Понять. Поверить. Простить. (СИ)

Глава 36

Глава 36.

Москва встретила меня равнодушным гулом машин и бесперебойными разговорами прохожих со всех сторон. Ничего не изменилось вокруг.

Вокруг мерцали праздничные плакаты, световые гирлянды, наряженные елки. Москва готовилась встречать Новый год. Вот только я не чувствовала приближения праздника. Праздник — это когда на душе радость, счастье, ожидание чуда. А в моей душе пустота. Я постаралась прислушаться к себе, но так ничего и не услышала. Пустота не терпит заполнения.

Я поймала такси и отправилась домой — на схемную квартиру. Я попросила Марию Николаевну не сдавать ее другим людям и заранее внесла плату на несколько месяцев вперед. Сегодня мне нужно будет отдать ей задолженную плату за два месяца. И сяду в одиночестве в пустой квартире встречать наступающий Новый год. Даже никакого застолья не буду устраивать — все равно в нем нет никакого смысла. Просто налью себе горячего чая с липой (горло все еще болело, но голос уже вернулся — и то хорошо) и буду смотреть телевизор, пока не надоест. А то и вовсе лягу спать.

Таксист слушал радио и в какой-то момент я стала прислушиваться к музыке, а не к своим мыслям. Из динамиков раздавалась приятная музыка и мелодичные голоса Николая Баскова и Таисии Повалий пели такие душещипательные слова:

"А без тебя в душе наступит зима

Синее небо без тебя станет серым-серым

И для того, чтобы тебя отыскать -

Я упаду на город снегом белым-белым

Припев:

А, я замету на Рождество, снегом белым-белым

И постучу в твоё окно, снегом белым-белым

Я напишу на Рождество, снегом белым-белым

Как повстречали мы любовь, под снегом белым-белым"

Я наверно теперь всю жизнь буду вспоминать тот единственный Новый год, который мне подарил Стас. Это была ночь любви и волшебства, ночь, когда я отдала ему свое сердце. И теперь моя душа безмолвно кричала: Стас, любимый мой, я так по тебе скучаю…

***

Вот и подходил к концу этот год. Люди готовились встретить праздник в кругу семьи, лишь у меня совершенно не было праздничного настроения: мое сердце рвалось к той, кто прятался от меня. Я готов был в любой момент сорваться и поехать куда угодно, лишь бы знать, что увижу Элю, что она не уедет раньше того, как я приеду.

Вчера она сама позвонила. Сомнений быть не могло: это точно была Эля, я чувствовал. Но она снова не дала нам возможности даже объясниться, снова испугалась и затаилась. А я не хотел на нее давить: конечно, я бы мог определить, где сейчас Эля, по номеру телефона, с которого она мне звонила… Но был ли в этом смысл — она снова сбежит, если уже не сделала этого. Так будет продолжаться до бесконечности, пока она сама не захочет встретиться.

Рабочий день уже закончился (если можно было назвать таковым короткий предпраздничный день 31 декабря) и все стали разбегаться по домам — поскорее к своим семьям. И только я не спешил.

Я сел в свою машину и решил просто покататься по вечерней предпраздничной столице. Не беда, что на дорогах пробки — мне некуда спешить, меня никто не ждет.

Я включил радио и под доносящуюся из приемника мелодию плавно влился в поток спешащих машин.

"Я так хотел бы тебя отыскать

И закружиться нам двоим в танце белом-белом

Но для того, чтобы тебя мне обнять

Надо упасть на город снегом белым-белым

Припев:

А, я замету на Рождество, снегом белым-белым

И постучу в твоё окно, снегом белым-белым

Я напишу на Рождество, снегом белым-белым

Как повстречали мы любовь, под снегом белым-белым"

Город встал в пробку. Я с унынием посмотрел на падающий с неба снег и печально произнес:

— Ну где же ты, малыш? — в душе как раз и наступила та самая пустая и холодная зима, о которой пелось в песне. И почему-то даже страшно от неизвестности, придет ли ей на смену когда-нибудь весна.

И вдруг спустя некоторое время он услышал из динамиков знакомый голос:

— Я бы хотела попросить прощения у того, кого очень обидела. — Стас даже сделал звук погромче, с жадностью ловя каждое слово, каждую интонацию любимого голоса. — Стас, прости меня пожалуйста. В моей душе ничего не изменилось. Все по-прежнему, как и в наш прошлый Новый год.

— И какую песню мы будем слушать? — вступила в разговор радиоведущая.

Стас с замиранием сердца ждал, что же Эля выбрала — он понял, что таким образом она хотела ответить на его отправленные письма, а это значило, что она все их прочитала и услышала.

Из динамиков между тем раздались первые аккорды песни и Стас сразу же узнал ее: Bonnie Tyler «Total Eclipse Of The Heart». Неужели это был крик ее души? Неужели ей сейчас так одиноко?

***

Эля не торопилась идти домой: вот уже минут пятнадцать она сидела на качелях перед домом и разглядывала светящиеся окна. Люди готовились встречать в теплом кругу семьи или друзей Новый год, до которого оставались считанные часы. А ей хотелось только одного тепла — тепла крепких и любящих объятий Стаса.

— Негоже грустить в такой сказочный праздник! — раздался вдруг рядом глубокий голос, и, повернувшись на него, Эля с удивлением обнаружила сидящего на соседней качели Деда Мороза. Да-да, как будто самого взаправдашнего: в красном тулупе и красной шапке, с большой белой бородой, очень похожей на натуральную, с немного покрасневшим от холода носом, с совершенно седыми густыми бровями, он держал одной рукой посох, блестевший при свете уличных фонарей, а рядом на земле стоял большой мешок с подарками, который был уже почти пуст. А Дед Мороз меж тем продолжил. — Надобно его встречать в кругу любимых и близких.

— Я очень сильно всех расстроила и теперь не знаю, как они отреагируют, если я появлюсь после долгого отсутствия, — печально ответила Эля. — И самое горькое то, что я потеряла доверие одного человека… И теперь не знаю, сможет ли он меня простить… — Эля не могла продолжить дальше и, не скрываясь, вытерла подступившие слезы.

— Мы все кого-нибудь обижаем в своей жизни, — Дед Мороз говорил таким добрым и поучительным тоном, отчего Эле стало казаться, что она совсем маленькая девочка, — маму и папу, когда балуемся еще совсем маленькими и не слушаемся их, и опять же огорчаем своих родителей, когда уже будучи постарше не слушаем их советов и совершаем глупости. И любимых мы тоже огорчаем, поддаваясь глупым и порой бессмысленным обидам. А ведь столько времени теряется на эти обиды. Вот что в жизни запоминается? Больше запоминаются счастливые моменты, а несчастливые со временем меркнут и забываются или кажутся мелочными. Так зачем же тратить время на то, что мелочно или вовсе забудется?

Эля доверчиво посмотрела на своего собеседника. Как странно сидеть перед самым Новым годом и разговаривать с Дедом Морозом. Создавалось такое впечатление, будто он самый настоящий, а не актер в своей роли.

— Я очень сильно его обидела, — опустив глаза вниз, проговорила Эля, — не смогла найти смелости рассказать ему о дочери. А теперь ее больше нет… Получается, что я украла у него и дочь, и частицу счастья… — Она подняла глаза на Деда Мороза. — Разве можно такое забыть и простить?

— Простить можно многое, порой даже такое, что и не прощается, — глаза старика мудро смотрели на Элю. — Тот, кто любит, найдет в себе силы простить.

— А как понять это? Как понять, что тебя любят?

— А это тебе подскажет сердце, ты только прислушайся к нему повнимательней и сама все поймешь, девочка.

Эля опять с грустью опустила голову и стала смотреть себе под ноги.

— Мне кажется, что я уже и не слышу свое сердце, — с печалью произнесла она. — Во мне только одно пустота.

— Не может сердце молчать, запомни это. Вслушайся и сама все услышишь. А пока, — Дед Мороз взял с земли свой мешок и стал в нем копаться, — вот возьми. У меня здесь одни игрушки для детишек. Да тебе они и не нужны. Тебе другой подарок нужен — в мешок его не положишь, да и под елочку тоже. Но без сюрприза от Деда Мороза ведь негоже оставаться. — Он протянул Эле горстку конфет. — Бери-бери, они волшебные: исполняют заветные желания. Только нужно верить в это.

Эля улыбнулась словам старика и с благодарностью приняла из его рук конфеты.

— С Новым годом тебя, дочка, с новым счастьем!

Эля с мечтательной улыбкой смотрела на свои ладони, в которых были подаренные ей конфетки, и ответила:

— Спасибо, и Вас тоже с Новым годом!

Она подняла глаза на своего собеседника, но его уже не было рядом — только качели тихонько покачивались, как будто их кто-то легонько раскачал. Эля оглянулась вокруг, но Деда Мороза уже нигде не было видно. «Чудеса, — удивленно подумала девушка, — и куда он так быстро исчез?»

Эля еще некоторое время просидела на качелях, а потом все же поднялась домой. Она предварительно зашла к Марии Николаевне поздравить ту с Новым годом и отдать ей деньги, а потом пошла к себе. Она налила себе горячего чая, включила диск с любимым Аничкиным фильмом «Золушка» и, поджав под себя ноги, села перед телевизором. Ей не хотелось сейчас смотреть новогоднее веселье по телевизору, потому как на душе была тоска. Эля взяла со стола одну из конфет, подаренных ей удивительным Дедом Морозом, и со скрытой надеждой сжала ее в руке. У нее не осталось никаких желаний и надежд — хотелось только одного: начать все с начала, вновь вернуться в тот далекий Новый 2006 год и ощутить на себе всю силу любви Стаса. Но разве же могут даже «волшебные» конфеты это исполнить? И грустно вздохнув, Эля развернула обертку…

***

Стас подъехал к подъезду своего дома, но вот идти в совершенно пустую квартиру абсолютно не хотелось. Ехать к родителям тоже не было желания — именно в этот день было тяжело видеть их счастье, а самому в этот момент разрываться от боли и тоски. Оставалось пару часов до Нового года. Стас устало откинулся на спинку сиденья, облокотился головой о подголовник и прикрыл глаза. Он вспоминал тот далекий Новый 2006 год, который они с Элей провели вдвоем. Как же счастливы они тогда были. Он бы все на свете отдал, лишь бы снова увидеть ее счастливые глаза, лишь бы снова иметь возможность обнимать ее и говорить о своей любви. Снова и снова.

Внезапно зазвонил телефон. Стас, не глядя, ответил на вызов.

— Стас, здравствуй, — донеслось из динамика, — это Мария Николаевна, Элина соседка.

— Здравствуйте, Мария Николаевна, — устало потерев переносицу, произнес Стас. — Что-то случилось?

— Стас, у меня для тебя небольшой подарок к Новому году, — посмеялась пожилая женщина, — Эля приехала полчаса назад.

Стас даже вскочил.

— Она сейчас дома? — в нетерпении спросил он.

— Да, и точно никуда не собирается.

— Мария Николаевна, вы просто моя спасительница, — воскликнул он. — Я вам по гроб жизни обязан. Спасибо вам.

— Да что уж там, — вздохнула женщина, — ты просто Элечку не обижай, ладно, и тогда сочтемся.

— Хорошо.

Стас сорвался с места и быстро устремился домой к Эле. Он нарушал скоростной режим, проезжал на красный свет — лишь бы поскорее добраться до любимой. А приехав, наконец, к нужному дому, замешкался. Простит ли она его? Выслушает ли? Стас вгляделся в окна ее квартиры — темно, только лишь слабый-преслабый свет ночника угадывался из окна комнаты.

Больше не имея сил ждать, Стас выскочил из машины и побежал к подъезду.

Открыв ключом дверь ее квартиры (слава богу, Настя хоть в этом не отказала и разрешила ему перед своим отъездом взять связку ключей, чтобы приходить присматривать за квартирой), Стас из дверей прислушался к доносившимся из квартиры звукам. Где-то в комнате негромко работал телевизор, но во всей квартире больше не доносилось ни одного звука. Он осторожно снял с себя куртку и обувь и, крадучись, будто вор, пошел на звук, доносившийся из комнаты.

Он вошел в комнату и застыл на пороге, совершенно растерявшись. Элечка, его Элечка, словно маленький брошенный котенок, свернувшись клубочком, сидела на краю дивана, положив голову на подголовник.

— Эля, — тихо позвал ее Стас, но она даже не шелохнулась.

Стас посмотрел на экран телевизора: вместо привычных для всех в предновогодний вечер "Иронии судьбы…", "Чародеев" или "Ивана Васильевича…" она смотрела "Золушку" — ту самую, где играла Янина Жеймо и Фаина Раневская. Стас невольно улыбнулся: она была словно маленькая девочка, нежная, наивная в своей вере в доброту и любовь. А он не смог оправдать этих ее надежд.

Он осторожно прошел вперед и, наконец, увидел ее лицо. Оказывается, Эля спала, поэтому и не слышала, как он вошел. Стас присел на корточках прямо перед ней и хотел уже было дотронуться до ее лица, но в нерешительности остановился.

— Прости меня, малыш, — тихо-тихо произнес он с болью в голосе, — прости. Я так люблю тебя.

Он все же неуверенно протянул руку и нежно погладил ее по волосам. Эля крепко спала, поэтому даже не пошевелилась. Не удержавшись, он подался вперед и уткнулся в ее волосы носом, вдыхая такой знакомый и родной сладковатый запах, который он все еще помнил.

— Я тебя люблю, — снова тихо прошептал Стас и поцеловал ее в висок.

— Стас, не уходи, — услышал он слабый голос Эли, когда попытался отстраниться. Он взглянул на девушку — она все еще спала. Интересно, что ей сейчас снится?

— Останься со мной, — снова прошептала слабым голосом Эля.

— Я здесь, милая. Я никуда не уйду. — Стас осторожно присел на диван рядом с любимой и положил ее голову себе на колени, нежно поглаживая длинные шелковистые волосы. Когда-то ему казалось таким естественным вот так вот лежать вместе с Элей, гладить ее по волосам и в любой момент иметь возможность дотронуться до нее, поцеловать. А сейчас самое большее, на что он может решиться — это лишь дотронуться до нее, и то лишь украдкой.

***

Эля спала беспокойно — наверно это ее приезд в Москву разбередил все чувства и воспоминания. Ей снова снился Стас, его голос, его нежные прикосновения. Эля так скучала по нему, даже несмотря на то, что он сделал. Она все еще продолжала его любить. Ей так отчаянно хотелось все забыть и вновь оказаться в кольце его сильных рук, вновь ощущать его прикосновения и его поцелуи.

Одно видение сменяло другое: сначала ей снилась ее первая ночь с ним, Эля все еще помнила те ощущения и ту нежность, которую ей подарил тогда Стас. И вдруг он стал исчезать, медленно растворяться в пустоте. И Эля отчаянно стала звать его: "Стас, не уходи. Останься со мной".

А потом до нее донесся его голос: "Я здесь, милая. Я никуда не уйду". И стало так тепло и уютно, как уже очень давно не было. Стас снова вернулся в ее сон.

***

Эля проснулась от того, что у нее затекла рука и теперь ее нестерпимо покалывает. Она открыла глаза и тут же встретилась глазами с пристальным взглядом. Эля даже вздрогнула от неожиданности и резко вскочила.

— Стас, ты меня напугал, — выдохнула она.

Оба смотрели друг на друга и не решались что-либо произнести. Им нужно было столько всего сказать, но именно сейчас слова были лишними. И только глаза красноречиво говорили за них — безумное обожание, бездонная тоска и безмерное раскаяние.

— Как ты вошел? — нарушила молчание Эля. — Я забыла закрыть дверь?

— Нет, — голос Стаса был чуть хрипловатым, — я взял у Насти ключ от твоей квартиры.

Да, точно, у Насти ведь были ключи — Эля сама просила ее присматривать за вещами, так как Мария Николаевна долгое время провела в больнице, а потом сын отвез ее в санаторий для дальнейшего лечения.

Стас, не отрываясь, смотрел на Элю, а она, словно загипнотизированная, не могла отвести свой взгляд от него. Их влекло друг к другу с новой силой. Стас медленно притянул рукой голову Эли к себе, и она почувствовала, как его горячие губы прижались к ее губам. Это не было поцелуем — просто прикосновение. Стас давал ей право либо ответить на поцелуй, либо отстраниться. Но от этого простого прикосновения губами сердце у обоих забилось как бешенное. Эля с наслаждением закрыла глаза и ответила легким поцелуем, и тут же почувствовала, как Стас прижал ее к себе второй рукой и, словно томимый жаждой путник, припадающий к живительной воде, впился в ее губы в поцелуе, нежном и трепетном, и теперь уже оба никак не могли прервать его. Этот поцелуй отражал всю ту тоску и одиночество, которые испытывали как Стас, так и Эля. Какое же это счастье — вновь чувствовать рядом с собой того, кого безумно любишь, ощущать вкус его поцелуев, от которых идет кругом голова, сбивается дыхание и бешено бьется пульс. Как долго они оба были лишены этого. Каким чудом теперь казалась возможность хотя бы просто прикоснуться, обнять, поцеловать.

Когда Стас немного отстранился, чтобы заглянуть в глаза Эли, она все еще продолжала касаться ладонью его щеки и нежно гладить ее пальцами.

— Я скучал по тебе, — выдохнул Стас, проводя рукой по Элиным волосам.

Она только виновато опустила глаза и уткнулась в его плечо.

— Не прячься от меня, милая, — попросил Стас, приподнимая ладонями ее лицо к себе. — Я так долго тебя искал, так долго не видел…

Он с надеждой вглядывался в ее лицо, желая услышать хоть что-нибудь в ответ. Она похудела, с грустью подумал Стас, а глаза совсем потухли — нет в них больше былого блеска. И нет больше той волшебной улыбки, что раньше всегда расцветала на ее красивом лице, когда она видела его.

Эля всхлипнула, пытаясь сдержаться, и несколько раз судорожно вздохнула.

— Стас, прости меня пожалуйста. За все, — все же слезы сдержать не смогла и теперь они катились по ее щекам, а речь стала сбивчивой. — Я правда ведь ничего не знала… И про Аню ничего не рассказала… Боялась…

— Ну-ну, тише, тише, родная моя, — успокаивал ее Стас, снова прижимая к себе и гладя по волосам. — Я все знаю. Я ни в чем тебя не виню. Тише, тише… — Он поцеловал ее в макушку и погладил рукой, — не плачь.

— Ты не понимаешь, — Эля резко подняла голову к нему и посмотрела прямо в глаза, — если бы я тебе все рассказала, то наша малышка была бы жива…

— Эля, милая, послушай меня, — Стас пальцами стирал с ее лица, — такова наша судьба. Я ни в чем тебя не виню. Ты не виновата в гибели Анюты, понимаешь? Это же случилось после работы — точно так же вы могли бы оказаться на той самой остановке и в том случае, если бы ты рассказала мне все.

Стас крепко прижал любимую к себе, нежно убаюкивая ее в своих объятиях.

— Прости меня, — прошептал он ей, пряча лицо в ее волосах, — прости…

— За что?

— За то, что не сдержался, за то, что не разобрался во всем и обвинял. За то, что не смог найти вас раньше.

Стас еще долгое время сидел и молча обнимал Элю, боясь даже хоть на мгновение выпустить ее из своих объятий, чтобы она вновь не исчезла. И снова никаких слов. Их молчаливые объятия были красноречивее всего.

— Я люблю тебя, малыш, — прошептал Стас, — Давай забудем обо всем и начнем все сначала.

— Я не знаю, как нам дальше быть, — прошептала в ответ Эля, покачав головой. — Такое нельзя забыть. Пострадал ты, погибла наша дочь… Нет… Нет, Стас, такое нельзя забыть.

— Эля, мы должны это сделать ради нас самих. Посмотри на меня, милая, — Стас поднял к себе ее лицо, — отпусти прошлое, не держи его в себе.

— Я не держу, — тихо ответила Эля, глядя в любимые глаза, — я бы с радостью отпустила все, забыла бы как страшный сон. Но прошлое само не хочет оставлять меня… Оно живет внутри, каждый раз напоминая… Ничего нельзя исправить Стас.

— Милая, мы еще можем быть счастливы, нужно только поверить в это. — Стас отчаянно пытался пробиться сквозь стену боли и пустоты. — Я больше не позволю никому разрушить наши отношения. Я буду с тобой всегда. Вместе у нас все получится…

— Нет, не получится. Как бы сильно я тебя ни любила, но я не смогу жить и знать, что лишила тебя дочери. Ты и сам будешь это постоянно помнить. Рано или поздно это все равно разрушит наши отношения…

— Что за глупость ты говоришь, — Стас встряхнул Элю за плечи. — Эля, милая моя, любимая, пожалуйста, дай нам еще один шанс. Я ради тебя готов на все, только скажи, что ты хочешь — я сделаю все возможное. И невозможное тоже.

Эля осторожно освободилась из уютных согревающих объятий, встала и отошла к окну. Стас неслышно поднялся и приблизился к ней сзади. Она некоторое время помолчала, глядя в окно, а затем, все также не оборачиваясь, сказала:

— Не говори так. Ты не всесильный. Есть вещи, которые никому не под силу: вернуть Анюту уже нельзя. Этот факт навсегда останется между нами.

Стас издал что-то наподобие рыка и, резко развернувшись, отошел в другой конец комнаты. Он взъерошил свои волосы, а затем устало провел рукой по лицу.

— Я устал от этого всего, — голос выдавал его злость. — Ты снова все решаешь за двоих. Ты не желаешь отпускать прошлое, живешь болью. Эля, думаешь, мне не больно от всего того, что с нами произошло? — Стас уже срывался на крик. — Думаешь, мне легко все это забыть? Но между нами все еще остались чувства, я это знаю. И твое сегодняшнее сообщение по радио это только подтверждает. Зачем ты закрываешься? Я хочу, чтобы мы были вместе. Я тебя люблю. Давай попробуем начать все с начала…

Он умоляюще смотрел на Элю. А она стояла у окна и, закрыв руками лицо, плакала.

Стас ждал. Но так и не услышал ответа.

— В отношениях важно доверять друг другу. Но боюсь, что ты этого не хочешь — ты все привыкла делать сама. А я уже устал стучаться в закрытую дверь. Ты снова спряталась, — с грустью произнес он. — Наверное, зря я приехал.

Он развернулся и направился к выходу. И обернувшись на пороге, добавил:

— Дай мне знать, если вдруг передумаешь… Может я еще не устану ждать тебя…

И одевшись, вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.

Эля быстро выбежала в коридор, но поняв, что Стас действительно ушел, прислонилась к стене и заплакала, обняв себя руками. Она медленно сползла вниз по стене и теперь сидела, положив голову на колени, а слезы бессилия и отчаяния текли по ее щекам.

Стас ушел. А она снова повела себя глупо: ну почему она снова оттолкнула его? Ведь она же так мечтала увидеть Стаса, так отчаянно хотела все начать с ним сначала? И что же за глупости теперь лезут в голову? Почему она снова делает шаг назад и замыкается? И самое главное: она же любит Стаса, но так этого и не сказала ему. Рядом с ним Эля вновь почувствовала себя живой. Его объятия дарили тепло, уверенность и защиту. А с его уходом в ее душе снова наступил холод и мрак. Душа рвалась к нему.

Внезапно вспомнился сегодняшняя встреча с Дедом Морозом и в голове прозвучали его слова:

"Больше запоминаются счастливые моменты, а несчастливые со временем меркнут и забываются или кажутся мелочными. Так зачем же тратить время на то, что мелочно или вовсе забудется?"

"А как понять это? Как понять, что тебя любят?"

"А это тебе подскажет сердце, ты только прислушайся к нему повнимательней и сама все поймешь, девочка."

Эля быстро вскочила, схватила свою куртку, обулась в первые попавшиеся ботинки и, быстро закрыв дверь и на ходу утирая слезы, бросилась к лифту. Едва дождавшись, когда она окажется внизу, Эля тут же побежала на улицу и, оглядываясь по сторонам, стала искать Стаса. Она не знала, был ли он пешком или на машине, и на какой машине, но все равно отчаянно бегала по двору и всматривалась в прохожих и проезжающие машины. Слезы застилали ей глаза. Со всех сторон слышались хлопки петард и громкие возгласы прохожих.

Эля снова выбежала на дорогу, уже не надеясь увидеть Стаса — она опоздала. Он ушел. Так ей и надо. Стас был прав — нужно доверять, а она даже не дает ему ни единого шанса.

Почти под ногами взорвалась петарда и Эля, поскользнувшись от неожиданности, упала на землю. Но сил встать у нее уже не было. И она бессильно плакала, даже не пытаясь подняться.