Ради любви и чести (ЛП)

Глава 15

— Нет, вы не поедете со мной. — Я остановил Сабину суровым

взглядом.

— Я не позволю вам ехать одному, — возразила она.

Сидя на лошади в каменной сторожке внешнего двора, она держалась

царственно, как королева. На ней было изысканное голубое платье, в котором

я увидел ее в первый вечер и редкие голубые жемчужины. Все в ней — от

тонких щек до длинного гибкого тела — было прекрасно. Ярко-синий цвет

придавал ей сияния, выражение лица становилось более живым, а глаза –

яркими. Как же я не увидел ее красоту при встрече? Может быть, она и не

обладала такой редкостной красотой, как мать или леди Элейн, но Сабина

была не менее эффектная. Она излучала внутреннюю силу и ум, которые

выделяли ее.

Я надел свои лучшие одежды: тончайшую тунику, которую подпоясал

поясом, плащ с золотыми пуговицами, перчатки, расшитые широкой золотой

полосой до самых костяшек с золотыми пуговицами на запястьях. Поля

черной бархатной шляпы были подвернуты и украшены жемчугом и

страусовыми перьями. Как фактический хозяин Мейдстоуна, я должен был

поддерживать имидж. Я не хотел, чтобы лорд Питт думал, будто я впал в

отчаяние от осады. Пусть думает, что у нас все в порядке, и что он напрасно

тратит свое время и усилия. То, что Сабина поедет со мной, добавит

эффектности, и она это знала.

И все же это было опасно. Я снова покачал головой.

— Мама поедет со мной.

— Я сказала Ее Светлости, что поеду вместо нее.

Как я мог устоять? В конце концов, я должен был доставить деньги

Сабины. Управляющий уже пересыпал все серебро из ее сундука в десять

бархатных мешочков. Этого было недостаточно, чтобы выплатить весь наш

долг, но этого хватит, чтобы убедить лорда Питта, что мы серьезно

настроены на прекращении осады. Но даже в этом случае никто не знал, как

он поступит. Что, если он возьмет серебро и продолжит осаду, несмотря ни

на что? Что, если он не успокоится, пока не получит Мейдстоун и его

сокровища? Я не мог рисковать, подвергая Сабину еще большей опасности, чем уже подверг.

Олдрик выступил вперед и предложил нести белый флаг перемирия.

Сначала он поедет один, неся знамя, и, надеюсь, мирно поговорит с лордом

Питтом. Олдрик настоял на том, чтобы именно он выполнил свой опасный

долг, потому что именно из-за него мы оказались в затруднительном

положении. А теперь он настоял на том, чтобы выйти первым. Я не смог

отговорить его так же, как не смог отговорить Сабину. Он сидел верхом на

одной из оставшихся лошадей и тоже был одет в свою лучшую тунику. Он

привел себя в порядок, завязав длинные волосы на затылке кожаной лентой.

Сбривать бороду отказался, но она шла ему, делая его старше и, внешне

мудрее. По крайней мере, я надеялся, что он действительно стал мудрее за

время осады. Олдрик уже несколько дней не пил спиртного и неустанно

выполнял все задания, которые я ему давал, и каждое его действие было

просьбой о прощении за свои ошибки. Хотя какая-то часть меня все еще

возмущалась теми неприятностями, которые он навлек на нас, возможно, сегодня он сможет искупить свою вину.

Стражники подняли решетку, она лязгнула и застучала по цепям, которые медленно потянули ее вверх. Я остановил свою лошадь рядом с

лошадью Олдрика и похлопал его по плечу:

— Да пребудет с тобой Господь, брат.

Он кивнул, его лицо было словно отлито из бронзы, темные глаза

неотрывно смотрели на вражеский лагерь. Затем, не говоря ни слова, вышел

из тени сторожки на освещенное солнцем открытое грязное поле, раскинувшееся перед Мейдстоуном. Высоко поднял свой белый флаг, полотнище подхватил ветер, и оно захлопало.

Мои мускулы напряглись, когда он направил своего коня на открытое

место, потому что там он будет уязвим и отдан на милость лорда Питта. Я

молился, чтобы соседний лорд был благоразумен. Хотелось надеяться, что

дождь и грязь ослабили его дух и желание сражаться, и сейчас он готов вести

переговоры о прекращении боевых действий.

Я не осознавал, что не дышу, пока Сабина не подошла ко мне и не

взяла меня за руку. Я был благодарен ей за то, что она ничего не сказала и не

произнесла никаких банальностей. В такое время, как сейчас, что можно

сказать? Тем не менее, ее присутствие рядом со мной непонятным образом

успокаивало.

Олдрик остановил коня на полпути между замком и лагерем, белый

флаг возвещал о его мирных намерениях и желании общаться. Мы ждали

ответа лорда Питта, казалось, несколько часов, и, наконец, он послал

всадника, одетого в боевые доспехи, навстречу Олдрику в центр поля. Я в

напряжении ожидал окончания их разговора, и снова взмолился, чтобы Бог

был милостив к нам. Затем нам снова пришлось ждать, пока гонец лорда

Питта вернется в лагерь передать послание и серебро своему хозяину, а

потом вернуться с ответом.

Наконец Олдрик повернул коня и поскакал обратно к замку, держа

спину прямо, высоко подняв голову и белый флаг. Я пришпорил коня и

выехал из сторожки навстречу ему, слишком взволнованный, чтобы

сдерживаться.

— Что он сказал? — Нетерпеливо спросил я, потянув поводья. Лошадь

шагнула в сторону, а затем пристроилась рядом с Олдриком.

— Он разумный человек, — сказал Олдрик. — Он принял мои извинения и

серебро. Теперь надо будет встретиться на нейтральной территории, чтобы

передать еще один платеж. Со мной могут поехать только десять

вооруженных сопровождающих.

— Значит, он снимет осаду?

— Думаю, да.

Мне хотелось расслабиться, но все взгляды с обеих сторон были

устремлены на нас с Олдриком. Пока я должен оставаться сильным. Все

зависело от меня.

Когда мы снова тронулись в путь, я приказал Сабине ехать на

некотором расстоянии позади нас и поручил четверым из десяти моих самых

верных охранников окружить ее, приказав, что, если у нас будут

неприятности, они увезут ее как можно быстрее в безопасное место. Я был

уверен, что они будут сражаться до смерти, защищая ее.

Я ехал впереди вместе с Олдриком и остальными вооруженными

охранниками. Мы добрались до центра грязного поля, опередив людей лорда

Питта.

Теплое солнце наступающего лета согревало нас и напомнило прошлое

лето, о том, как год назад я оставил свою полную сражений жизнь и поехал в

Эшби бороться за руку леди Розмари Монфор. В ходе состязания я проиграл

одному из своих лучших друзей, сэру Деррику. В то время я жалел себя и

полагал, что я лучший мужчина для леди Розмари. Но теперь я видел, что Бог

не допустил меня к этому союзу, чтобы я мог помочь своей семье, когда она

больше всего в этом нуждалась. И возможно, у него был кто-то получше, кто-то более подходящий для меня.

Как леди Сабина.

Я оглянулся на нее через плечо. Хотя выражение ее лица выражало

недовольство тем, что ей приходится ехать позади нас на некотором

расстоянии, она ободряюще улыбнулась мне, подтверждая, что я поступаю

правильно, несмотря на трудности.

— Ты любишь ее, — тихо сказал Олдрик. Это был не вопрос, а скорее

утверждение.

Мой взгляд переметнулся на брата. Я не мог ни опровергнуть

утверждение, ни подтвердить его. Любил ли я Сабину? Определенно

влечение было, и я наслаждался ее обществом. Все последнее время я был

просто одержим мыслями о ней, особенно о ее безопасности. Но любил ли я

ее?

— Она подходит тебе. — Снова заговорил Олдрик так тихо, что только я

мог его услышать. — Главное не драматизировать все, как я.

Я кивнул, надеясь, что уже сделал все возможное в этом отношении.

Надеюсь, дальше будет только лучше.

Олдрик взглянул вдаль, на один из маленьких городков, окруженных

стеной, которые стояли на Виндзорской земле.

— Ходят слухи, что герцог Ривенширский направляется к нам на

помощь.

— Я тоже слышал кое-что, но могут ли эти слухи быть правдой? –

Спросил я, проследив за его взглядом и молясь, чтобы мой старый хозяин

действительно прибыл со своей армией.

Я не смог послать ему сообщение. Осада произошла так внезапно и

активно, что у меня не было никакой возможности.

— Я думаю, что это еще одна из причин, по которой лорд Питт хочет

перемирия, — сказал Олдрик. — Он беспокоится, что дни его осады сочтены.

— Тогда, возможно, нам следует вернуться и продержаться еще

немного.

Олдрик покачал головой:

— А если герцог не приедет?

Я знал так же хорошо, как и Олдрик, что это был наш единственный

шанс уладить все мирным путем с лордом Питтом. Если мы сейчас

откажемся от нашего предложения, то только еще больше разозлим его.

— Мне не хочется брать деньги у Сабины, — признался я.

— Это ненадолго, — резко сказал Олдрик.

Почему-то его тон показался мне подозрительным и у меня возникло

дурное предчувствие. Но тут зазвучала труба, возвещая о приближении лорда

Питта с вооруженными людьми.

Я редко встречался с нашим соседом, так как часто уезжал в последние

годы. Пару раз, когда мы встречались, он производил на меня впечатление

жесткого, но совсем не жестокого человека.

Сейчас он ехал в центре своего отряда. Как и мы, он был одет

подобающе хозяину вассалов и наследнику поместий. Он хотел произвести

впечатление и запугать нас, как и мы его. Это был высокий мужчина с

седеющими волосами, примерно, такого же возраста, как и мой отец, если бы

был жив. Лицо словно высечено из гранита, длинный шрам тянулся от глаза

до подбородка. Он остановился и с презрением скользнул взглядом по

Олдрику, как бы говоря, что мой брат не достоин унаследованного титула

дворянина. Не отрицаю, что были моменты, когда я чувствовал то же самое.

Но теперь нам надо просто действовать.

После приветствий лорд Питт заговорил:

— Я принимаю серебро и условия вашего мирного договора.

Олдрик склонил голову.

— Возможно, вы все-таки сможете добиться чего-нибудь, — сказал лорд

Питт жестким и неумолимым голосом.

— Я был не прав, обманывая вас, — сказал Олдрик, встретившись с ним

взглядом. — Если вы хотите наказать кого-то за эти проступки, то пусть это

буду я.

Я смотрел на них с растущим замешательством. Значит, Олдрик не

только влез в долги к лорду Питту, но и обманул его? Я поерзал в седле, занервничав. Здесь было больше, чем я знал.

— Я предлагаю себя на службу, — продолжал Олдрик, — пока долг не

будет возвращен в двойном размере.

— Что? — Начал я.

Служба? В двойном размере?

— Невеста моего брата, — сказал Олдрик ясным, решительным тоном, –

леди Сабина, любезно предоставила серебро, которое мы вам должны.

С этими словами Олдрик кивнул в сторону Сабины, которая медленно

двинулась вперед, так что оказалась всего в нескольких футах позади нас. Я

сердито дал ей знак, чтобы она отъехала, но она не обратила на меня

никакого внимания и внимательно слушала нас.

— Мы не можем взять серебро! — Послышался голос среди людей лорда

Питта.

Мой взгляд метнулся к охраннику, который говорил. Он поднял

забрало, и я увидел лицо одного из самых доверенных охранников лорда

Питта — капитана Фокса.

— Серебро проклято. Это дьявольские деньги.

Я бы рассмеялся над глупостью его слов, если бы не увидел

неряшливое смуглое лицо капитана Фокса, искаженное страхом. Его лошадь

фыркнула, словно соглашаясь со своим всадником.

Все мужчины на поле повернулись и уставились на Сабину. Я ожидал, что она рассмеется в знак протеста, выкрикнет остроумное замечание о том, как нелеп капитан Фокс. Но она молча сидела, с побледневшим настолько

лицом, что веснушки стали заметны даже на расстоянии.

— Это дьявольское серебро, — повторил капитан Фокс, и в его голосе

послышалось беспокойство.

Солдат, стоявший рядом с лордом Питтом и державший в руках

бархатный мешочек с серебром, отшвырнул его, и он упал перед нашими

лошадьми, разметая брызги грязи в разные стороны.

— Это не дьявольское серебро, — начал я.

— Объяснитесь, — потребовал лорд Питт от своего капитана.

— Я встретил леди Сабину, когда она ехала в Виндзорское поместье, –

быстро заговорил капитан Фокс.

— Значит, леди Сабина была права. — Я напрягся от гнева. — Ты вор. Ты

ее ограбил.

Капитан покачал головой:

— Я не взял у нее ничего. Не хотел этого делать. Только не ее проклятое

серебро.

— Почему ты думаешь, что оно проклято? — Спросил лорд Питт, и в его

голосе прозвучало такое же раздражение, как и в моем.

— Она сама мне об этом сказала. — Страх в голосе капитана Фокса

подсказал мне, что он ничего не выдумывает.

Надо отдать должное Сабине за то, что она нашла способ не дать себя

ограбить. Она, очевидно, придумала историю о проклятых деньгах и была

настолько убедительна, что такой бесстрашный, покрытый боевыми

шрамами человек, как Фокс, попался на эту удочку.

Я снова взглянул на нее, желая поделиться улыбкой, но все мое

радостное настроение рассеялось, как только я увидел тревожные морщины

на ее лбу. Она лихорадочно огляделась вокруг, словно ища способ сбежать.

Мое сердце начало отбивать пугающе зловещий ритм.

— Она сама прокляла деньги, — сказал капитан Фокс достаточно громко, чтобы его услышали все присутствующие. — Потому что она ведьма.