Расплата. Отбор для предателя

84

Элис

Но вслед за этим по всему телу прокатывается волна холода.

Холод пульсирует и переливается внутри моего тела, словно вся моя кровь внезапно превратилась в лёд.

Так выглядит смерть? Я уже умерла?

Я открываю глаза и с удивлением осознаю, что могу дышать. Смотрю на свои руки и вижу, что они светятся едва заметным синим светом, словно этот свет обволакивает всё моё тело, создавая нерушимый барьер.

Делаю шаг вперёд, и ещё один, наступая на пылающую ступеньку. Языки пламени лижут мои ноги, обугленное дерево хрустит, но я продолжаю подниматься всё выше, вдыхая чёрный дым, словно это чистый воздух, проходя через яростный огонь, как будто его нет вовсе. Ни жара, ни боли.

Я поднимаюсь на третий этаж, и когда ступаю в коридор, чувствую, как лестница обрушивается вниз, едва не захватив меня с собой в пылающий проём.

— Лили! — кричу я и, с бешено колотящимся сердцем, прислушиваюсь. Здесь множество дверей... Которая из них?

И тут я слышу её голосок, а потом кашель.

Подбегаю к двери и дрожащей рукой вставляю ключ, быстро проворачиваю его и вхожу внутрь.

Дочка, дрожа, сидит в углу комнаты.

Подбегаю к ней и хватаю её. Когда её ручки обвивают мою шею, я чувствую невероятное облегчение. Прижимаю её к себе и знаю, что больше никогда её не отпущу. Что бы ни случилось.

— Мамочка, — плачет она, прижимаясь ко мне и кашляя.

— Всё хорошо, — говорю я. — Не бойся, я с тобой. Всё будет хорошо. Я тебя нашла. Мы выберемся отсюда.

Я глажу её по голове и иду по коридору, чувствуя, как сияние из моих рук перетекает на Лили, охватывая её тем же непроницаемым для огня коконом, который обволакивает меня.

Пламя, словно живое, быстро перемещается по стенам, поджигая обои, полки с книгами и картины.

Оконные стёкла лопаются от жара, выстреливая осколками прямо в нас, но я успеваю повернуться спиной, чтобы не задело Лили. Осколки впиваются в мою спину, но я почти не чувствую этого.

Осторожно иду по коридору, не веря, что выхода нет. Может, я не заметила? Может, тут есть ещё одна лестница, которая осталась целой?

И я нахожу её в другом конце длинного коридора, только для того, чтобы увидеть, как она обрушивается вниз. Лили вскрикивает.

— Не бойся, — говорю я, — не бойся…

Я повторяю эти слова, хотя сама в отчаянии. Как же мне выбраться, если все пути отрезаны? Это нечестно. Это задание отбора изначально невозможно было выполнить.

И когда отчаяние начинает сжимать моё сердце чёрными когтями, я вижу, как небо застилает огромная чёрная тень. Даже здесь, внутри пылающего дома, я слышу оглушительный рёв дракона и как он взмахивает исполинскими крыльями, пролетая над домом...

Что-то огромное ударяет по крыше, отчего дом начинает трястись, словно во время землетрясения, и я чуть не падаю на пол.

Я зажмуриваюсь и прижимаюсь к стене, обнимая дрожащую Лили. Неужели Маркус II решил довершить дело, начатое огнём, и убедиться, что никто не выживет? Это похоже на него. Этого следовало ожидать.

Я чувствую, как против моей воли по щекам катятся слёзы. Сердце рвётся из груди и вот-вот остановится от ужаса и боли.

— Мне страшно, — плачет Лили, но всё, что я могу, — это гладить её по голове и шептать слова успокоения. Пламя уже подбирается к нам со всех сторон. Я не знаю, как работает то, что было в пузырьке. Похоже, яд для дракона работает для человека как защита от огня. Но сколько эта защита может продержаться, я не знаю. И если крыша сейчас обрушится от ударов дракона, это зелье нас не спасёт — мы будем погребены под пылающими обломками.

Вдруг, с чудовищным скрежетом ломающегося дерева, потолок надо мной уходит вверх, и пламя вокруг нас набирает силу, взмывая, словно восторженная толпа. Ревущее пламя окутывает нас с дочерью, но я не чувствую жара, лишь ощущаю, как оно пытается пробиться через барьер, созданный зельем.

Я зажмуриваюсь от яркого света, внезапно бьющего мне в глаза. Не вижу, но чувствую, как стена, на которую я только что опиралась, обрушивается вниз, а в следующее мгновение что-то хватает меня, и земля уходит из-под ног. Я падаю, и кажется, что разобьюсь о землю...

Но удара не происходит. Проходит несколько секунд, и я осознаю, что чувствую под собой мягкую траву.

Ветер оглушает меня, заставляя открыть глаза.

Я вижу над собой дракона. Его огромные крылья простираются над нами с Лили. И это не Маркус II.

— Ивар? — говорю я дрожащим голосом, глядя в янтарные глаза дракона. Он приближает ко мне свою морду и осторожно касается моего лица.

Лили поднимает голову и касается морды дракона пальчиками.

— Это папа, — говорит она и поворачивается ко мне. — Папа нас спас!

— Папа нас спас, — эхом повторяю я, бросая взгляд на пылающий дом, из всех окон которого вырывается ревущее пламя.

Вдруг Ивар издаёт пронзительный крик и отходит на несколько шагов. Я вижу, как его тело постепенно трансформируется, теряя драконью сущность. Крылья складываются, втягиваясь в тело, лапы становятся меньше, черная морда дракона уменьшается, пока, наконец, он полностью не превращается в человека.

Ивар бросает взгляд на нас с Лили, пытается сделать шаг, но ноги его подгибаются, и он падает в высокую траву.

— Папа! — кричит Лили и подбегает к нему.

Я иду следом и осторожно подхожу к лежащему на земле Ивару.

— Папа! Вставай, папа! — Лили трясёт его за плечо.

Его белое, как мел, лицо трогает слабая улыбка. Он гладит дочь по волосам.

— Моя Лили, — говорит он слабым голосом. — Прости меня, дочка. Прости за всё. Прости, что отнял у тебя маму.

— Мама смотрит на нас сейчас, она слышит нас, — говорит Лили. — Адриана сказала, что точно знает. Ты можешь сказать ей всё, что хочешь.

Лили поднимает чумазое от сажи и копоти личико на меня.

— Скажи ему, Адриана, ведь это правда?

— Это правда, — тихо говорю я.

Я сажусь на колени рядом с Иваром и беру его за руку.

— Элис, — шепчет он, сжимая мою руку. Его глаза закрыты, голос едва слышен. — Прости меня, Элис. Я надеюсь, что сейчас ты в лучшем мире. Я надеюсь, что ты видишь, как растут наши дочери. Я надеюсь, что там, где ты сейчас, ты счастлива. Надеюсь, что там ты простишь меня за то, что я сделал.

Я чувствую, как слабо бьётся кровь в его венах. Чувствую, что он едва дышит. И сколько бы я ни пыталась найти дракона, который всегда был в нём, его нет.

Тело Ивара настолько истерзано и истощено, что душа едва держится в нём, и дракон больше не помогает ему. С ужасом я осознаю, что Ивар прямо сейчас умирает у меня на руках. Но ведь это невозможно…

— Она простила тебя, Ивар, — говорю я и, взяв его лицо в свои руки, целую его в бледные губы, чувствуя, как вместе с поцелуем исчезает проклятие моей матери.

— Боли больше нет, — шепчет Ивар, улыбаясь мне.

— Проклятия больше нет, — отвечаю я, гладя его по волосам.

— Почему, глядя на тебя, я вижу Элис?

Я ничего не отвечаю, лишь сжимаю его слабеющую руку.

Ивар что-то шепчет, и я склоняюсь, чтобы услышать его слова.

— Мой дракон умирает, — говорит он то, что я уже знаю. — Когда погаснет последняя искра, моё сердце навсегда остановится.

— Нет, — говорю я. — Драконы не умирают…

— Адриана, позаботься о моих дочерях, — просит он. — Им нужна любовь матери, пусть и не родной. Не бросай их, пообещай мне.

— Я обещаю, — слышу я собственный голос.

По моим щекам катятся слёзы. Перед глазами проносится вся моя прошлая жизнь, прожитая с Иваром: все счастливые моменты, вся радость и свет, который он дарил мне. С каждым слабым ударом его сердца в моей памяти вспыхивают счастливые воспоминания: день нашей свадьбы, рождение Лили, его смех, его нежные слова. Ночи и дни, проведённые вместе. С каждым ударом его сердца стирается всё плохое.

А затем сердце Ивара делает последний удар и замирает навсегда.