Отравленный памятью

40. Арчи

Хорошо, что я вовремя вернулся, и Кристина не успела никуда уехать. Как чувствовал, что нужно торопиться. Это не девушка, это какое-то бушующее море — никогда не поймёшь, что у неё в голове. Она на самом деле непредсказуема. И ведь никакие слова на неё не действуют, как не распинайся. Привязать её к батарее, чтобы не рыпалась?

— Евгений, иди, положи на место игрушки, — говорю, спуская ребёнка на пол. — Скоро будем чай с конфетами пить, и кататься поедем.

— Ула! — Женя подпрыгивает от восторга, чем вызывает улыбку матери. — Я ещё с дологой тогда поиглаю, можно?

Мы с Кристиной синхронно киваем, и мальчик с победным кличем убегает в комнату, где его дожидается ставшая любимой игрушка. Когда он скрывается в дверях комнаты, подхожу к несостоявшейся беглянке. Она стоит, потупив взгляд, избегая смотреть на меня.

— Что ты удумала? — спрашиваю, дотрагиваясь пальцами до её щеки. Она еле ощутимо вздрагивает, но глаз не поднимает. — Что-то случилось, пока меня не было?

Она молчит, но кивает. А потом всхлипывает, как маленькая девочка, которую кто-то однажды сильно обидел.

— Посмотри на меня, — прошу, и через мгновение она поднимает на меня свои дымчато-серые, словно туман над болотом, глаза. — Не бойся, мы уже почти нашли его. Скоро Роджер приедет, у него важные новости, поэтому не торопись уходить, хорошо? Сбежать всегда успеешь.

— Так надо. Ты не понимаешь, — еле слышно говорит, краснея.

Что-то всё-таки случилось. Чувствую, как внутри закипает гнев. Неужели этот урод снова звонил? Но как узнал её новый номер?

— Если за меня боишься, не нужно, потому что я крепкий парень. Да и что он мне сделает, в самом деле? Ничего, поверь. Если что, у меня монтировка есть и ключей целая мастерская, отобьюсь.

Крис улыбается и неожиданно утыкается носом мне в плечо. Обнимаю её, прижимая крепче к себе, чтобы понимала: я рядом и способен её защитить.

Верю ли я сам в это? Не знаю, но издеваться над ней никому не позволю, потому что женщин вообще обижать нельзя, а Кристину в особенности.

Звонок в дверь разрушает момент. Крис отстраняется от меня, поправляя волосы. Она кажется смущённой, словно мы только что не просто стояли, как два октябрёнка на ленинской ёлке, а прямо таки сюжеты порнофильмов в жизни практиковали. Интересно, дальше поцелуев наши отношения вообще хоть когда-нибудь зайдут, или так и буду каждый раз дыхательные упражнения практиковать?

— Я пойду, чайник поставлю, — говорит Кристина, и скрывается в дверях кухни. Не девушка, а шаровая молния.

Роджер, а я знаю, что это он, продолжает настойчиво трезвонить в дверь. Скоро его терпение лопнет, и он снесёт на хрен её с петель, если сейчас же не открою.

— Твою мать, приятель, нехорошо заставлять гостей томиться на пороге, — усмехается гость, а вокруг здорового глаза собираются морщинки. — У меня, кстати, как и обещал, новости важные.

Впускаю его, и мы идём на кухню, где Крис уже поставила на стол четыре чашки и вазочку с конфетами.

— Детский утренник, что ли, организовать решили? — хохочет Роджер, занимая один из стульев. — Вот, сразу видно, что в доме женщина появилась: порядочная, без вредных привычек. Уж не льётся бухло рекой, а у тебя, Арч, даже румянец появился. Здоровое питание, секс по расписанию только на пользу тебе, как посмотрю.

— Вот же трепло, — говорю, а он смеётся. Знал бы Роджер, насколько он далёк в своих фантазиях от истины, долго бы удивлялся такому повороту событий. — Ладно, рассказывай, что за новости?

Кристина берёт самую большую чашку, накладывает в блюдце сладости и несёт их в комнату, где играет Женя. Наверное, правильно, потому что нечего ребёнку слушать обо всём этом. Пусть у него будет детство, а не вот это вот всё.

— В общем, человек Карла вышел на связь, — начинает Роджер, когда Крис возвращается в комнату. — И у него есть координаты местонахождения Никиты вашего.

Чувствую, как внутри что-то щёлкает, а ноги готовы сами нести меня к мотоциклу. Нужно скорее попасть на место. Нельзя позволить мерзкому подонку смыться

— Это может быть опасным, — произносит Кристина глухим голосом. Её глаза горят каким-то неведомым мне ранее огнём. Кажется, она сама готова с ним встретиться, но только я её никуда не отпущу. — Вы его совсем не знаете.

— Зато мы знаем себя. — Роджер смотрит на неё долгим взглядом, очень внимательно и сосредоточено. — И поверь, красавица, нам он точно ничего не сделает.

— Откуда такая уверенность? — хмыкает Крис, глядя Роджеру прямо в глаза. — Вы его не знаете совсем. Мне и самой кажется, что, несмотря на долгое и тесное знакомство, не смогла его раскусить. Он очень скользкий и мерзкий тип, поэтому нужно быть предельно осторожными. Не нужно вам это, поверьте.

В голосе явно слышатся признаки приближающейся истерики, а лицо Крис побледнело. Мысль, что она боится за меня, придаёт сил и окрыляет. Я чёртов эгоист, но мне это нравится.

— Мы постараемся, — говорю, поднимаясь на ноги. — Ладно, Крис, мы поедем, потому что время не ждёт — вдруг ещё сбежит. А ты сиди здесь и не вздумай куда-то уходить. Всё равно догоню, а в гневе я страшен.

— Ты хочешь сделать меня рабыней в своей собственной квартире? — нервный смешок срывается с её губ.

Роджер выходит из комнаты, а я медленно подхожу к Кристине. Она сидит на стуле, оперевшись спиной на барную стойку. Она такая красивая с раскиданными по плечам льняными волосами, в которых будто серебряные нити вплетены. В дымчато-серых глазах застыло удивлённое непонимание и вызов. Я подхожу совсем близко, ставлю руки по обе стороны от неё, упираюсь ладонями. Теперь она в плену моих рук и никуда точно не денется. Крис поднимает взгляд вверх и непроизвольно облизывает нижнюю губу.

Это простое движение мигом лишает мои лёгкие воздуха: сейчас я в шаге от того, чтобы наброситься на неё. И чем дольше Крис так смотрит на меня, тем меньше остаётся сил сопротивляться её сокрушительной силе и невыносимой сексуальности — такой невинной, почти что непорочной.

Я не знаю, сколько у неё в жизни было мужчин, мне неинтересно, кто они, и делали ли её счастливой. В одном только уверен: когда всё наладится, и она перестанет вздрагивать от каждого вздоха, я покажу ей, на что способен. Где только найти силы вытерпеть?

— Крис, верь мне, — говорю, наклоняясь всё ниже. Ответом мне служит прерывистое дыхание, которое со свистом вылетает из лёгких. Она зажмуривается и кивает.

— Я верю... но... не уезжай. Это опасно. Я боюсь, как ты понять не можешь? Давай в полицию позвоним или ещё куда-нибудь. Или просто останемся тут и постараемся обо всём забыть. Или я уеду сейчас. Но не рискуй, пожалуйста.

— Посмотри на меня, — прошу, почти требую. — Умница, — добавляю, после того, как она распахивает свои глазищи.

Я не хочу сейчас уходить. Не потому, что боюсь. Нет, мне хочется остаться навсегда в этом моменте, чтобы сохранить его в себе, себя в вечности, что обещает дымчатая серость глаз.

— Не бойся за меня, за себя не бойся. Мы не собираемся рисковать, просто посмотрим, что он из себя представляет. Поговорим. Нас больше, он ничего нам не сделает.

Я всегда жалел, что не остановил тогда Наташу, не отговорил, не настоял. Почему-то этот момент так напоминает мне мой сон своим смутным предчувствием надвигающейся катастрофы, что становится немного не по себе.

— Я, конечно, не против обжиманцев, — слышу голос Роджера, о присутствии, в моей квартире которого уже успел забыть, — но только ехать нужно. Сам же торопил.

— Хорошо, сейчас, — говорю, стиснув зубы, чтобы унять зарождающуюся внутри дрожащую и вибрирующую злость. — Всё будет хорошо, не грусти.

Крис кивает, а я, нехотя отталкиваюсь ладонями от столешницы и, кинув короткий взгляд на девушку, иду обуваться.

Роджер, будто что-то вспомнив, направляется в кухню. Интересно, что он там забыл? Слышу приглушённые голоса, но смысла слов разобрать не могу.

— О чём ты с ней говорил? — спрашиваю, когда Роджер возвращается.

— Дал ей на всякий случай телефон Карла. Он, конечно, не самый лучший человек в мире, но он мой близкий друг, и если что-то с нами случится, он сможет помочь.

Даже оптимист Роджер не преисполнен надежды, и это нравится мне всё меньше.

В августе дни уже заметно короче, а воздух наполнен пьянящей горьковатой свежестью, что пробирается под кожу, наполняет собой лёгкие и изрядно прочищает мозги.

Четыре мотоцикла едут навстречу, чёрт знает чему, сквозь августовскую ночь, рассекая воздух и оглашая округу рёвом моторов. Мы проезжаем вдоль центрального шоссе, ведущего на окраину города, где никогда не горят фонари, а в спину несётся возмущённый лай потревоженных собак. Шоссе постепенно сужается, мы строимся в линию и, свернув вправо, оказываемся на, покрытой гравием, извилистой дороге. Там, буквально через пару километров находится гаражный кооператив, где по слухам можно найти Никиту.

— Где этот мужик? — спрашивает Филин, когда мы глушим моторы. — Вроде мы вовремя приехали. Опаздывает, что ли?

Мы стоим на пригорке, с которого видны практически все гаражи, как на ладони — их здесь не больше пятидесяти. Если нужно, конечно, я каждый лично обойду, но, боюсь, только время потеряю. Роджер обещал, что на этом месте нас будет ждать давешний знакомец из «Бразерса», который должен будет показать "тот самый" гараж.

Мне непонятны все эти схемы, но я верю Роджеру, потому приходится скрипеть зубами и терпеливо ждать.

— Откуда я знаю? — возмущается Роджер, передёргивая нервно широкими плечами, обтянутыми майкой защитного цвета. — Скоро приедет, наверное.

Брэйн слезает с мотоцикла, достаёт сигарету из мягкой пачки. В темноте вспыхивает огонёк, выпущенный на свободу из серебристой зажигалки, и аромат табака распространяется вокруг. Он ложится на спину — прямо на траву — и, закинув руки за голову, смотрит в звёздное небо, выпуская молочно-серые густые табачные облачка. Они разлетаются, растворяются, превращаются просто в клочки атмосферы, угольно-чёрные, как августовская ночь.

Чувствую, что мне и самому не мешает сделать пару затяжек, пока нервозность не взяла верх над здравым рассудком, и я не пошёл крушить всё и вся. Закуриваю, и едкий дым проникает в гортань, проходит по трахее и наполняет лёгкие. Выпускаю ядовитые струйки на волю, потом снова лихорадочно затягиваюсь и так раз за разом, по кругу, пока в горле не начинает першить. Потом, недолго думая, ложусь радом с татуировщиком, и вот мы лежим вдвоём — оба лысые, пропитые и прокуренные, обиженные на жизнь и жизнью, но ещё не утратившие веру в себя, и в тех, кто нам дорог.

Неожиданный звук, пришедшего на чей-то мобильный, сообщения пугает до чёртиков. Я настолько глубоко ушёл в свои мысли, что на секунду даже забыл, где нахожусь.

— Чёрт, — шипит Роджер и тянется к заднему карману, чтобы достать требующий внимания аппарат. — Кому там спокойно не живётся?

Когда он смотрит на экран, выражение лица его стремительно меняется. Не знаю, что ему решили сообщить, но это, по всей видимости, весьма важная информация.

— Так, парни, — произносит он, наконец, пряча аппарат снова в карман. — Товарищ приехать не смог, но прислал номер гаража, в котором околачивает этот Никита.

Брэйн поворачивает ко мне лицо, и я вижу, как блестят его глаза.

— Тебе не кажется, что мы сейчас запросто можем вляпаться в какое-то дерьмо? — спрашивает он шёпотом, а я пожимаю плечами. — Это всё попахивает каким-то гнилым разводом.

Я не знаю, что ему ответить, потому что, по сути, они не должны ничем рисковать ради Кристины и моего желания защитить её от призраков прошлого. Она им никто, они для неё — чужие люди.

— Так, ребята, — произношу, легко поднимаясь на ноги. — Мне кажется, что вы зря тут толпитесь.

— В каком это, мать твою, смысле? — удивлённо вскидывает бровь Филин.

— В том смысле, что я не должен был вас заставлять ехать с собой. Вы не обязаны подставлять свои задницы из-за меня.

— Так, началось, — устало произносит Роджер, и сжимает двумя пальцами переносицу.

— Да, началось, — киваю. — Потому что Кристина права — это может быть опасно. Но ладно я — обещал её защитить, но вы-то никому ничем не обещали. Нам прошлого раза с Птичкиным маньяком-ухажёром проблем хватило, чуть не подохли все. Не надо сейчас рисковать.

— То есть ты предлагаешь нам взять и всем дружненько свалить на хер в закат? — спрашивает Брэйн. Он не поворачивается ко мне, а всё так же лежит, закинув руки за голову и, кажется, наслаждается ночным небом.

— Я просто не хочу, чтобы вам бошки поотрывали, если вдруг что. Я хочу, чтобы вы подумали, нужно ли вам это всё.

— Ага, значит то, что тебе голову открутят — нормально, а нам нельзя? — усмехается Роджер. — Нет уж. Тем более что я вас сюда приволок, поэтому назад не буду поворачивать.

Все замолкают, а Фил подходит ко мне, и, наклонив голову, шепчет в самое ухо:

— Арч, ты забыл, что за мной должок?

— Уймись, я с тебя долги не требую.

— Нет, ты не понимаешь, — продолжает Филин, и я чувствую, как он напряжён. — Ты всегда для меня готов был сделать всё. Поэтому сейчас ты так просто от меня не избавишься. Понял меня, надеюсь?

— Да.

— Вот и молодец, — ухмыляется и возвращается обратно к своему Фрэнку, в хромированных вставках на корпусе которого отражаются звёзды.

— Так, хватит сопли жевать, — говорит решительный Брэйн и поднимается. — Какой там номер гаража, Родж?

— Пятидесятый.

— Значит, пойдёмте потрошить его. Не знаю, как вы, а я так давно не разминался в честной драке, что, кажется, стал терять сноровку. Да прольётся кровь садистов и мучителей! — выкрикивает эти слова, словно боевой клич, и мы, улюлюкая и смеясь, сбегаем вниз с пригорка.

Придурки, не иначе.

Минут через пять мы на месте. Вокруг ночная тьма и ни единого фонаря. На вытоптанной тысячами шагов дорожке следы чьих-то прожитых моментов: окурки, упаковки из-под презервативов, в кустах валяются смятые гармошкой пластиковые пивные бутылки.

— Смотрите, тут не только пивом балуются, — шипит Брэйн, указывая куда-то в сторону, где примята чахлая трава и что-то белеет. — И там тоже, и там.

Фил удивлённо присвистывает, а я, приглядевшись, понимаю, что эти белые вспышки в ночной траве — шприцы.

— Злачное местечко, однако, — замечает Роджер, отшвыривая очередного остроконечного убийцу ногой в сторону.

Мы молчим и идём по дорожке, вдоль выстроившихся в две линии невзрачных грязно-серых коробок чьих-то гаражей. Не знаю, держит ли здесь хоть кто-то ещё свои автомобили, или всё ограничивается вздувшимися банками с прокисшими огурцами или мешками картошки в зимний период. Вокруг тишина, почти зловещая, будь я повпечатлительнее. Слева в кустах что-то мелькает, шуршит и чихает. Крыса, что ли? Интересно, крысы чихают?

— Вот, кажется, пришли, — произносит Брэйн, а его голос, грубый и хриплый, звучит оглушающе в тишине. — Вот пятидесятый гараж.

И правда, к каждой из коробок прибита небольшая жестяная табличка с порядковым номером. На некоторых, кроме этого значатся и контактные данные владельца. Но на нужном нам виднеется лишь криво написанные белой краской пятёрка и ноль.

Дверь на удивление открыта: ни замка, ни засова.

— Странно, конечно, — замечает Фил.

— Сбежал, наверное, — говорит Роджер, поглаживая бороду. На его лице застыло мрачное выражение, а меж рыжих бровей залегла глубокая складка.

Мне и самому как-то не по себе, потому что всё слишком просто, а так не бывает. В таких делах удача, обычно, не спешит улыбаться хорошим парням, вроде нас. В голове мелькает мысль: бросить всё это к чертям и уехать обратно, но я обещал, а слово своё привык держать.

— Надо зайти и посмотреть, что там внутри, — предлагаю, хотя это, наверное, самая тупая в моей жизни идея.

Но парни согласно кивают, и Брэйн распахивает дверь.

В гараже темень, хоть глаз коли, а в спёртом воздухе витает какой-то странный запах — так пахнет на скотобойне.

— Что это за вонь? — слышу голос Фила. — Чёрт, где этот грёбаный выключатель?

— Да уж, знатная вонища, — бурчит Брэйн. — Свинья у него тут сдохла, что ли? Не нравится мне всё это, хоть режьте.

Неожиданно комнату заливает лихорадочным светом — это Филин всё-таки нащупал заветный рычажок.

— Мать моя тормозная колодка, что это за вселенский звездец?! — вскрикивает Роджер, а я стою, глядя на открывшуюся глазу картину, а сердце в груди несётся галопом.