Ради любви и чести (ЛП)

Глава 9

— Как ты могла? — Снова и снова я спрашивала бабушку, бросая гребни

и булавки в открытый сундук.

Лилиан опустилась на колени рядом с сундуком, пытаясь привести в

порядок все, что я торопливо скидывала. Бабушка сидела у камина в своем

мягком кресле и не поднимала глаз от вышивки:

— Перестань драматизировать. Ты не хуже меня знаешь, что мы не

приехали бы сюда, если бы я сказала, что хочу познакомить тебя с сэром

Беннетом.

Я замолчала и уперла руки в бока:

— Значит, ты обманула меня, заявив, что мы приехали смотреть на

картины?

— Но ты смотрела их.

Я в отчаянии всплеснула руками, а затем оглядела комнату в поисках

того, что нужно было бы положить в чемодан.

— Ты могла бы поставить меня в известность, что хочешь, чтобы я

рассматривала сэра Беннета как достойную пару.

— Чтобы мы немедленно уехали домой?

— Лучше унизить меня? Ты решила продать меня первому покупателю, потому что я никому больше не нужна буду?

Боль, сквозившая в каждом слове, должно быть, проникла сквозь

толстую кожу бабушки, потому что она, наконец, отложила вышивание и

посмотрела на меня своими проницательными, слезящимися глазами:

— Я много слышала о сэре Беннете и однажды мельком с ним

встречалась. Он известен своей храбростью, мастерством и рыцарством. Он

один из трех рыцарей, обученных герцогом Ривенширским. Все только

хвалили его. Поэтому, когда я узнала, что его семья в долгах и ищет

подходящую и выгодную партию, я решила, что не помешает навестить его.

— Чтобы он женился на мне из-за моих денег.

— Я надеялась, что, как только у вас появится возможность узнать друг

друга получше, вы почувствуете взаимную привязанность.

Я не могла отрицать, что влюбилась в сэра Беннета. Думаю, именно

поэтому его обман причинял мне такую боль.

— Он мог бы очаровать и бородавки у жабы, если бы старался

поусерднее. По крайней мере, жабу он уже очаровал.

— Ты не жаба, — упрекнула меня бабушка.

Но я и леди Элейн. Именно такую безупречную красоту смог бы

оценить сэр Беннет. Я не раз замечала, как он восхищался ею, словно она

была изысканным произведением искусства. Он никогда не смотрел на меня

так. Да и на что смотреть?

Я повернулась и зашагала к серебряной клетке Стефана, которая стояла

на одиноком столике под окном. Маленькая певчая птичка сидела на качелях

и чистила перышки. Я просунула палец сквозь прутья решетки, и он, вспорхнув, приземлился на мою перчатку. Просунув другую руку и нежно

погладив птицу, я удостоилась счастливого щебета.

— Я не настолько глупа, чтобы думать, что выйду замуж по любви, –

наконец заговорила я. — Но я не выношу обмана.

Когда эти слова слетели с моих губ, чувство вины напомнило мне, что

я тоже была не до конца честна с Беннетом. Перчатка, плотно обтягивающая

мою руку до локтя, была тому доказательством. Если бы он знал, насколько я

ущербна, он бы не захотел иметь со мной ничего общего, несмотря на то, что

ему нужны были мои деньги.

Я слышала, как бабушкин стул заскрипел по полу, когда она

поднялась:

— Ты слишком строга к сэру Беннету. Он сказал, что мы здесь, чтобы

рассмотреть твою кандидатуру в качестве супруги. И сделал все возможное, чтобы узнать тебя и обернуть ситуацию в свою пользу.

— Да, он действительно старался изо всех сил, — сухо сказала я, думая о

его поцелуе.

— Меня не так-то легко впечатлить, — продолжала бабушка. — Но этот

молодой человек произвел на меня впечатление. Несмотря на сложившиеся

обстоятельства, он приложил все усилия, чтобы завоевать твое расположение

и максимально использовать ситуацию, которая была ему предоставлена.

— Другими словами, он предпочел бы жениться на красивой девушке, которую любит, но жертвует своими желаниями и женится на такой девушке, как я, чтобы совершить благородный поступок и помочь своей семье

расплатиться с долгами?

— Он научится любить тебя, — сказала бабушка. — Дай ему время.

Этими словами она пыталась утешить меня, но они причиняли боль. Я

не хотела выходить замуж за человека, который должен был научиться

любить меня, работать над собой, вызывая эти чувства. Я хотела мужчину, который мог бы оценить меня такой, какая я есть, который мог бы любить

меня, невзирая на все мои недостатки и слабости, включая пятно на моей

коже. Правда заключалась в том, что в глубине души я никогда не верила, что кто-то сможет полюбить меня. В конце концов, если мой отец не смог, то

кто сможет? Я была глупа, позволив себе надеяться, что Беннет может быть

другим.

— Мне очень жаль, миледи. — Я снова посадила Стефана на качели и

повернулась к бабушке. — Я не могу дать ему время. Я хочу уехать сегодня

же. Сейчас.

Бабушка критически оглядела меня, морщинки вокруг ее рта сжались.

В глазах появился странный блеск, заставивший меня задуматься о том, что

еще она мне не сказала или какой еще план придумала.

— Очень хорошо, — сказала бабушка, направляясь к двери. — Если ты

настаиваешь, мы уедем. Но не раньше, чем у тебя появится возможность

отдохнуть.

— Я буду спать в экипаже по дороге домой.

— Я хочу, чтобы ты сначала отдохнула. Потом мы поговорим. — Она

шагнула в дверь и захлопнула ее за собой, не оставив мне выбора, и

пришлось подчиниться.

Я вздрогнула и проснулась, скорее почувствовав, чем осознав, что я

проспала несколько часов. Длинные тени в моей комнате также говорили о

времени. Я выбралась из постели и позвала горничную, чтобы та помогла

мне одеться. Все это время я молилась, чтобы мы успели выехать засветло.

Однако у меня было отчетливое ощущение, что бабушка нарочно дала мне

проспать так долго, чтобы мы могли отложить отъезд еще на один день.

Неужели она думает, что еще одна ночь что-то изменит, что я влюблюсь в

Беннета или что он влюбится в меня? Нарочно она медлила или нет, но у

меня не было ни малейшего желания проводить время с этим красивым

рыцарем. Он вполне мог заполучить леди Элейн, поскольку она явно была от

него без ума и гораздо больше, чем я.

Как только Лилиан закончила заплетать мне простую косу, которую я

обычно носила, я накинула плащ на плечи:

— Передай бабушке, что я готова к отъезду.

Лилиан замерла с расческой в руке:

— Ее Светлость просила передать вам, что она простудилась, и сегодня

не сможет ехать.

— Простудилась? Не сможет ехать? — Я рассмеялась.

Надо отдать бабушке должное: во-первых, она позволила мне проспать, а во-вторых, притворилась больной. По крайней мере, она была упорна. Либо

ей действительно так понравился сэр Беннет и она хотела, чтобы этот брак

удался, либо считала, что это мой лучший шанс на брак, и не хотела упускать

его. Как бы то ни было, я не могла продолжать злиться на нее за то, что она

была, не совсем честна со мной. Если она так сильно хотела, чтобы я

оставалась здесь, то мне необходимо сделать вид, что я согласна, по крайней

мере, на какое-то время.

— Отведи меня в ее комнату, Лилиан. — Я отбросила в сторону свой

плащ. — Если она больна, то мне, конечно, нужно позаботиться о ней.

— О нет, миледи, — поспешно сказала Лилиан. — Она передала, что с ней

все в порядке, и что она предпочла бы, чтобы вы поужинали с остальными.

Я снова хихикнула и покачала головой в ответ на бабушкино

коварство:

— Я не смогу развлекаться, зная, что она больна.

— Она так и думала, что вы это скажете, — ответила Лилиан, когда мы

вошли в темный коридор, освещенный правильно расположенными

настенными светильниками. — Но она хотела, чтобы я заверила вас, что о ней

хорошо заботятся.

И Лилиан направилась по коридору к башне и винтовой лестнице, которая должна была привести меня вниз, к большому залу и Беннету. Но как

бы ни была настойчива бабушка, я могу быть еще настойчивее. Вместо того

чтобы последовать за Лилиан, я направилась по коридору в

противоположную сторону, к бабушкиным покоям.

— Миледи, — позвала Лилиан, и ее шаги отдавались эхом, когда она

бросилась догонять меня.

Но у меня были длинные ноги, и я добралась до бабушкиной двери и

вошла в комнату прежде, чем кто-нибудь успел меня остановить.

Ворвавшись, я резко остановилась, увидев бабушку в постели, с высоко

натянутым одеялом и закрытыми глазами. Горничная сидела в кресле рядом

с ней. Увидев меня, она прижала палец к губам, призывая меня к молчанию.

Я на цыпочках прошла вглубь комнаты и подошла к кровати.

— Она спит? — Прошептала я, вглядываясь в бледное лицо бабушки. На

подушке ее кожа казалась пепельной, а вены — вздувшимися голубыми

реками. — С ней все в порядке? — Спросила я, и внезапная вспышка

беспокойства сменила мое веселье.

Может быть, бабушка и не притворялась вовсе. Может быть, она

действительно была больна. Горничная снова прижала палец к губам и

нахмурилась.

— Может, послать за врачом? — Спросила я, не обращая внимания на

горничную и подтаскивая к кровати еще один стул. — Мы также должны

послать за священником, чтобы он помолился за ее душу.

И, возможно, мою тоже. В конце концов, хотя я и обвинила Беннета в

обмане, я не была полностью невиновна в том же самом.

— Ей нужен отдых, — коротко ответила горничная. — Непрерывный

отдых.

Я села и посмотрела на бабушку со смесью беспокойства и подозрения.

Если ее болезнь была всего лишь уловкой, двое не могли играть в эту игру.

Если бы я вызвала врача к действительно больной бабушке, то я бы оказала

ей столь необходимую помощь. Но если нет, то я заставлю ее признаться в

своем притворстве.

Бабушка открыла глаза и на мгновение задержала взгляд на моем лице:

— Я же велела тебе идти обедать, — прохрипела она, и в голосе ее явно

послышались болезненные нотки.

— Я отказываюсь оставлять тебя одну. — Я положила ладонь поверх ее

руки.

Бабушка вздохнула и закрыла глаза, усталость, казалось, добавила еще

больше морщин на ее лице:

— Я не одна, Сабина. Здесь со мной моя верная служанка. — Она

кашлянула, и мне показалось, что это был настоящий кашель, но сомнения

все еще одолевали меня.

— Я пошлю за врачом.

Бабушка покачала головой:

— Нет. Я не хочу беспокоить семью сегодня вечером.

Она снова закашлялась, и на этот раз горничная дала ей глоток чего-то

дымящегося и пряного из кружки на ночном столике. Несмотря на протесты

бабушки, я устроилась ждать рядом с ней. Сэр Беннет прислал несколько

посланий, которые я не потрудилась прочесть, а также прислал слуг с

новостями, которых я не захотела получать. Если он и думал меня успокоить, то мне это нисколько не волновало.

Медленно тянулись часы, пока, наконец, скука и голод не заставили

меня подняться на ноги. Бабушка, казалось, мирно спала. Хотя ее дыхание

прерывалось, и она все еще кашляла время от времени, она не казалась

страдающей.

— Я пойду на кухню, поищу сыр и хлеб, — прошептала я служанке, которая все еще сидела на своем месте рядом с бабушкой. — Я скоро вернусь.

«Возможно, на обратном пути я зайду в библиотеку Беннета и возьму

какую-нибудь книгу для чтения» — сказала я себе, петляя по темным

коридорам и лестницам, держа в руках масляную лампу. В замке было тихо, и мои шаги отдавались громким эхом.

Я прошла на кухню, поставила лампу на рабочий стол и принялась

рыться в буфете. Поиски в шкафах и ящиках не дали результата. Поднимая

голову от ящика под рабочим столом, я увидела перед собой сэра Беннета, прислонившегося к дверному косяку с фонарем в руках. Я вскрикнула, вздрогнув. Наблюдая за мной и пытаясь понять, что я делаю, одна его бровь

вопросительно изогнулась.

— Могу я помочь вам, миледи? — С улыбкой в голосе спросил он.

Беннет вел себя так, как будто между нами ничего не произошло, и из

вежливости и не дававшего мне покоя голода я решила поступить так же:

— Похоже, что вся еда до последнего кусочка была съедена, и замок на

грани голодной смерти. Мне пришлось отказаться от своих попыток поесть

расплавленный сыр с хлебом, и теперь я соглашусь на все, что угодно, включая крошки с пола.

— Расплавленный сыр с хлебом? — Он поднял обе брови.

— Неужели вы никогда не пробовали такого деликатеса? — Я

возобновила поиски, на этот раз, снимая по очереди крышки с кастрюль и

заглядывая внутрь.

— Не помню такого.

— Тогда вы многое потеряли.

— И, думаю, будет лучше, если все так и останется, — сухо ответил он.

— Как это неразумно с вашей стороны, сэр. А я-то думала, что вы из тех

смелых людей, которые любят себе будоражить кровь.

— Расплавленный сыр с хлебом — это так увлекательно?

— Но, сэр, — сказал я с притворным ужасом. — Это самое захватывающее

что может быть для меня.

Он хихикнул, улыбка осветила его лицо и обозначила поразительные

черты, напомнив мне о том, насколько привлекательным он был почти во

всех отношениях.

Крышка с грохотом выскользнула из моих пальцев, и я посмотрела на

дверь за ним, надеясь, что не подняла охранников и не разбудила повара. Я

не хотела, чтобы меня выдворили с кухни, пока я не найду что-нибудь, чтобы

утолить голод.

— Прежде чем вас поймают, — сказал он, отталкиваясь от дверного

косяка, — и запрут в темнице за вторжение на священную территорию

кухарки, могу я обратить ваше внимание на кладовую?

Он пересек комнату и вышел в коридор, ведущий к задней двери замка.

С одной стороны коридора виднелась узкая дверь. Беннет не колеблясь

открыл ее, как будто часто посещал это помещение. Следуя за ним, я подняла

фонарь, осветив комнату. Вдоль стен висели полки с мешками для зерна, стояли плетеные корзины, глиняные горшки и деревянные бочонки.

— Ах, боже мой, — воскликнула я, спускаясь по короткой лестнице к

земляному полу.

Пучки сухих трав свисали с потолка и касались моей головы. Аромат

розмарина, тимьяна и укропа щекотал нос. С минуту я бродила, заглядывая в

корзины и открывая крышки глиняных горшков. Беннет неторопливо

подошел к боковому столику, где лежало что-то, завернутое в полотно. Он

сдернул одну из тряпиц, и показался кусок сыра. Затем он открыл крышку

деревянного короба, который стоял рядом и достал буханку черного хлеба.

Наконец, извлек маленький горшочек с маслом.

— Вы сделали это! — Я подошла к нему и наклонилась, чтобы глубоко

вдохнуть дрожжевой хлеб. — Вы спасли меня от верной смерти.

— Я рад, что не стану свидетелем вашей кончины. — Он достал нож, висевший на крючке на стене.

Я уткнулась носом в сыр и втянула густой сливочный запах.

— Не хотите ли оказать мне эту честь? — Он протянул мне нож, его

темные глаза искрились весельем.

— Конечно, — сказала я, погружая нож в хлеб. — Смотрите и учитесь у

мастера.

Мы продолжали, шутили. Его поддразнивание стало особенно

безжалостным, когда я начала намазывать масло, с комментариями вроде:

«не хотите ли немного хлеба к вашему маслу?» или «сыр тонет». Я

наслаждалась каждой секундой. На самом деле, я любила его гораздо

больше, чем предполагала.

Разогрев бутерброд над лампой, он поднял влажный хлеб и откусил

большой кусок. Я выжидающе смотрела на него. Он долго жевал, прежде чем

проглотить. Не говоря ни слова, откусил еще кусочек.

— Означает ли то, что вы продолжаете есть, вам это нравится?

Он склонил голову набок и стал жевать медленнее:

— Я все еще пытаюсь решить.

Когда он откусил третий кусок, я улыбнулась:

— Признайтесь — вы никогда не пробовали ничего столь же вкусного.

— Ну, хорошо. Я признаю: все не так ужасно, как я ожидал.

— Не так ужасно? — Я рассмеялась и толкнула его в плечо. — Благодарю

вас за высокие слова похвалы. Теперь я могу спать спокойно.

Он толкнул меня локтем в бок. Я оттолкнула его и откусила кусочек

своего хлеба, пытаясь скрыть довольную улыбку. Несколько секунд мы

сидели, прислонившись к столу, и молча жевали, мерцание наших ламп

отбрасывало уютный свет на заставленную комнату.

— Простите, что расстроил вас, Сабина. — Его мягкое обращение, казалось, пришло из ниоткуда и кусок хлеба застрял у меня в горле. Он

повернулся и оказался лицом ко мне. — Я весь день мучился, зная, что

причинил вам боль.

Я попыталась проглотить хлеб, чтобы ответить, но не смогла.

— Я не хотел причинять вам боль. Но так случилось. И я прошу у вас

прощения.

Его голос был таким искренним, что я не смогла удержаться и

посмотрела на него, хотя знала, что не надо было этого делать. Теперь я

заметила его растрепанные волосы, как будто он ворочался в постели, прежде чем, наконец, встал. Я поняла, что не сержусь. Невозможно было

сердиться на такого доброго человека, как сэр Беннет. Возможно, мне все

еще было больно. Но я не могла винить его за все случившееся, тем более что

бабушка обманывала его не меньше, чем меня. Мне следовало бы догадаться.

Я не должна была ожидать, что такой привлекательный мужчина, как Беннет, влюбится в такую девушку, как я. Я была наивна и потеряла бдительность.

Но не позволю этому случиться снова.

— Вы простите меня, Сабина? — Снова спросил он.

— Конечно, я вас прощаю. — Ответила я с улыбкой, предлагая этим мир.

— Вы не могли знать, что я не посвящена в планы бабушки. Кроме того, перед

помолвкой вы, конечно, делали все возможное, чтобы узнать меня и наладить

отношения между нами. Многие другие мужчины в подобной ситуации не

были бы так добры ко мне.

— Многие женщины в такой ситуации не были бы столь

снисходительны.

— Как видите, я не такая, как многие другие женщины.

— Вы выше большинства женщин.

— А вы умеете льстить лучше, чем большинство мужчин.

— Я не льщу вам, Сабина. — Искренность его тона согрела меня, как

глоток пряного сидра. — Я был не прав, когда думал жениться на вас из-за

денег. Я не хотел этого делать. Когда моя мать впервые предложила мне это, все внутри меня восставало против использования женщины ради ее

состояния. Я знал, что не должен был этого делать.

— Не будьте слишком строги к себе, — сказала я, смахивая пальцем

кусочек масла и сыра, соскользнувших с края хлеба, и слизывая его. — Мы

оба знаем, что в брачных договоренностях обычно столько же красоты и

любви, сколько у фермера, покупающего пару для свиноматки.

— Даже если так, я ненавижу саму мысль о том, чтобы использовать

женщину в своих целях. — Он откусил еще один большой кусок сыра с

хлебом, мрачно нахмурив брови.

Я уже собиралась сказать ему, что он не производит впечатления

человека, который стремится к финансовой выгоде, но тут щелкнул дверной

замок кладовки, и мы оба отскочили от стола. Сейчас впервые с того

момента, как мы вошли в кладовую, я поняла, как неуместно было оставаться

с ним наедине. Словно услышав мои мысли, Беннет двумя большими шагами

пересек подвал и, перепрыгнув несколько ступенек, вбежал по лестнице. Он

толкнул дверь, но она не поддалась. Нахмурившись, он подергал ручку и

снова толкнул ее.

— Это я — сэр Беннет, — сказал он через дверь. — Я здесь, внутри.

Пожалуйста, откройте.

Мы оба ждали, не двигаясь. Я прислушалась к звукам с другой стороны

двери. Там кто-то есть? Беннет снова дернул дверь, но та не поддалась. Он

стучал, кричал, толкая дверь плечом. Я молча ела остатки хлеба с сыром и

наблюдала за его усилиями.

Наконец он повернулся с серьезным выражением лица:

— Похоже, нас заперли.