дрожащими руками нажимаю на значок видеокамеры, и через секунду на экране всплывает улыбающееся лицо Арчи. В руках его большая чашка, из которой стремится на волю лёгкий пар.

— Привет, — произносит, глядя на меня в упор, а мне кажется, что в саму душу. Наверное, я покраснела, потому что улыбка Арчи становится ещё шире. — Как дела?

— Хорошо. — Чтобы скрыть волнение, беру в руки кружку и как можно крепче сжимаю её. — А у тебя?

— Сегодня был самый странный, но и замечательный день за долгие годы, поэтому я более чем в порядке.

И он действительно словно светится от счастья изнутри. Мне интересно, что же такого прекрасного с ним сегодня произошло.

— Ты выиграл в лотерею?

— Можно и так сказать, — хохочет Арчи и делает большой глоток из чашки. — Я очень хочу показать тебе то, что можно в полной мере назвать выигрышем в лотерею. Вернее, его частью.

— И что же это?

— Нет, словами здесь не объяснишь, здесь видеть нужно. — Арчи прищуривается, словно обдумывает что-то. — У тебя, когда выходной?

— Через три дня, в пятницу.

— Отлично, — говорит после непродолжительной паузы, которая кажется мне вечностью. — Говорю сразу: возражения я не принимаю, даже не пытайся — не выйдет. Приглашаю тебя в пятницу в «Ржавую банку». Ещё раз повторяю: даже не пытайся придумывать никаких отговорок.

Настойчивый, однако.

— А как же свобода выбора?

— Честно? Чхал я на свободу выбора, особенно, если дело касается тебя.

Вот это поворот. Неужели он совсем не держит на меня зла за мои слова?

— Нет, послушай... не понимаю... То есть ты хочешь, чтобы я пришла в твой гараж? Но зачем? Я же помешаю там.

— Не выдумывай, — хмурится, Арчи. — Если бы я считал, что ты можешь быть там лишней, не приглашал. Поверь, «Ржавая банка» — больше, чем просто мастерская. Это место, где находят приют все, кому бывает плохо, одиноко или грустно. В мастерской особая атмосфера — говорю тебе как человек, который знает в ней каждый винтик и болтик. Поэтому даже не думай соскочить — ты просто обязана там побывать.

— Уверен?

— Слушай меня, Крис, — вздыхает Арчи. — Ты правильно сказала: мы уже не дети. Я не маленький мальчик и отвечаю за свои слова. И если приглашаю, то знаю, что говорю. Уяснила?

— Да.

А что ещё остаётся делать? Только соглашаться.

— Вот и чудесно, — улыбается, но в следующий момент становится серьёзным. — И вообще, мне кажется, что ты слишком много думаешь. Попробуй отпустить себя на свободу. Это не так сложно, как может показаться на первый взгляд.

— Я попробую.

— Знаешь, Кристина, у нас намного больше общего, чем кажется на первый взгляд. Наверное, мы не зря встретились однажды. Мы нужны друг другу, хоть ты и не понимаешь этого. Поэтому, можешь думать, что хочешь, говорить, что вздумаешь и сопротивляться всячески, но я от тебя не отстану. Вот что хочешь со мной делай, но не отстану.

Чувствую, как помимо воли улыбка сама расплывается на лице. Ничего не могу с собой поделать — его слова греют душу, делают меня сильнее

С ним я хочу стать другой.

Он — единственный, кто может показать, что такое настоящая свобода.

И я не упущу этот шанс.

До двух часов ночи мы разговаривали по Скайпу, и мне дважды приходилось подключать зарядное устройство.

Мы говорили обо всём на свете, смеясь, и перебивая друг друга. Никогда ещё ни с кем не чувствовала себя так легко, никогда не было настолько интересно и весело. Какой-то из шуток Арчи я смеялась так громко, что разбудила сына. После этого старалась реагировать на его юмор чуть тише, но порой всё-таки срывалась.

Арчи хотел знать обо мне всё, и я бы с удовольствием ему открылась, во всём призналась, сняла с себя невыносимый груз вины и ответственности, но разве возможно подобрать слова, чтобы не отпугнуть? Да и зачем ему знать о том, что было со мной раньше? Он же не мент и не психолог, поэтому молчала. Пусть лучше и дальше думает, что отец моего сына — просто парень, с которым любовь была, но не срослось, чем узнает о Никите. Нужно решать проблемы по мере поступления.

Тем более что в наших с Арчи отношениях далеко не всё ясно. Что он от меня хочет? Просто переспать? Или чего-то большего? И если вокруг него столько согласных на всё девушек, зачем возиться со мной?

Арчи прав: я слишком много думаю — самой от себя противно. Вечно мнусь, размышляю, ужасы всякие воображаю, жду подвоха от всех и каждого. Нужно завязывать, а то так скоро с ума сойду, изображая жертву.

Я не жертва, а заложница своей паранойи.

Всё, с завтрашнего дня обещаю, нет, клянусь самой себе не заморачиваться и не гадить самой себе и, главное, другим в мозг. Жить так, словно прошлого не существует и никакой Никита не вышел на свободу раньше срока, мечтая меня на ремни порезать.

Никита...

Мысли о нём назойливы, приставучи, что та муха. Каждый день, каждую чёртовую минуту всплывают на поверхность. Хочется удариться сильнее головой, чтобы потерять память и никогда не вспоминать о том, что меня связывает с этим человеком. Но только в песнях невозможное — возможно, в жизни, во всяком случае, в моей, чудес не бывает. Придётся как-то выпутываться из этой ситуации, только знать бы ещё как.

До выходных остался всего один вечер, и я сижу, словно загипнотизированная и пялюсь в экран ноутбука в надежде, что Арчи снова мне позвонит. Такое времяпрепровождение стало почти привычным, хотя толку от этого никакого. Надо чем-то заняться, отвлечься, чтобы не ждать звонка, словно школьница, но ничего не могу с собой поделать — не могу не ждать. А ведь Арчи мне совсем ничего не обещал, но я всё равно увязла в ожидании, как муха в янтаре. Иногда порываюсь схватить трубку и набрать его номер, но каждый раз останавливаю себя. Что я ему скажу? Просто узнаю, как дела? Спрошу, почему его нет в Сети? Но почему я решила, что у него есть время зависать в Интернете и болтать со случайной знакомой ночами напролёт? Он мне ничего не должен, как и я не должна тратить свои вечера на гипноз плоского экрана, замирая в глупой надежде.

Дура, дура, какая же я дура! Идиотки кусок, не иначе. Захлопываю с силой крышку ноута, кладу сверху телефон экраном вниз, чтобы не заглядывать в него каждые десять секунд и открываю холодильник. На свободу из морозного плена попадают сардельки, кетчуп, майонез, сыр и что-то ещё, что просто попало под руку — когда я нервничаю, аппетит просыпается зверский. Смотрю на внушительную горку продуктов, что высится на столешнице и понимаю, что ничем хорошим для моей фигуры такой гастрономический припадок не обернётся, но плевать: я обещала самой себе, что отныне буду проще ко многому относиться, значит, так тому и быть. Да и для чего мне беречь фигуру?

Достаю из хлебницы булку, надрезаю в длину и складываю в образовавшийся проём продукты. Ход доги на ночь, наверное, не самая удачная мысль, но когда такое было, чтобы в моей голове рождались верные решения?

Вибрация телефона отвлекает от продуктовой оргии. Бросаю монструозный хот дог на тумбу возле холодильника и подбегаю к столу. Когда вижу имя, которое высветилось на экране, сердце сладко замирает. Арчи...

— Привет, Крис. — Голос, в который без вопросов можно влюбиться сладкой патокой растекается по моим венам. — Не спишь?

— Нет, — говорю, прожевав. — Ем.

Арчи смеётся, а я жду, когда закончится его приступ внезапного веселья.

— Правильное решение, — наконец произносит. — Я, собственно, почему звоню. Всё в силе?

— Ты об экскурсии в «Ржавую банку»?

— Ну, с экскурсией ты, конечно, погорячилась, — снова смеётся. Интересно, он всегда такой смешливый? — Просто дружеский визит.

— Если сам не передумал, то да, всё в силе.

— С чего это вдруг мне менять решения? — удивляется, словно я только что сказала самую большую глупость, которую ему доводилось слышать в жизни. — Я заеду за тобой после обеда, примерно в час. Устроит? Только, пожалуйста, не наедайся перед поездкой, у меня на тебя есть кое-какие планы.

— Кормить будешь?

Похоже, Арчи решил, что не только к мужскому сердцу путь лежит через желудок. Или я настолько тощая в его глазах, что он взял на себя обязательство откормить меня?

— А почему бы и нет? — Что-то на заднем плане падает, Арчи чертыхается, отводит, по всей видимости, трубку на достаточно безопасное расстояние, и я слышу его крик. На кого он там орёт? До меня доносятся весьма сочные выражения, от которых, вполне возможно, приличная барышня упала бы в обморок. — Извини, работа кипит днём и ночью, парни на пределе, поэтому приходится прибегать к словесным пинкам.

— Ничего страшного, — спешу успокоить. — Я и не такое слышала.

— Это кто в твоём окружении был ещё большим матершинником, чем я? — смеётся, а я слышу, как он выстукивает по столу какой-то мотив. — Мне говорили, что на чемпионате по мату в вольном стиле мне гарантировано место на вершине пьедестала.

— Спешу тебя разочаровать: перед некоторыми ты просто безусый юнец, так что не спеши верить грубой лести.

— Хорошо, не буду, — соглашается, а через секунду спрашивает: — А чему веришь ты?

Неожиданность вопроса — такого серьёзного, сложного — заставляет на мгновение потерять дар речи. Понял уже, какие проблемы у меня с доверием, да только что ему ответить?

— Почти что ничему, — говорю неожиданно даже для самой себя. — После некоторых событий в моей жизни доверие — не самое сильное качество.

— Значит, нужно что-то с этим делать. — Чувствую, что он улыбается. Мне так хочется его увидеть и понять, что именно сейчас отражается на его лице — таком мужественном и красивом при всей кажущейся неидеальности.

— И какие ты способы знаешь?

— Ни одного не знаю, — признаётся, смеясь. — Но я попробую действовать по наитию. Не знаю, что из этого получится, но мне почему-то до дрожи в коленях хочется, чтобы человеком, которому ты сможешь поверить стал именно я. Возможно, мы оба об этом пожалеем — не скрою, я ещё тот идиот, но попытаться сто?ит.

— Как самокритично.

— Зато честно, — произносит даже слишком серьёзным тоном. — Ты сейчас не дома?

— С чего ты это взял? Да и где мне быть, если ребёнок спит?

— Включишь Скайп?

— Зачем? — я ломаюсь, конечно, но на самом деле готова прыгать от радости до потолка. Значит, он тоже хочет меня увидеть?

— Включи, Крис, — говорит, и в голос его возвращается тепло, способное растопить мою душу. — Будешь есть, а я буду тебя развлекать всякой чушью и разными байками.

— Ты извращенец? — смеюсь, представив, как буду пожирать свой гигантский хот дог на его глазах. Нет уж, не дождётся. — Любишь за трапезничающими подглядывать?

— Делать мне нечего, за ними подглядывать. А вот на тебя мне посмотреть хочется. Потому что соскучился.

— Ой, ли?

— Хоть «ой», хоть другой междометие, но это правда: я соскучился. И знаешь, что самое интересное? — Что-то есть ещё интереснее? У меня и так сейчас инфаркт будет. — Ещё месяц назад не поверил бы, что могу по кому-то скучать, но жизнь — слишком причудливая штука. Поэтому не трепи мои нервы и включай Скайп, пока мой кофе не остыл и твоя еда окончательно не заветрелась.

И я включаю, потому что не могу сопротивляться. Он скучает по мне! И пусть, возможно, он врёт, но мне так сильно хочется верить, я так устала прятаться и скрываться от всего мира и от чувств. Моя жизнь изменилась окончательно и бесповоротно тем летним днём, когда Женечка потащил меня на байк-шоу. И пусть это всё похоже на большую авантюру, в которой могу прогореть по-крупному, но впервые за долгие годы мне не страшно рискнуть. А Никита пусть горит синим пламенем — сейчас, когда Арчи появился в моей жизни, я сама себе кажусь сильной, смелой и отчаянной. Только ради этого я должна рискнуть и отпустить себя на волю.

Ради себя же самой и ради сына, которого привела в этот мир и несу ответственность. Ребёнок не виноват, что у него такой папаша, но страдать он не должен. Никогда и ни за что. И я горло выгрызу любому, кто захочет причинить моему мальчику вред.