Ради любви и чести (ЛП)

Глава 12

Черный дым от горящей соломы душил меня и щипал глаза. Он

поднимался густыми волнами от горящего тюка сена, который был заброшен

во двор катапультой лорда Питта и приземлился на одну из конюшен. Тем не

менее, я продолжал сражаться, отражая нападение врага. На крепостной

стене воздух вокруг меня был пронизан лязгом железа и криками людей, борющихся в рукопашном бою. Драка была отвлекающим маневром. Это я

знал наверняка. Армия лорда Питта соорудила подъемную лестницу в

надежде отвлечь наше внимание подальше от подъемной решетки, которую

они брали тараном. Каждый раз при ударе бревном я чувствовал, как

внешняя стена вздрагивает. Лорд Питт рассчитывал отвлечь нас битвой на

стене, чтобы мы не смогли защищать ворота. Но он недооценил меня и мое

умение владеть мечом.

Я парировал и нанес противнику удар в незащищенное место под

мышкой, рядом с сердцем. Потекла кровь, он опрокинулся назад и упал за

стены крепости, с глухим стуком приземлившись на плотно утрамбованную

землю. Если он не умер от раны, он наверняка встретил свою смерть при

падении, надеюсь, быструю смерть, которая избавила его от страданий.

Я ненавидел убивать, будучи при этом закаленным в боях солдатом.

Меня учили сражаться с тех пор, как я переехал жить к герцогу

Ривенширскому. Тем не менее, у меня внутри все переворачивалось от

каждого солдата лорда Питта, которые шли навстречу смерти от моего меча.

Внешний двор замка был усеян безжизненными телами. Если бы я только

нашел способ предотвратить осаду, тогда я смог бы предотвратить эту

бесполезную, ненужную смерть.

Еще двое солдат Питта бросились на меня. Мое дыхание прерывалось, мышцы ныли от усталости, но я приготовился продолжать бой до тех пор, пока лорд Питт, наконец, не поймет, что несет потери. Вместе со мной на

крепостной стене сражалась только горстка солдат, а остальных я отправил в

сторожку над воротами, чтобы они осыпали врага градом стрел, камней,

кипятка и всего остального, чтобы как-то их остановить. Армия лорда Питта

не скоро прорвется сквозь стены. Я просто так не откажусь от Мейдстоуна.

Надеюсь, сегодня он это поймет.

Как будто лорд Питт услышал мои мысли: раздался протяжный рев

трубы. Через несколько мгновений люди Питта на крепостной стене начали

отступать, лязгая доспехами и сапогами. Они толкали друг друга, чтобы

успеть спуститься по лестнице, так как мои люди бросились за ними в

погоню.

— Отпустите их, — приказал я.

На сегодня достаточно кровопролития. Кроме того, это было

проявление милосердия. Возможно, когда-нибудь оно вернется мне.

Мои люди неохотно подчинились, опустив мечи и выкрикивая

оскорбления в адрес врага. Внутри шлема дыхание отдавалось эхом от

бесконечного напряжения, а тело было липким и горячим после битвы. Во

рту пересохло, кожа зудела. Я поднял глаза к небу и выдохнул молитву

благодарности за то, что мы пережили нашу первую крупную битву. Кто-то

может даже скажет, что мы победили. Но в глубине души я знал, что война

только началась.

Шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Я знала, что должна

оставаться с бабушкой в ее покоях. Она была прикована к постели, кашель

усиливался с каждым днем. Я чувствовала вину за то, что подозревала ее в

симуляции, чтобы помешать покинуть нам Мейдстоун. Она не притворялась

больной, и я все чаще сомневалась в подозрениях, думая, что это она стояла

за заговором запереть меня в кладовке с Беннетом. Возможно, никто и не

виноват, и все произошло случайно.

Как бы то ни было, условия в Мейдстоуне были слишком суровыми, чтобы думать сейчас о браке. Беннет был занят солдатами и защитой замка, он не успевал поспать, не говоря уже о свадьбе. Временная отсрочка была

как раз кстати. Возможно, за это время я найду способ освободить его от

обязательств передо мной. Я ненавидела саму мысль о том, что он согласился

жениться на мне из чувства долга. Я была удивлена тем, как сильно мне

хотелось, чтобы он женился на мне по своему желанию.

Я направилась по коридору к винтовой лестнице.

В башне царила абсолютная тишина, отчего звуки на внешней стене

казались громче. Я слышала крики сражающихся и грохот больших камней, брошенных в стену катапультами. Беннет приказал всем женщинам и детям

оставаться в замке. Даже если толстые, прочные стены удерживали врага на

расстоянии, существовала реальная опасность получить ранение от летящей

ракеты, стрелы, огненного шара или, бог знает еще чего, что враг мог

перекинуть через стену замка с помощью катапульты.

Если Беннет успел запастись провизией, мы все прекрасно понимали, что в случае долгой осады, нам грозит голод. Прошло четыре дня атаки, а

нам уже нормировали еду. Хорошо хоть, что мы были обеспечены водой из

колодца во внутреннем дворе замка.

Хотя я не должна была покидать свою комнату, кроме выхода на обед, непонятная для меня потребность заставляла меня подниматься в одну из

угловых башен замка каждый день. Поднявшись на самый верх, я могла

забраться на крышу и выглянуть сквозь узкие зубцы парапета. Оттуда была

видна вся территория замка, включая внутренний и внешний двор. Я

твердила себе, что делаю это не для того, чтобы найти глазами Беннета и

удостовериться в его безопасности. Но каждый раз, когда я поднималась, я не

могла расслабиться, не могла дышать, не могла двигаться, пока не находила

его среди людей на стене, защищающихся и отбивающихся от захватчиков.

Я свернула и пошла по коридору, ведущему к двери западной башни, но меня остановили низкие резкие голоса. Разговор шел из комнаты, которую

Беннет использовал как кабинет. Хотя дверь была прикрыта, я все слышала

достаточно отчетливо.

— Ты не можешь пойти туда, — говорил Беннет.

При звуке его голоса меня захлестнуло облегчение, и я прислонилась к

стене, прижимая руку к груди, пытаясь унять дыхание. Он был в

безопасности. Я могла спокойно отдыхать до следующего подъема в башню.

— Я пойду, — раздался другой голос, хриплый. — Это все моя вина. И я

не могу позволить этому продолжаться дальше.

Должно быть, это Олдрик, барон Хэмптонский. Последовавшее за этим

молчание Беннета говорило громче слов. Он винил Олдрика в нападении на

Мейдстоун. Но не хотел, чтобы Олдрик участвовал в сражении.

— Я предложу дуэль пока не паду в ней, — повторил Олдрик уже более

твердо.

— А что это даст? — В голосе Беннета послышалось раздражение, как

будто он разговаривал с несведущим ребенком. — Ты можешь пожертвовать

своей жизнью, но мы все равно останемся должны лорду Питту.

— Мы отдадим ему все западные земли до реки, граничащие с

Мейдстоуном.

— А что потом, когда мы отдадим оставшиеся земли лордам, которые

потребуют плату?

Стон и скрип стула. Я заглянула в щель и увидела темноволосого

мужчину, сидевшего в кресле. По неопрятному виду я узнала человека, которого видела в первый вечер моего визита, того самого, которого Беннет

выпроводил из Большого зала.

— Ты не в том состоянии, чтобы драться, — сказал Беннет через минуту

более мягким голосом. — По крайней мере, не сегодня.

— Я не пил пива всю неделю, — сказал Олдрик, — с того самого утра, как

началась осада.

— Прекрасное начало.

— Перестань обращаться со мной как с беспомощным.

Беннет снова замолчал. Наконец я услышала, как он вздохнул и сказал:

— Хорошо. Ты можешь выйти и позаботиться о раненых. Но пока это

все. Пока у меня не будет возможности увидеть тебя в действии и оценить

твою готовность.

Стул заскрежетал по полу, и Олдрик развернул свое неуклюжее тело и

встал. Хотя Беннет был высок и силен, Олдрик был крупнее и на несколько

дюймов выше. Лицо у него было потрепанное и небритое, а длинные волосы

нуждались в стрижке.

— Ты не можешь указывать мне, что делать. — В голосе Олдрика

послышалась угроза.

Какое-то мгновение он стоял неподвижно, а потом сделал такой резкий

выпад, что я подпрыгнула. Этот маневр, казалось, не удивил Беннета. Он

вытащил меч из ножен и прижал его к груди Олдрика:

— Теперь я́ отвечаю за Мейдстоун, — спокойно сказал Беннет, несмотря

на спорную ситуацию. — Я́ буду принимать решения, пока ты не докажешь, что способен управлять.

Грудь Олдрика вздымалась и опускалась, и мне показалось, что он

испускает глубокие, тихие рыдания. Беннет опустил меч, похлопал Олдрика

по плечу и усадил обратно в кресло. Он держал его за плечо, пока тяжелое

дыхание Олдрика не замедлилось.

— Я рад, что ты отказался от алкоголя, брат, — тихо сказал Беннет. — Но

борьба с каждым днем становится все труднее. И я не хочу подвергать тебя

риску... пока ты не будешь готов.

Олдрик кивнул.

— Значит, все плохо?

— Я слышал ночью, как они роют туннель под западной стеной.

Несмотря на горячее масло, кипяток, огненные шары, которые мы на них

обрушиваем, мы не можем остановить работу.

— Сколько дней осталось до того, как рухнет стена?

— Четыре, самое большее — пять.

— Что потом?

— Мы отступим во внутренний двор и посмотрим, как долго сможем

сдерживать их там.

От этой новости у меня упало сердце. Я не понимала, а может быть, и

не хотела признавать правды. Это была война. И я с бабушкой оказалась в

гуще событий.

— Может, сдадимся? — Спросил Олдрик, прерывисто дыша.

— Если мы это сделаем, то потеряем все.

Я понимала то, что Беннет не сказал вслух: они потеряют не только

Мейдстоун, но и все сокровища, хранящиеся в нем.

— Но если мы будем сражаться и выстоим, — продолжал Беннет, — тогда, по крайней мере, у нас будет шанс сохранить то, что принадлежит нам.

И снова над братьями воцарилась тишина. Я прислонилась к стене, голова шла кругом. Возможно, я не смогу взять в руки оружие и сражаться, но мои деньги, безусловно, помогут. Да. Решимость пробежала по моему

позвоночнику, заставляя его напрячься. Не раздумывая больше, я толкнула

дверь и вошла в комнату. Оба мужчины обратили на меня изумленные глаза

цвета ночного неба, так нереально похожие.

Беннет стоял без шлема, открывая грязное от пота и битвы лицо. Щеки

и подбородок были покрыты многодневной щетиной. Глаза пустые, а под

ними — темные круги. Он явно почти не спал в последние дни. Но все же, он

никогда не выглядел более привлекательным, чем в этот момент. Он жив и

невредим. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы так и оставалось.

Я вздернула подбородок и обратилась к Беннету:

— Вы должны жениться на мне сегодня же.