Расплата. Отбор для предателя

50

В первое мгновение я дергаюсь вперед, но потом сразу же останавливаю себя. Что-то предпринимать уже поздно. Они сговорились против остальных. Марианна, как и обещала, сделала всё, чтобы у других не осталось шансов победить.

— Вы думаете, она даст вам пройти дальше? — спрашиваю я девушек, которые, толкая друг друга, пытаются затоптать оставшихся в живых пёстрых рыбок, прыгающих по полу. — Она в любом случае сделает так, чтобы вы проиграли.

Они на мгновение останавливаются и смотрят на меня. Их лица, искажённые странной злобой и недобрым весельем, кажутся неестественными в ярком свете солнца, заливающим весь зал и отражающимся от его белоснежных стен.

Я бы оценила величественную красоту этого места, если бы у меня было время, но теперь я лишь смотрю на трепыхающихся на полу рыбок, пытаясь прикинуть, есть ли у меня хоть какой-то шанс теперь, когда путь на следующий этап для меня отрезан благодаря Марианне.

— А им и не нужно побеждать, — со смехом говорит Марианна и улыбается. Даже теперь её лицо выглядит безупречно, из прически не выбилась ни одна прядь, а лицо кажется фарфоровым и наполненным жизненной силой.

— Они изначально здесь только благодаря мне и получат хорошее вознаграждение, когда я стану женой князя дракона. Верно, девочки?

— Конечно, — чуть ли не хором говорят они. Хотя я чувствую, что всё немного не так, как хочется Марианне. Возможно, в ком-то из них ещё теплится надежда, что они обойдут её в последний момент, и это слышно по их голосам, но она, похоже, этого вовсе не замечает, полностью уверенная в том, что всё контролирует.

Я вижу, как нога одной из девушек топчет последнюю оставшуюся в живых рыбку, и всё внутри меня обрывается.

Теперь уже совершенно точно всё кончено, и по дурацким правилам этого отбора я ни за что не пройду дальше. Я не смогу найти мою вторую дочь, не смогу забрать Лили, всё это было впустую, все усилия…

Марианна хохочет.

И тут я краем глаза замечаю, как в неё летит что-то сверкающее.

Стеклянный сосуд, брошенный рукой Аманиты, разбивается об голову Марианны. Та охает и выпускает из рук свой сосуд, тот разбивается вдребезги, и она в ужасе кричит, хватаясь руками за лицо. Острые осколки торчат из её кожи, и сквозь пальцы струится кровь.

— Ах ты подлая тварь! — верещит Марианна и смотрит на свои дрожащие руки, а потом переводит взгляд на Аманиту, которая невозмутимо подбирает с пола камень.

— Как ты уже могла убедиться, я умею метко кидать вещи. Поверь мне, я и во второй раз не промахнусь. Пошла отсюда, тварь!

Я вижу, как внутри у Марианны борется желание убить Аманиту и страх, что камень, который та держит в руке, может пробить ей череп, и она не отделается только лишь порезами.

— Я это так не оставлю, уж поверь мне, — злобно говорит она и окровавленной рукой выдергивает из рук своей подружки сосуд с рыбкой. — Дай сюда….

— Это моё! — вскрикивает было её подружка, но Марианна смотрит на неё таким уничтожающим взглядом, что та сразу затыкается и покорно опускает глаза. В лице Марианны такая злоба, что кажется, будто она может убить человека одним этим взглядом. Она смотрит на Аманиту, потом переводит взгляд на меня.

— Вы всё равно проиграли, неудачницы. А я выиграла этот отбор!

— Надеюсь, вы спустите эту гадину с лестницы, — мрачно говорит Аманита в спины девушкам, которые заслоняют своими телами Марианну, словно верные телохранительницы. Они лишь бросают на неё опасливые взгляды, видимо боясь, что она начнёт кидаться камнями в них, и все торопливо покидают зал, спеша за своей предводительницей.

Зал погружается в оглушительную тишину. Шаги на лестнице стихают, и так тихо, что я могу слышать, как бьётся моё собственное сердце.

Что же, она, получается, и правда победила?

Я подхожу к тому месту, где стояла Марианна, когда выронила свой сосуд, и наклоняюсь, приглядываясь.

Крошечная рыбка лежит среди окровавленных осколков. Я, повинуясь разгоревшейся вдруг надежде, осторожно хватаю её пальцами и бережно выпускаю в свой сосуд.

Но чуда не случается. Рыбка очевидно мертва.

Она медленно опускается на дно и остаётся лежать там, не подавая никаких признаков жизни.

— Проклятье, — шепчу я. — Мы проиграли. Всё кончено.

Аманита выпускает из руки камень, и он с гулким стуком падает на мраморный пол.

— Мы сделали всё, что могли, — говорит она и кладёт руку мне на плечо. — Пойдём отсюда.

— Я не могу проиграть, Аманита, я просто не имею права.

— Глупости. Каждый может проиграть. Даже я. Помнишь, что я тебе говорила? Я была уверена, что выиграю. Но эта Марианна оказалась сильнее и хитрее. Я смирилась, и тебе придётся смириться, девочка, — говорит она. — Ты по крайней мере постаралась. И знаешь, что я думаю? Этот князь не такой уж и приз. Он хромает, кашляет и как будто вот-вот развалится. Ему скоро нужна будет не жена, а сиделка. Так что к чёрту его и весь этот поганый отбор.

Она нагибается и бьёт пальцем по сосуду, словно пытаясь разбудить мёртвую рыбку.

— Символ жизни мёртв, — говорит она мрачно. — Но знаешь что? Хорошо, что хотя бы мы с тобой остались в живых. Пойдём отсюда. Я дьявольски хочу пить. Клянусь, ещё немного, и я напьюсь этой отравы. Пусть мы проиграли, но я приглашаю тебя в своё имение, приезжай вместе с братцем, мы отлично проведём время. А эти курицы пусть сражаются здесь за руку этого дракона.

— Спасибо, — говорю я, чувствуя, что Аманита и правда хочет меня поддержать. Но если бы она только знала всю правду… Жаль, что я не могу ей рассказать.

— Догоняй, — говорит она и убирает руку с моего плеча.

Я слышу её удаляющиеся шаги и долго прислушиваюсь к тому, как она спускается вниз по бесконечной лестнице.

Я тупо смотрю на плавающую в воде мёртвую рыбку, и мне кажется, что вместе с этой крошечной рыбкой умерла вся моя надежда.

Теперь я больше не смогу увидеть Лили, я не смогу найти мою вторую дочь. Я не смогу быть с ними рядом. Я не смогу забрать их.

Из глаз сами собой катятся слёзы и падают в сосуд с водой.

Я ставлю его на пол и снимаю с пальца кольцо, возвращая мой подлинный облик. Мир сразу становится чуть яснее, и с сознания словно спадает тонкая плёнка, которую я, нося кольцо так долго, уже перестала замечать.

Я запускаю руку в карман и достаю засохший уже стебель вьюнка, что сорвала по дороге сюда. Я сделала это машинально и уже забыла о нём. Я проникаю в самую суть этого растения, прослеживая путь его роста от маленькой семечки, потом я мысленно начинаю искать, какое место он мог бы занять в моей книге и с чем мог бы быть связан. И к своему удивлению я нахожу связь этого вьюнка и остролиста, который взяла с собой, чтобы подавлять боль, что создаёт моё кольцо.

Я осторожно отрываю листок и растираю его в пальцах, острый запах растения бьёт мне в нос, сообщая тончайшие детали о нём, детали, которые нельзя описать, но можно лишь почувствовать. Следом за этим я растираю в пальцах остролист и окунаю пальцы в воду, чувствуя, как отравленная жидкость пытается проникнуть сквозь поры кожи внутрь, чтобы отравить меня, но я знаю, что она не причинит мне вреда таким образом. Мельчайшая капля сока остролиста, смешанного с безымянным вьюнком, растворяется в воде, и я вдруг вижу, как плавник рыбки дёргается.

Сперва мне кажется, что это мне почудилось, и я выдала желаемое за действительное. Наитие, которое пришло мне в голову, заставив приготовить целебное снадобье, которое я изготовила только что, почти не осознавая, что делаю, было словно бы послано мне кем-то. Капля слезы, капля сока вьюнка и капля остролиста.

Как будто шёпот. Знакомый голос. Тёплый и родственный голос. Кажется, это голос моей матери, словно он прошептал мне, что нужно делать. А мне оставалось лишь следовать за ним.

Словно заворожённая, я смотрю на то, как рыбка оживает, расправляет плавники и начинает плавать внутри, сверкая пёстрой чешуёй.